Атомный век
Шрифт:
– Лады, – согласился слегка разочарованный Гаврилов.
Неужели он полагает, что я его берегу? – подумал Берзалов и тут же забыл об этом.
В разведку ушли четверо: Юпитин, Гуча по кличке Болгарин, Колюшка Рябцев и Чванов. Бур рвался, но Архипов так на него цыкнул, что тот, как подросток, поворчал себе под нос, обиженно надул губы и замолк. Сэр уже выскочил и вовсю поливал придорожные кусты. А ещё он косился на всех сумасшедшими темно-янтарными глазами и порывался бежать следом, да его поймали и сунули в бронетранспортёр. Кец вышел, потянулся, как маленький мужичок, и сказал:
– Жрать охота…
– Иди сюда… – Архипов под одобрительным взглядом Берзалова полез в ящики с продуктами. Сколько тому мальцу надо?
Однако малец за неполные сутки сожрал пять банок сгущёнки и ещё не треснул.
Мост был ниже в пяти километрах. Пересекать его – всё равно что пройтись голым по бульвару, подумал Берзалов, будешь на виду у всех минимум полчаса. Рисковать или не рисковать? А вдруг мост заминирован или нашпигован датчиками. Я бы на месте американцев так и сделал бы. Значит, надо минеров пускать вперёд, а это чревато потерями. Нет, переправимся через реку. Весь берег не заминируешь и не поставишь сплошную системы обнаружения.
– Бур, за мной! – скомандовал он. – Автомат не забудь!
– Есть! – обрадованно вздрогнул Бур и, как всегда, замешкался: то ли у него бронежилет за что-то там зацепился, то ли магазины посыпались. В общем, Бур сразу отстал.
Берзалов спрыгнул с брони, и все его сомнения окончательно улетучились. Левый берег был плоским, болотистым, поросшим берёзами, осинами и ивами. Переправляться здесь было нельзя, можно было застрять. А вот ближе к мосту виднелся остров, и Берзалов почему-то сильно на него понадеялся.
Бур нагнал его, когда он уже подходил в реке. Разгрузка на нём висела кое-как, магазины торчали вкривь и вкось. Берзалов даже не стал делать замечание – нет времён да и бесполезно. Жизнь научит, если конечно, успеет.
– Я, товарищ старший лейтенант, живым не дамся, – поведал Бур.
– В смысле? – спросил Берзалов, с подозрением косясь на него.
– Ну в смысле, если меня схватят враги, у меня есть вот это, – и он показал на гранату РГО[10], которая торчала у него из кармашка под левой рукой.
В душе Берзалов, конечно, рассмеялся. Как-то он не представлял, что Бура захватят в плен. Кому он нужен? Сбегаем туда-сюда, и никаких боёв. Он придал лицу серьёзный вид и сказал:
– Правильно, я тоже на всякий пожарный держу гранату.
– А у меня их четыре, – похвастался Бур.
– Молодец, – похвалил Берзалов.
В овраге тёк ручей, и Берзалов воспользовался тропинкой вдоль его склона, чтобы не маячить на виду у правого берега. Слева за буераками простирался луг, на котором, как на картинах, словно нарисованные, стояли одинокие дубы. Как будто не было войны, подумал Берзалов, как будто мы с Варей отдыхаем где-нибудь на природе.
Его нагнал Бур.
– Я товарищ, старший лейтенант, добро помню… – как всегда, всё испортил он, – ага…
Берзалов даже не стал возмущаться и цедить своё извечное: «Вашу-у-у Машу-у-у!..» Бесполезно. Лицо у Бура было круглое, плоское и, кроме щенячьего восторга, ничего не выражало. Получалось, что он всё делал по недоразумению, из-за природной наивности. Такого ругать язык не поворачивается.
– Какое добро? – уточнил Берзалов, вслушиваясь в шорохи леса, которые ему страшно не нравились.
Неподражаемая наивность Бура его раздражала. Он следовал, как собачка на привязи, и Берзалов подумал, что такие погибают в первую очередь, потому что не умеют самостоятельно чувствовать опасность.
Ветер налетал сбоку, из-за ручья, и от этого казалось, что всё вокруг шевелится от врагов, затаившихся в подлеске. Берзалов понял, что слишком нервничает, что и сам потерял ощущение, когда чувствуешь противника загодя. Так я буду шарахаться от каждого куста, зло думал он. Так не годится. Надо успокоиться и взять себя в руки.
– Ну как же?.. – наивно удивился Бур. – То, что вы в меня поверили.
– А-а-а… – неопределенно ответил Берзалов, с трудом возвращаясь к теме разговора. – Для некоторых это наказание. А ты сам напросился. Так что ты герой, – похвалил он его.
Ефрем Бур зарделся, как девушка. На щеках у него вспыхнул румянец. Рот растянулся до ушей. Берзалов от досады только зубами скрипнул. Десантник не должен проявлять чувства, но теперь уже всё равно. За пять минут не обучишь воинским премудростям, а разрушить психологический контакт, как два пальца об асфальт, потом ищи горе-десантника в кустах.
– Так я же и говорю, спасибо большое, – промямли Бур, чувствуя настроение Берзалова.
– Пожалуйста, – безразличным голосом ответил Берзалов.
– А квантор ведёт прямиком в Комолодун, – таинственным голосом поведал Бур. – Ага.
– Что ты несёшь?.. – удивился Берзалов и внимательно посмотрел на него, выискивая малейшие признаки сумасшествия. Но вид у Бура был обычный, то есть чуть-чуть восторженный и чуть-чуть глуповатый.
Неужели таким бывает просветление? – невольно подумал Берзалов.
– Ничего... – уверенно ответил Бур. – Я просто знаю… чувство во мне такое… – Впрочем, в следующее мгновение он явно испугался: захлопал ресницами и, как черепаха, втянул голову в плечи и преданно глядел на старшего лейтенанта.
Берзалов хотел уже было вполне серьёзно расспросить об этом самом Комолодуне и о бесконечном коридоре, то бишь, кванторе, авось пригодится, но внезапно присел, сам не зная почему:
– Тихо-о-о…
Ему вдруг страшно захотелось узнать, что там, за толстенным стволом ивы не далее чем в двадцати метрах впереди, потому что именно оттуда вылетела взъерошенная сорока и, перемахнув через русло ручья, уселась на ветку, стала сердито кричать, мол, «ты меня ещё попомнишь, я до тебя ещё доберусь».