Атомный поезд. Том 1
Шрифт:
– Скорей всего! – согласился Малков.
– Тогда теперь ты посылай его в задницу и больше о нем не вспоминай! А я тебе вот что скажу: надо нам поискать старый БЖРК через ветеранов-отставников! Ведь если бы сегодня с нами старикана не было, хрен бы мы этот вагон нашли!
– Точно, – кивнул Влад.
– Вот и надо разослать телеграмму по управлениям, чтобы порасспрашивали ветеранов, которые пятнадцать лет назад работали по линии железнодорожного транспорта! Кто-нибудь что-нибудь обязательно вспомнит!
Влад снова кивнул.
– Молодец, Толян! Голова у тебя варит! А теперь давай отдохнем!
Расположившись на удобных мягких полках, «близнецы»
На северо-западе Тиходонского края, в трехстах восьмидесяти километрах от краевого центра располагается небольшой рабочий поселок Кротово. Пятнадцать тысяч жителей, мукомольный комбинат, овощеконсервный завод, железнодорожная станция. Глухая провинция, чахлый очажок жизни в тиходонских степях.
В двух километрах от Кротово издавна располагалась часть железнодорожных войск, с которой жители имели плотное и разностороннее общение. Кто-то устраивался в вольнонаемный персонал, молодые парни, отслужившие в армии и не нашедшие себя на овощной и мукомольной ниве, поступали на сверхсрочную. Большинство контактов носило неофициальный характер: перебравшись через хлипкий забор, крали то, что плохо лежит, но может пригодиться в хозяйстве, меняли на самогон у солдат и старшин мазут и уголь для печей, доски и краску для ремонта квартир, ношеное и новое обмундирование. Так продолжалось до начала девяностых. Под влиянием реформ все кротовское хозяйство благополучно пришло в упадок: консервный завод остановился, на мукомолке не платили зарплату, воинская часть тоже агонизировала и в конце концов была расформирована. Ленивые часовые делали вид, что охраняют остатки государственного добра, а на самом деле по мере сил способствовали охватившему страну процессу приватизации.
Потом начался сельский ренессанс: деловые люди из Тиходонска купили и овощной завод, и мукомольный комбинат, и уже ходили присматриваться к бесхозному военному городку, когда где-то наверху провернулись могучие механизмы и у остатков гарнизона появились новые хозяева. Они взялись за дело еще круче, чем городские «новые русские»: укрепили забор, обнесли подходы колючей проволокой, по слухам, даже установили мины. Вокруг периметра зашагали патрули с злыми собаками, прилегающую местность объявили запретной зоной и натыкали тут и там парные и одиночные секреты. Внутри городка тоже развернулось масштабное строительство, но что и для чего строили, никто из кротовцев не знал, поскольку местных ни на какие работы не брали.
Через год часть наполнилась солдатами и офицерами, членами их семей, детишки стали ходить в местную школу, но прежние братские отношения между армией и народом уже не восстановились, потому что теперь невозможно стало даже подойти к высоченному бетонному забору, не то чтобы что-нибудь стырить или, на крайний случай, сменять. К большому удивлению местных, юные солдатики не бегали в самоволку, не искали самогонку, а если военные с петлицами железнодорожных войск и выходили в поселок по какой-то надобности, то это были сплошь взрослые прапорщики и офицеры, которые в контакты с поселковыми жителями не вступали. По ночам в часть приходили какие-то поезда и по ночам же уходили, но случалось это нечасто. Сельчане видели и обычные для железнодорожных войск товарняки, дрезину, дорожный кран, цистерны, видели даже нехарактерный для армии пассажирский состав, хотя был ли это один поезд или разные – тоже никто наверняка сказать не мог.
Новая воинская часть по военной классификации была отдельным дивизионом, а разместилась на обширной базе дивизии. Поэтому квартирный вопрос был решен полностью. Два давно пришедших в негодность общежития и офицерская «малосемейка» оказались невостребованными, оставшись стоять в своем первозданном виде, без ремонта. За годы безвластия из них вытащили рамы, сорвали полы, электропроводку и все, что можно, полковник Булатов давно собирался их снести, а пока разрушающиеся здания обреченно смотрели черными глазницами на действующий гарнизонный городок.
Жилой сектор находился в восточной части двухсотгектаровой территории и состоял из пяти слегка отреставрированных, но все равно убогих панельных пятиэтажек, стоящих в ряд как вагоны почтово-пассажирского поезда. Заселение шло по ранжиру: в первом доме размещались полковники, во втором – подполковники и майоры, в третьем младшие офицеры, в четвертом и пятом – прапорщики с семьями. Для холостых прапорщиков чуть в стороне стояло общежитие, столь же гнусного вида, как и любое здание, приспособленное для группового проживания. Его зеркальным отражением являлось стоящее напротив общежитие для незамужнего женского персонала.
Выщербленные асфальтовые дорожки, обязательная клумба в центре, грубые скамейки, выкрашенные традиционной зеленой краской, места для курения вокруг бочки с песком, баня, почта и переговорный пункт – все было как в тысячах других военных городков, разбросанных по всей России. Так же сушилось на балконах и на веревках между домами белье, так же хлопали крышки мусорных баков, так же громко переговаривались женщины в бигудях, домашних халатах и шлепанцах на босу ногу.
Правда, здесь действовал особый режим секретности: отправленная корреспонденция перлюстрировалась и подвергалась цензуре, телефонные разговоры прослушивались и записывались на магнитную ленту, о чем сразу предупреждались все обитатели городка. Специальные электромагнитные поля блокировали работу мобильных телефонов, проводная связь имелась только в первом и втором доме, да и то действовала через коммутатор.
Должность командира отдельного дивизиона стратегического назначения по табели о рангах имела генеральский «потолок», и хотя Булатов еще ходил в полковниках, для него в глубине территории строился отдельный коттедж, огороженный забором и охраняемый часовыми. Ухоженный дворик резко отличался от остального пространства части, как отличается все генеральское от просто военного, но Булатов не собирался переселяться в генеральское жилье до официального получения шитых золотом погон.
В западной части территории за забором из колючей проволоки располагались служебные и технические сооружения: вертолетная площадка, ангар со скоростным немецким «Стрижом», штаб, узел связи, служба радиопомех, начальник станции и жилой дом для «черных автоматчиков». Еще дальше находились депо со вспомогательными локомотивами, платформами, товарными вагонами, цистернами, шпалоукладчиками, кранами и другой железнодорожной техникой, склады, подземные резервуары для топлива.
Ближе к северу располагался главный сектор воинской части: сектор БЖРК. Отдельное депо, отдельный бункер для боевого вагона, маневровый дизель, медпункт предрейсового обследования… Весь сектор, включая отдельную железнодорожную ветку, был окружен несколькими рядами колючей проволоки: и обычной «колючкой», и режущей «егозой». Как и внешний периметр, особый сектор был окружен минами, правда, сигнальными, неспособными разорвать нарушителя на куски, зато гарантирующими сильнейший шок, возможно ожоги, и уж точно – самое пристальное внимание близлежащих патрулей.