Атомный век
Шрифт:
Деревни и посёлки они старательно объезжали, те из них, конечно, которые хоть как-то сохранились. Кое-где уцелели лишь руины и печные трубы – нет, не от ядерных бомбежек и не от ударных волн, а от повсеместных пожаров. Задонск на всякий случай обошли севернее – там, где от лесов осталась одна равнина c чёрными пнями, поросшая радиоактивным кипреем. Колюшка Рябцев, который всё знал, поведал, что вместо Задонска – одна большая, рыжая воронка. Государственную же трассу Москва-Анапа осторожно пересекли около Воробьевки, где непуганные коровы шарахнулись в кусты. Гаврилов хихикнул в микрофон:
– Давно я живность не видел…
– Погоди, – остудил его пыл Берзалов. – Слишком тихо вокруг… Не нравится мне это.
– Думаю, они за рекой, – бодро предположил Гаврилов, словно его вовсе не волновала сама ситуация, а была важна констатация факта. Хотя, с другой стороны, решил Берзалов, если бы Гаврилов не обладал способностью к подобным умозаключениям, он бы не дошёл из Дагестана до Серпухова.
Берзалов даже не стал спрашивать, кто «они»? И так было ясно – американцы, «дубы» и все прочие, которые попадутся на пути. Только в эти «они» не вписывался ни Скрипей, ни коридор, то бишь квантор. Логически не выходило. А если выходило, то получалось, что американцы достигли таких технологий, при которых войну могли выиграть одним махом. Но почему-то не выиграли. Вот Берзалов и ломал голову над этой головоломкой. Не сходились у него концы с концами. Получалось, что если Скрипей и квантор явления не такие уж опасные, то и бояться нечего, а с другой стороны, зачем они тогда придуманы, если от них толка, как от козла молока. Значит, есть ещё, как минимум, одно объяснение. Будем считать, что мы столкнёмся с продвинутыми американцами, думал он, которые сами не знают, что они продвинуты. Парадокс парадоксов. Однако вопросов от этого меньше не стало.
– Почему? – спросил он, вглядываясь в экран, где действительно временами отображалось извилистое русло реки.
– Да место очень удобное. Естественная граница. Рубикон!
Ему так понравилось слово, что он несколько раз произнёс: «Рубикон, Рубикон, Рубикон…», смакуя его в разных тональностях.
Чёрт, едва не выругался Берзалов, я и не додумался. Что верно, то верно, лучшего рубежа не найти. Дон глубокий. Поставь в ключевых точках систему контроля и плюй себе в потолок. А если мосты разрушены? – испугался он. Тогда придётся форсировать вплавь? Ох, зря я свернул на запад, подумал он, ох, зря. Даже не знаю, что делать. Страх ошибиться опять схватил его за горло. Берзалову нужна была пауза, некоторое время, чтобы свести все интуитивные ощущения в логическую цепочку и принять верное решение. Но времени этого у него не было. Вот и приходилось всё на нервах, а они, как известно, у человека не железные.
– Радиация повышается…
– Вижу… – с досадой отозвался Берзалов, думая о своём. – Через два часа дадите экипажу таблетки. – И не расслабляться! Не расслабляться!
– Есть, не расслабляться, – буднично и вроде бы как сонно отозвался Гаврилов. – О-па! Мой сканер заголосил!
У заморских таблеток был один существенный недостаток – они всё же портили желудок, поэтому пить их приходилось только после обильной еды.
– А у меня пока нет… – Берзалов щёлкнул по круглому табло частот. – Ага! И мой тоже! – На панели загорелся светодиод контроля.
– Какая-то тарабарщина… – словно бы задумчиво сказал Гаврилов.
Только за этой задумчивостью крылась сила, которую Берзалов уважал и которой завидовал.
– Да, действительно… – кисло согласился он.
Из динамика доносились то басовитое щебетание, то странный модулированный гул космического порядка.
– Шифруются?.. – предположил Гаврилов.
– Никогда ничего подобного не слышал, – сказал Берзалов и ему стало стыдно за то, что он не уверен в себе.
– А вдруг это шифрованные запросы огромной мощности, скрытые в шуме? – предположил Гаврилов.
– Чёрт его знает… – расписался в собственной беспомощности Берзалов.
Обычно шифрованная передача имела дискретный характер звучания. А здесь даже периодов не было. Если только, конечно, шифровали известными способами. Берзалову казалось, что он уже где-то слышал подобные звуки, но где, хоть убей, вспомнить не мог. СУО молчала, как будто ничего не происходило. Не была она настроена на подобные штучки.
Надо было, не мудрствуя лукаво, прямиком наяривать на Харьков, подумал Берзалов с непонятной тоской, а по пути искать своих. На душе у него стало противно, словно он совершил грубую промашку. Может, это от страха? Может, страх мною управляет, а я не замечаю? Хотелось ущипнуть себя и проснуться. У кого бы спросить совета? Не у кого. Не виниться же Гаврилову. Он, может, и поймёт, и не осудит, сам, наверное, в подобной шкуре бывал не раз, но доверия я лишусь, а задание провалю. И Берзалов впервые подумал о заветной фляжке со спиртом. Но пить было нельзя. Да и алкоголь его не расслаблял, а только ухудшал настроение.
Чуть ниже поселка Хлебный они увидели высокий берег Дона и тёмный лес на фоне тёмного неба, где сверкали зарницы.
– Товарищ старший лейтенант, – услышал он в наушниках.
– Да?
– А вы обратили внимание на цвет неба?.. – Гаврилов тактично кашлянул в микрофон.
Тон у Гаврилова был такой, словно они совершили роковую ошибку.
– Нет, а что?.. – почти с испугом спросил Берзалов, решив, что пропустил ядерный удар или ещё что-нибудь похлеще, и впился взглядом в триплекс.
– А вы посмотрите… небо-то над другим берегом зеленое.
– Хм… действительно, – с облегчением согласился Берзалов, позади небо обычное, голубое, а спереди – зловеще зеленоватое, переходящее в чёрное. – Нехорошее небо, – констатировал Берзалов. – Очень нехорошее. Как вы думаете, что это такое?
Обычно когда Гаврилов обращался к нему на «вы», он тоже выкал, а потом забывался и говорил то «вы», то «ты», не особенно расшаркиваясь в этом вопросе.
– А что штабные говорят по этому поводу? – в свою очередь тактично спросил Гаврилов, но подковырку спрятать не смог.
– Ничего, абсолютно. Из них лишнюю информацию клещами не вытащишь, – неожиданно для себя пожаловался Берзалов и от поднявшейся вдруг злости стряхнул с себя вялость: голова сделалась ясной, а мысли – четкими, простыми. – Федор Дмитриевич, вам не кажется странным, что на юге и на западе всё ещё идёт дождь?
– Я как раз хотел об этом поговорить, – отозвался Гаврилов. – Странный дождь, словно кто-то прикрыл определённую область?
– Понаблюдаем ещё сутки, – сказал Берзалов, – а потом сделаем выводы. Может, это просто весенний циклон?
Война изменила розу ветров, теперь они дули совсем не так, как до войны, и погода была чуть-чуть не такой, как прежде – экзотичнее, что ли? С большим количеством пасмурных дней. Трудно было определить причину, сидя на одном месте. Для этого надо было подняться в космос, да спутники все были сбиты, и самолёты не летали. Ничего, мы всё начнём заново, неожиданно для самого себя решил Берзалов. Построим и ракеты и самолёты назло всем тем, кто уничтожил этот мир.
– Я предлагают остановиться за леском, – сказал он, – выдвинуть разведку и понаблюдать да послушать. Задача определить брод, наличие противника, мост разведать, охраняется ли? Федор Дмитриевич, вы остаетесь в машине следите за обстановкой, а я с бойцом сбегаю напрямик к реке. Связь по результатам разведки.