Атолл

Колышкин Владимир Евгеньевич

– Да нет, как-то не приходилось...

– Угощайтесь...
– президент протянул писателю красиво оформленную коробку, полную огромных сигар.

– Тоже от Фиделя?
– спросил писатель, беря одну сигару и нюхая её.

Президент кивнул, и они стали раскуривать каждый свою сигару.

– Хорошие у вас tovarishchi, - сказал Джон, выпуская ароматный дым, который подхватывался невидимой системой вытяжки и исчезал без следа.
– А в Америке кубинские сигары до сих пор запрещены. Идиотизм. Только контрабанду поощряют...

– Да, идиотов на этом свете еще хватает... Вам-то как у нас живется, Джон? Никто не обижает?

– Я счастлив здесь, - ответил Джон, не покривив душой.

– Я рад, - Куллал широко улыбнулся.
– Если честно, мне лестно ваше пребывание на нашем архипелаге. Ха-ха! У Фиделя был Эрнест Хемингуэй, а у меня - Джон Кейн. Оба американца, оба писатели, оба замечательных человека.

– Ну, вы меня прямо в краску вгоняете, - пожаловался Джон.

– Это я из эгоистических соображений. Превознося вас, я ведь и себя возвышаю, - засмеялся Куллал.

Посмеялись, пригубили бокалы, попыхтели сигарами.

– Отменное курево, - похвалил писатель.

Куллал довольно кивнул. Вот сейчас можно ввернуть насчет гражданства Куакуйи. Джон еще раз хлебнул обжигающе крепкое виски и ввернул.

Куллал Манолу долго немигающим взглядом смотрел писателю в глаза. Как пантера, подумал Джон, и решил, что надо предъявить хотя бы какую-нибудь мотивировку, поэтому сказал:

– Мне не нравится имперская политика моей страны.

Политика - сильный аргумент, президент сразу принял его:

– Подайте прошение, я подпишу.

Вдруг ни с того ни с сего Джон ляпнул:

– Куакуйя имеет договор с США об экстрадиции?

Президент еще дольше смотрел в глаза собеседнику

– Нет. А почему вы спросили?

– Для романа пригодится.

На полных губах Куллала заиграла сдержанная, но вполне приязненная улыбка.

– Интересный вы человек, Джон Кейн, - белки глаз высокой персоны мягко засветились в полумраке салона.
– При всей вашей известности, вы таинственны, как капитан Немо.

Машина плавно затормозила.

– Вот ваше консульство, - поморщившись на звездно-полосатый флаг, сказал президент Куакуйи.
– Всего хорошего.

– Весьма вам благодарен, - ответствовал писатель, пытаясь самостоятельно открыть дверцу.

– Да, кстати, - сказал Куллал Манолу, - приглашаю вас на свой юбилей. Хочу устроить скромное суаре, соберется буквально несколько человек - персон двести. Все ВИПы. Вы в их числе.

Манолу поднял руку и замер в позе ожидания. Сзади президента лихорадочно завозился лакей, что-то перебирая, и вот вставил в высочайшую руку глянцевый билет, где золотом на титульном листе было отпечатано: "Приглашение". Президент торжественно вручил писателю лощеную двустворчатую картонку. Джон открыл билет и увидел витиеватым шрифтом составленный текст, свое имя, дату и время начала торжественной части.

– Приглашение отправили бы по почте, но вот случилась оказия... Чему я очень рад, - президент слегка качнул головой.

– Благодарю вас. Обязательно постараюсь...

Дверца лимузина вдруг сама открылась. Джон ступил на мостовую, вытаскивая за руку Оайе. Дверца мягко закрылась. "Дирижабль" уплыл в неведомую даль.

Глава 17

Морской пехотинец, стоявший под навесом при входе в американское консульство, проверил документы Джона Кейна. Пропустил через арку металлодетектора, погладил по голове мальчика. Джон, приобняв Оайе (при этом испытывал странные патерналистские чувства, легко представляя себя отцом мальчика), сразу свернул с главной подъездной дорожки, двинулся в обход здания консульства - старинной постройки с большими так называемыми французскими окнами.

На корте - прямоугольной площадке кирпичного цвета, за высоким забором из стальной сетки, - играли двое. Долготерпеливый доктор и работник консульства, атташе по культуре Пауль Вульфовиц. Невзрачный лысый человечек лет около тридцати, пять футов роста. Как все маленькие люди - чрезвычайно обидчивый и амбициозный.

Подойдя ближе, Джон увидел, что на скамеечке спиной к нему сидит секретарша консула Сэнди Уолш - премиленькая блондиночка, с голубыми глазами, бюстом, с ногами (и с руками, разумеется) - все, как полагается у блондинок. Когда она наклонилась почесать ногу, из-под белых мини-брючек чуть ниже пояса и дальше к копчику показалась татуировка - какой-то сложный узор, который можно будет разглядеть, если девушка разденется.

– Хай, Джон!
– вскочила Сэнди, демонстрируя короткую маечку с портретом Марии Шараповой.
– Как хорошо, что ты пришел. Старички уже выдохлись, а я свеженькая. Готова разделать тебя под кокосовый орех.

– Ну, ну, это мы еще посмотрим, кто кого разделает, - ответил на вызов Джон, после чего поздоровался с мужчинами.

– Чей это мальчик?
– спросила Сэнди, обнимая Оайе.
– Ну, представься.