Авантюристка
Шрифт:
Я так устала от этого круговорота, от этой постоянной борьбы за то, чтобы дышать с ним одним воздухом. Я подняла взгляд и увидела, что он наблюдает за мной.
— Что?
— Не выходи замуж за Тернера.
— Пфффф…, — произнесла я. — Почему ты так сильно его ненавидишь?
Калеб пожимает плечами. — Он не твой тип.
— Правда, — дразню я. — В любом случае, что ты вообще знаешь об этом? У тебя самого просто ужасный вкус.
Еще несколько минут мы сидим в тишине, и затем он произносит:
— Если ты никогда мне ни в чем не верила, то поверь хотя бы в этом.
Я вздыхаю, и меняю тему.
— Помнишь наше дерево?
— Да, помню, —
— Они срубили его.
Его голова поднимается, чтобы посмотреть на меня.
— Я шучу, — хихикаю я.
Он улыбается и качает головой.
— Да какая разница, даже если они это и сделают? Наши отношения давно уже срублены, — улыбается он, но это горькая улыбка.
— Прошли через мясорубку, — замечаю я.
— Превратились в порошок, — добавляет он.
После этого он уходит. Через несколько часов после того, как он ушел, я все еще могу ощущать его в своих комнатах. Моя квартира ощущается холодной и пустой без него. Я бы все отдала: деньги, работу мечты, квартиру… «Я могла бы жить с ним в нищете и была бы при этом очень счастлива», —думаю я. И почему я раньше это не поняла? До того, как все испортила. Я не могу уснуть, поэтому просто сижу на диване и смотрю на океан. Я все еще сижу там, когда встает солнце.
Мысленно готовясь к суду, я делаю себе кофе и иду к двери.
Сегодня последний день.
Мы выиграли дело.
Лию признали невиновной в фальсификации документов и в мошенничестве с клиническими испытаниями, однако она виновна в халатности по отношению к своим должностным обязанностям. В итоге, она заплатит штраф в размере одного миллиона долларов и проведет двести часов на общественных работах. Но я не праздную. Я могла бы засадить эту суку за решетку и украсть ее мужа. Ужин в честь победы проходит в шикарном ресторане в «South Beach». Я ограждаю себя от нескольких доброжелателей, когда замечаю, что она направляется прямиком ко мне. Я смотрю на ее сексуальное черное платье с отвращением. Она такая отполированная и причесанная, что напоминает журнальный разворот. На мне простое, кремовое платье карандаш. Сегодня она - Дьявол, а я - Ангел.
— Оливия, — мурлычет она, прогуливаясь с бокалом вина в руке, — предлагаю тост за нашу победу. Все было очень здорово сделано. — Она чокается своим бокалом с моим, и я натянуто улыбаюсь.
— Спасибо тебе.
— Не думаю, что когда-либо пойму, зачем ты это сделала, зачем ты спасла меня. Разве что потому, что он попросил тебя.
Как будто по команде, мы обе смотрим на Калеба, который смеется и разговаривает с группой друзей.
— Должно быть, тебе очень тяжело находиться рядом с ним. — Она властно наблюдает за ним. Я поражена тем, как сильно скучаю по его смеху. Но ее взгляд возвращает меня к сути, напоминает мне о том, что он принадлежит ей, а не мне.
— Он не из тех парней, которых женщины легко забывают, — продолжает она сладко, и если бы я не была из тех девушек, которые прекрасно знают, в какую игру она играет, то я бы даже подумала, что она говорит искренне.
— Да, он действительно не такой, — свободно признаю я.
— Ты все время наблюдаешь за ним. Я вижу, ты это делаешь, Оливия.
Я скучно смотрю на нее. Она играет в игры с тем, кто знает гораздо лучше неё, как в них играть.
— Смотрит ли он на тебя так, как смотрю на него я? — спросила я случайно. Ахх, вот и он. Плохо замаскированный гнев. И по выражению ее лица я понимаю, что задела ее за живое. Она открывает рот, чтобы что-то сказать,
— Лия, иди и будь со своим мужем, — говорю я, — прежде чем он поймет, что все еще любит меня.
И как будто по звонку, Калеб поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Не на свою жену, а именно на меня. Наши глаза сцепляются на долю секунды. Мои и Калеба. Янтарные и голубые. Лия замечает наш обмен взглядами, и хоть она и остается воплощением приличия и класса, я-то вижу, как белизна проступает вокруг ее губ. Ее гнев перекатывается на меня, и я чувствую, что те флюиды, которые исходят от него, отталкивают гнев. Он жаждет, как и я. Я собираю то, что осталось от моего самоконтроля и говорю себе правду: «Не мой. Никогда».
Я ставлю бокал с вином на ближайший столик и быстро ухожу из их жизней. Некоторые вещи лучше оставить в одиночестве. На следующее утро я включаю телевизор, только чтобы увидеть знакомое фото крупным планом. Я всматриваюсь в картинку и стону, когда слышу имя.
— Добсон Скотт Орчард был задержан полицией в аэропорту Майами прошлой ночью, когда пытался сесть на самолет до Торонто. Полиция задержала его по подозрению в изнасиловании. Среди его жертв в настоящий момент числится семь женщин, возраст которых колеблется от семнадцати до тридцати лет. Пять из них пришли и опознали его, как человека, который похитил их и изнасиловал. Полиция призывает других жертв объявиться и дать показания…
Затем камера перемещается на фотографию Лауры Хидлсон, называя ее первой жертвой Добсона. Я махнула на ее фотографию и выключила телевизор. Вся жизнь – выбор, и я решаю, каким он будет – хорошим, плохим или эгоистичным. Но, кажется, самый безопасный выбор, который я когда-либо делала в своей жизни - это не встала под его зонт в тот день, когда столкнулась с Калебом.
ГЛАВА 17
Тернер решил переехать во Флориду после того, как я выиграла дело. Он продал свой дом в Грэйпвайн, купил новый гардероб пастельных тонов и поменял свой «Лексус» на блестящий, желтый «Корвет». Я почувствовала вторжение, когда однажды пришла домой и обнаружила, что моя гостиная заполнена его аккуратно промаркированными коробками. «Шкаф на первом этаже», «Игровая», «Офис»… они были написаны почерком, который я знала, принадлежал его матери. Я бродила в лабиринте вещей Тернера и надеялась, что он не планирует распаковывать их здесь. У меня нет комнаты для дартса[53] и картинок с подписями Диего Марадоны. Мы неделю спорили об этом, и, в конечном итоге, он согласился оставить свои вещи в камере хранения. Когда коробки исчезли, я начала работать над тем, чтобы приспособиться к моей новой жизни, проходящей под лозунгом «живу с…», который патрулирует коридоры моей квартиры в белых плавках и поет песни с техасским акцентом.
Мой холодильник забит пивом и сальсой[54], и по какой-то странной причине, это раздражает меня куда больше, чем кучи грязного белья, которые я нахожу по всему дому. Однажды утром я проснулась и обнаружила слова «Ты невероятно горяча», написанные губной помадой на зеркале в ванной комнате. Я сжала зубы, выбрасывая испорченную помаду «Wine Gum» за пятьдесят долларов, и провела десять минут, оттирая остатки уксусом. Когда это случилось во второй раз, я спрятала свою помаду. В промежутке между мартом и маем я насчитала семнадцать любопытных пятен на своем диване цвета слоновой кости, двенадцать царапин от обуви на стене и 37 бутылок пива оставленных случайно по всей квартире.