Атомный век
Шрифт:
Генерал оказался противоположностью «дубам». Он не скатился до грабежа и насилия, не стал бандитствовать, хотя, безусловно, имел такую возможность – стать самым крупный «дубом» в округе, однако, наоборот, пытался в меру своих сил поддерживать порядок на территории между Харьковым и Курском. Так Берзалов узнал удивительную и в то же время типичную для атомного века судьбу генерал-майора Петра Матвеевича Грибакина. Оказалось, что он командовал железнодорожными войсками в Южном военном округе, и когда случилась война находился в командном пункте «южных». Но буквально за два часа до её начала его вызвали
– Нас так шибко тряхнуло, – сказал Грибакин, когда они уже спускались по лестнице вниз, чтобы по русскому обычаю закрепить обоюдный успех, то бишь дружбу, – что я грешным делом, решил, всё, конец. Падали мы долго. Я успел всю родню три раза вспомнить, хотя она уже к тому моменту была мертва. Надо отдать должное мастерству лётчиков, посадили они машину в Зареченске в пятистах километрах отсюда. Машина больше для полётов не годилась. Такие перегрузки машины не выдерживают, их списывают, не глядя. Только отъехали – аэродром в пыль. Спасло только то, что мы в бэтээре были и в овражек нырнули. Ударная волна поверху и прошла. Или заряд слабый, или ещё что, только грохнуло пару раз, и от Зареченска ничего не осталось. До командующего я не добрался ни в тот день, ни позже. Сам знаешь. Били в первую очередь по командным узлам и узлам связи. Били точно, как в тире.
– Но ведь это ж не помогло? – с торжество в голосе уточнил Берзалов.
Подзабыл он уже, все потери подзабыл. Стёрлись из памяти первые дни, как дурной сон. Оттого и Варя не снилась ему полтора года, потому что он каждую ночь умирал. Только сейчас его стало отпускать, а во снах появилась она – его жена. Геннадий Белов так и сказал, что, мол, сейчас у нас у всех поголовно посттравматический синдром и что они, то бишь врачи, его даже за болячку не считают. Подумаешь, какие-то нервы. Неженкам не место в атомном веке. Возродим Россию, тогда все эти телячьи нежности вернутся в медицину. А пока лечить вас никто не будет да и нечем.
– Сейчас легко вспоминать.
– Да… тогда… было не до нежностей… тогда мы дрались, – согласился Берзалов, отключившись на мгновение.
Снова пришла к нему эта боль утрат, с которой он почти что научился бороться, но, видать, не всегда и не при всех жизненных обстоятельствах. Нагнала его, схватила и держала так крепко, что он вздохнуть не мог, а только, как рыба, хватал ртом воздух.
Чтобы скрыть момент слабости, он откашлялся и через силу рассказал обрадованному генералу, что да как, как мир устроен в атомном веке, рассказал о Турбаевском, о девяносто пятой бригаде специального назначения и о своём задании, не упомянув на всякий пожарный о сепаратистах и об укрепрайоне Комолодуне. Но оказывается, генерал был в курсе дел. Оказалось, он даже продвинулся дальше, чем знал Касьян Ёрхов.
– Драпал я оттуда, только пятки сверкали. Так что, извини, больше я туда не ходок.
– А с чем вы столкнулись? – как бы между делом поинтересовался Берзалов.
– А вот с этой самой «пылью».
– «Умной пылью», – подсказал Берзалов, плохо представляя, что это такое.
– Да, – согласился генерал. – Только мы её называли «зелёной пылью». Так что ты туда без полной выкладки не суйся.
Полная выкладка подразумевала АЗК и противогаз, а ещё полную герметизацию бронетранспортёра.
– А лучше, конечно, полностью изолирующий костюм с баллоном. У меня сорок три человека в момент погибли.
– А как она воздействует?
– Я, лейтенант, сам не ведаю. Просто после контакта даже с кожей, человек падал и умирал практически без симптомов. Упас и уснул. Шибко странная вещь: то она живая, ведет себя, как взвесь, то мёртвая, как обычный песок. А что в действительности с человеком происходит, никто не знает. Диагноста такого уровня у меня нет. Представляешь, один врач в живых остался. Они в первую очередь-то и вымерли, потому что контачили с больными.
Но больше всего генерала интересовала девяносто пятая бригада. Уж очень он подробно расспрашивал: и так и эдак, а в конце высказался:
– Ну слава богу, что я не один, а то вся моя деятельность как бы бессмысленна. Теперь есть хоть ради чего жить.
Не стал Берзалов уточнять, ради чего, собственно, в его понимании – ради родины, иначе быть не могло. Настало такое время – жить ради родины. А это громкие слова. Bслух такие не произносят, только вроде пароля. Их держат при себе, как самую дорогую медаль. Ну и то ли под воздействием этих слов, то ли от избытка чувств, взял да рассказал и о грядущих выборах, и о обстановке в мире. И ту же они затронули самую животрепещущую тему: гибель США и смаковали её во всех подробностях.
– Нарвались всё-таки, – со сдержанным удовлетворением высказался генерал и полез в карман за фляжкой. – Шибко они напрашивались, да примерялись. Выпьем за помин их душ.
К этому моменту они спустились на землю, сели на бурые листья, из-под которых лезла весёлая зелёная травка и, опрокинув по паре колпачков спирта, решили, что действовать надо незамедлительно.
– Откуда манкурты появились? – спросил Берзалов, хотя вопрос по значимости был далеко не самым главным.
Самое главное заключалось в том, что реального противника больше нет. Однако Берзалов всё ещё не свыкся с этой мыслью. Ему всё ещё казалось, что надо оглядываться на Дядю Сэма. А теперь и оглядываться не на кого, как бы смысл жизни потерялся и в душе образовалась пустота.
– Это я им внушил, – гордо сообщил Грибакин. – Приползают к нам, как клопы на кровь, по одному и целыми подразделениями. Деваться-то им некуда. Несчастные и голодные, а главное – потерянные. Я такого ещё не видел. Словно из них стержень вытащили. Ну я им и объяснил, кто они теперь такое, если хотят в живых остаться.
– Я голову ломал, что за «манкурты»? – признался Берзалов. – Вроде как новая национальность.
– А пусть будет новая национальность – манкурты, – сказал Грибакин.
– Пусть будет, – согласился Берзалов.
– А что за мальчик с вами? – словно как бы между делом спросил Грибакин, и Берзалов уловил в его голосе удивление.
– Спасли… два дня назад… – ответил он напряжённым голосом. – Кецом зовут. А что?..
Оказалось, зря напрягался.
– Да ничего. Навидался я этих мальчиков там в укрепрайоне. И имя вроде знакомое.
– В смысле?.. – удивился Берзалов, уж, казалось, Кеца не в чем было подозревать.
– Бродили они там толпами.