Август 1956 год. Кризис в Северной Корее
Шрифт:
Главной задачей всей миссии было получение экономической помощи и льготных кредитов, необходимых для выполнения недавно принятого пятилетнего плана, первого в корейской истории и весьма амбициозного. В экономическом отношении поездка оказалась не слишком успешной. Правительства социалистических стран, столкнувшись с нестабильной и непредсказуемой внутриполитической ситуацией, не были готовы к тому, чтобы делать Пхеньяну щедрые подарки.
Однако сама поездка происходила в те времена, когда в странах Восточной Европы разворачивались бурные события, и Ким Ир Сен не мог не почувствовать той напряженной обстановки, что царила в коммунистических столицах тем летом. В Венгрии Ким Ир Сен побывал в середине июня, а ровно через месяц его партнер по переговорам, ортодоксальный сталинист Ракоши, был снят с поста первого секретаря. Произошло это не только с благословения СССР, но и под непосредственным руководством А. И. Микояна. Снятие Ракоши стало началом цепи событий, которые достигли своего апогея во время венгерского восстания в октябре, однако кризис был вполне ощутим и в то время, когда Ким Ир Сен находился в Будапеште. Из Венгрии Ким Ир Сен проследовал в Польшу, политическая обстановка в которой была еще более обострена. 30 июля в Познани начались волнения и забастовки, которые вскоре переросли в столкновения демонстрантов с армией и полицией. Власти применили оружие, и ситуация в стране оставалась крайне напряженной до конца осени. Таким образом, Ким Ир Сен прибыл в Варшаву в самый разгар острейшего внутриполитического кризиса. Какие уроки он извлек из своих европейских впечатлений? Мы об этом никогда не узнаем, но вполне можно предположить, что Ким Ир Сен пришел к выводу, что
Тем временем кризис назревал и в Пхеньяне. Длительное физическое отсутствие диктатора всегда создает благоприятные условия для активизации оппозиции — а порою и для подготовки переворота. Необычно продолжительная зарубежная поездка Ким Ир Сена предоставила недовольным членам северокорейской элиты уникальный шанс. Для оппозиционеров дополнительным позитивным моментом представлялось то обстоятельство, что выполнение обязанностей Ким Ир Сена в Пхеньяне было возложено на Чхве Ён-гона, которого они в начале ошибочно считали своим потенциальным сторонником.
К июлю напряженность в северокорейской правящей элите возросла. Не все сторонники реформ желали смещения Ким Ир Сена, многие из них надеялись на то, что Ким Ир Сен сам пойдет на реформы. Из документов советского посольства ясно, что некоторые представители северокорейской политической элиты надеялись на то, что встречи и переговоры Ким Ир Сена с советскими лидерами повлияют на его политику и что следствием переговоров в Москве станут серьезные перемены в КНДР. Эти партийные работники делали все возможное, чтобы удостовериться, что советские лидеры поговорят с Ким Ир Сеном о его отношении к культу личности и о других деликатных проблемах. Мы пока не знаем, были ли эти апелляции к авторитету Кремля инициативой отдельных северокорейских политиков или же они отражали согласованные действия оппозиционной группы, которая весной 1956 г. уже вполне могла существовать.
Выше уже упоминалась краткая встреча Пак Ый-вана с JI. И. Брежневым, в ходе которой Пак Ый-ван напрямую попросил главу советской делегации повлиять на Ким Ир Сена. Это был не единственный случай, когда высокопоставленные корейцы пытались напрямую использовать советское влияние в Пхеньяне для того, чтобы заставить Ким Ир Сена изменить свою позицию по важным внутриполитическим вопросам. 16 июля Ли Сан-чжо, посол КНДР в Советском Союзе, беседовал в Москве с влиятельным советским дипломатом. В ходе этой продуманно откровенной беседы Ли Сан-чжо весьма критически отзывался о культе личности Ким Ир Сена и о «нарушениях социалистической законности» (стандартный эвфемизм хрущевского периода, означавший произвольные аресты, пытки и казни), которые имели место в Северной Корее. Ли Сан-чжо упомянул, что советские лидеры обсуждали эти проблемы с Ким Ир Сеном во время визита корейского вождя в СССР [128] .
128
Запись беседы И. Ф. Курдюкова (зав. Дальневосточным отделом МИД СССР) с Ли Сан Чо (посол КНДР в СССР). 16 июля 1956 г. АВП РФ.Ф. 0102. Оп. 12. Д. 4, папка 68.
Действительно, летом 1956 г. в ходе переговоров с советскими руководителями Ким Ир Сен получил от них выговор за свое «неправильное поведение» (в те времена Москва еще могла позволить себе отчитывать глав социалистических государств). Несмотря на то, что протоколы бесед Ким Ир Сена с Н. С. Хрущёвым и другими советскими руководителями пока остаются недоступными для исследователей, в документах посольства содержится достаточно информации для реконструкции того, что могло произойти в Москве. «Замечания ЦК КПСС о некоторых недостатках и ошибках в работе ТПК», которые были высказаны Ким Ир Сену в Москве, впоследствии упоминались Нам Иром и Пак Чжон-э, вероятно, непосредственными свидетелями и участниками московских бесед с Н. С. Хрущёвым, а также Ли Сан-чжо, который прямо заявлял, что очевидцем этих бесед он не являлся [129] . Хотя в документе и не упоминается никаких имён, замечания подобного рода не мог сделать никто, кроме самого Хрущёва. 24 июля Нам Ир рассказал поверенному в делах А. М. Петрову: «Замечания ЦК КПСС о некоторых недостатках и ошибках в работе ТПК восприняты Ким Ир Сеном правильно и искренне. Ким Ир Сен говорил Нам Иру и некоторым другим членам правительственной делегации, что он примет меры к тому, чтобы полностью и до конца исправить эти ошибки и недостатки, в том числе и по вопросу культа личности. По мнению Ким Ир Сена, эти недостатки и ошибки будут устраняться, но не сразу и не путем их обсуждения в полном объеме на Пленумах ЦК или на собраниях парторганизаций, а постепенно, без вовлечения в обсуждение этих вопросов всей партии» [130] .
129
Замечания Пак Чжон-э о ее московских впечатлениях прозвучали на собрании высокопоставленных руководителей в конце июля и вскоре переданы в посольство участниками собрания. См.: Запись беседы С. Н. Филатова (советник посольства) с Юн Кон Хымом (министр торговли). 2 августа 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
Осенью 1956 г. Ли Сан-чжо несколько раз упоминал о том, что в беседах Ким Ир Сена и Хрущёва он непосредственного участия не принимал (точнее, принимал участие не во всех таких беседах): «Ли Сан Чо сказал далее, что он решил не посылать письмо также и потому что в нем имеется ряд ссылок на беседы, проведенные с Ким Ир Сеном в ЦК КПСС, между тем он, Ли Сан Чо, сам не присутствовал на всех беседах и потому его ссылки на эти беседы могут быть не точными». См.: Запись беседы И. Ф. Курдюкова (зав. Дальневосточным отделом МИД СССР) с Ли Сан Чо (посол КНДР в СССР). 11 августа 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 4, папка 68.
Хо Ун-бэ («Лим Ын») в своей известной книге, основанной главным образом на интервью с северокорейскими перебежчиками, жившими в СССР в 1960-х и 1970-х гг., тоже упоминает о таких встречах и полагает, что и Нам Ир, и Пак Чжон-э были их участниками. Хо Ун-бэ также говорит о том, что эти критические замечания в адрес Ким Ир Сена были составлены В. Н. Пономарёвым (в то время возглавлявшим международный отдел ЦК КПСС) и самим Н. С. Хрущёвым. К сожалению, оба утверждения пока не могут быть подтверждены документально, хотя, несомненно, выглядят правдоподобными. См.: Lim On. The Founding of a Dynasty in North Korea. Tokyo: Jiyu-sha, 1982 P. 225.
130
Запись беседы A. M. Петрова (временный поверенный в делах) с Нам Иром (министр иностранных дел). 24 июля 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
Такая реакция была частью стратегии, которой Ким Ир Сен начал придерживаться ещё в феврале: за закрытыми дверями, в кругу высшей номенклатуры, он признавал существование в КНДР своего собственного культа личности и связанных с ним недостатков. Таким образом он намекал, что он не является непримиримым противником реформаторского духа и что в конечном итоге проблемы в северокорейской внутренней политике будут разрешены, так сказать, естественным путем. Такие намеки на будущие реформы в сочетании со сдержанным покаянием и «самокритикой» были призваны успокоить его критиков. Если ошибки признаются и предполагается в своё время их исправить, то логично предположить, что особой необходимости в решительных действиях нет.
Однако пока в Москве Ким Ир Сен выслушивал малоприятные «дружеские советы» Н. С. Хрущёва, оставшиеся в Пхеньяне лидеры оппозиции готовились к открытому выступлению. Рассекреченные в 1990-е гг. документы советского посольства позволяют нам узнать некоторые новые подробности этих приготовлений, так как руководители оппозиционной группы считали нужным держать посольство в курсе своих планов.
О существовании заговора посольство узнало в июле 1956 г., хотя не исключено, что какая-то информация могла поступать в Москву и раньше (например, по каналам КГБ). Первым признаком того, что в пхеньянском руководстве происходит нечто необычное, стала беседа, состоявшаяся 10 июля. В тот день Ким Сын-хва, министр строительства и видный член советской фракции, посетил посольство, чтобы обсудить там достаточно рутинный вопрос — на беседе речь шла о продолжавшемся строительстве нового комплекса зданий посольства (того самого комплекса, который и ныне стоит в центре Пхеньяна). Однако к концу разговора Ким Сын-хва резко сменил тему и рассказал поверенному в делах А. М. Петрову о том, что северокорейские руководители испытывают «широкое недовольство» культом личности Ким Ир Сена. Ким Сын-хва, как мы увидим, к тому времени уже входил в состав антикимирсеновской группировки, так что не исключено, что он стремился не столько проинформировать своего собеседника о реальном состоянии дел, сколько повлиять на позиции дипломата. Тем не менее заявление Ким Сын-хва было показателем глубоких перемен в правящей элите КНДР, а также первым известным нам случаем, когда участник оппозиционной группы вступил в контакт с сотрудниками посольства именно как оппозиционер [131] .
131
Дневник А. М. Петрова (временный поверенный в делах). 19 июня -10 июля 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
Кризис начал развиваться на следующий день после возвращения Ким Ир Сена из-за рубежа. Хотя мы пока не располагаем достаточными доказательствами, можно предположить, что именно информация о его приезде подтолкнула оппозицию к действиям. За несколько дней до возвращения Вождя, 14 июля Ли Пхиль-гю, начальник департамента стройматериалов при Кабинете Министров КНДР и видная фигура яньаньской фракции, пришел в посольство для конфеденциального разговора с А. М. Петровым [132] . Так как советского посла В. И. Иванова тогда не было в Пхеньяне, Петров, исполняющий его обязанности, был на тот момент высшим должностным лицом в посольстве.
132
Обращаю внимание читателя на дату разговора — 14 июля, тогда как в официальном машинописном отчете о встрече Петров указал более позднюю дату — 20 июля (это обстоятельство будет рассмотрено ниже).
Ли Пхиль-гю, был человеком весьма необычной биографии. С 16 лет он принимал участие в революционном движении в Китае и позже, в Корее, за свою деятельность был арестован японцами, сидел в тюрьме. После 1945 г. Ли Пхиль-гю сначала работал в только что созданной северокорейской полиции, а затем занимал влиятельные посты, связанные, главным образом, с армией или службой безопасности. Среди всего прочего, он являлся заместителем начальника Генерального штаба, командующим 6-й армией и заместителем министра внутренних дел (при Пак Ир-у). По словам Ли Пхиль-гю, он был близким другом Пак Ир-у, и его влияние существенно упало вследствие низложения Пак Ир-у [133] . После отстранения Пак Ир-у Ли Пхиль-гю потерял свои политические позиции, но, по-видимому, не былые связи в Министерстве внутренних дел. Влияние Ли Пхиль-гю в яньаньской фракции, вероятно, также оставалось значительным. Кроме того, во время беседы в посольстве Ли Пхиль-гю несколько раз упоминал о своем близком знакомстве с Ли Сан-чжо. Так как Ли Пхиль-гю принадлежал к яньаньской фракции, то он не был особо частым гостем в советском посольстве (в доступных нам документах нет никаких других упоминаний о его визитах в посольство).
133
Запись беседы А. М. Петрова (временный поверенный в делах СССР) с Ли Пхиль Гю (начальник департамента стройматериалов при Кабинете Министров КНДР). 14 июля (исправлено на 20 июля. — А. Л.)1956. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68, лист 333–340. Необходимо обратить внимание на то, что здесь цитируется не машинописный текст, а весьма отличающийся от него по содержанию рукописный оригинал. О проблеме, связанной с существованием двух вариантов «Записи беседы», мы будем говорить далее.
Пак Мён-рим в своей великолепной книге об истоках Корейской войны упоминает, что в первые недели после освобождения Ли Пхиль-гю был сотрудником службы безопасности в провинции Южная Хамгён. См.: Рак M^Ong-lim. Hanguk ch5njaeng-ui palbal-gwa krVvOti (II) [Истоки и начало Корейской войны. И]. Seoul: Nanam, 1998. С. 61.
Другие упоминания Ли Пхиль-гю можно найти в советских документах 1948 г. В октябре того года Ли Пхиль-гю в числе других корейских чиновников был послан в СССР на политическую подготовку (Список кандидатов на учебу в Советском Союзе. Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 17. Оп. 128. Д. 618). В этом документе указывается, что в конце 1948 г. Ли Пхиль-гю занимал пост заместителя начальника Департамента внутренних дел Временного Народного Комитета, то есть, по сути, являлся заместителем министра внутренних дел КНДР.
С самого начала разговора Ли Пхиль-гю отбросил дипломатические тонкости и принялся в самых резких выражениях критиковать Ким Ир Сена и проводимую тем политику. Ли Пхиль-гю обвинял северокорейского руководителя в насаждении культа личности, в преувеличении исторической роли маньчжурских партизан, в умалении вклада Советской Армии и других сил антияпонского сопротивления в освобождение страны, в «неверной позиции» по отношению к другим членам партийного руководства и прочих прегрешениях.
Необходимо отметить, что «Запись беседы» А. М. Петрова и Ли Пхиль-гю существует в двух различных версиях. Одна из них представляет собой черновой рукописный вариант, вероятно, составленный во время разговора или вскоре после него, другая же — это более поздний машинописный текст [134] . Существование двух текстов было само по себе делом обычным и отражало стандартную процедуру подготовки «записи беседы»: на основании заметок, сделанных дипломатом непосредственно во время беседы, сначала составлялся рукописный черновик, а потом этот черновик подвергался редактированию и уж затем печатался посольской машинисткой. Между самой беседой и появлением машинописной копии, как правило, проходило несколько дней, но в некоторых случаях этот срок мог достигать и 1–2 недель. Обычно рукописный черновик уничтожался, хранилась (и отсылалась в Москву) только машинописная копия. Однако в данном случае рукописный черновик сохранился, и в начале сентября выяснилось, что окончательный и, так сказать, «официальный» вариант этого важного документа заметно отличается от оригинального. Мы не знаем, при каких обстоятельствах обнаружилось это расхождение, но ясно, что в результате в советском посольстве произошел небольшой скандал, так что послу пришлось известить о произошедшем Центр [135] . Эти события и возможные мотивы, подтолкнувшие Петрова к фальсификации документа, имеют определенное значение для нашей темы и поэтому будут рассмотрены отдельно.
134
Машинописный вариант: Запись беседы А. М. Петрова (временный поверенный в делах СССР) с Ли Пхиль Гю (начальник департамента стройматериалов при Кабинете Министров КНДР). 14 июля (исправлено на 20 июля. — А. Л.)1956. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
Рукописный: Запись беседы А. М. Петрова (временный поверенный в делах СССР) с Ли Пхиль Гю (начальник департамента стройматериалов при Кабинете Министров КНДР). 14 июля (исправлено на 20 июля. — А. Л.)1956. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12, Д. 6, папка 68. Л 333–340.
135
Имеет смысл привести весь текст письма (АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68):
Посольство СССР в КНДР Секретно N9 273
28 сентября 1956 года
Заместителю министра иностранных дел СССР товарищу ФЕДОРЕНКО Н. Т.
При этом направляем Вам черновик записи беседы советника Посольства Петрова А. М. с Ли Пхиль Гю, сделанной Ким Дю Боном, присутствовавшим на этой беседе в качестве переводчика, а также дополнение к указанной беседе.
Обращаем Ваше внимание на то, что при составлении беседы переводчиком была указана дата 14 июля, но впоследствии т. Петров эту дату переправил на 20 июля. В действительности же беседа состоялась 14 июля с.г., о чем имеется соответствующая отметка переводчика Ким Дю Бона.
Приложение: упомянутое /Вх. № 410/ на 9-ти листах.
ПОСОЛ СССР В КНДР /В. ИВАНОВ/