Августовский рассвет (сборник)
Шрифт:
На другой день на рассвете мы атаковали. У меня просто не было времени посмотреть, как ты себя ведешь. Нашу атаку отбили, против нас бросили двадцать танков, которые проделали брешь в нашей обороне, и ты попал в плен вместе со многими другими. В ту же ночь мы контратаковали и нашли вас связанными и уложенными на шоссе в ряд. Все двадцать человек. Один из тех людей, в которых ты не хотел стрелять, придумал новую, неизвестную дотоле игру. То ли ради забавы, то ли из желания сэкономить боеприпасы, они сложили вас связанными на шоссе. По этому живому мосту должны были пройти два танка. Ты помнишь те страшные мгновения, ефрейтор Никулеску? Я уверен, что ты стал бы стрелять прямо в цель, если бы у тебя было оружие. Более того, ты стал бы рвать их на куски руками и зубами. В те мгновения ты раскрыл бы глаза и увидел, чего стоят твои
С той ночи я тебя не узнавал, ефрейтор Никулеску Виорел. Вот тогда-то ты пришел ко мне и рассказал о своем «диалоге», заключив:
— Господин младший лейтенант, отныне я их из-под земли достану!
Прошли дни и ночи, как они проходят на войне. Медленно, невероятно медленно и тяжело. И я видел, как ты на прикладе винтовки перочинным ножом выводил цифры.
— Это те, которых я достал… Но будут и другие…
К сожалению, ряд цифр прервался. Та печальная дата записана у меня: 23 октября 1944 года.
Гитлеровцы вели огонь из дома, крыша которого была сорвана взрывами. Мы обстреливали дом из минометов — они замолкали, но, как только мы поднимались в атаку, снова открывали огонь. Мы попросили помощи у артиллеристов, развалины дома взлетели в воздух, а гитлеровцы все продолжали стрелять. Тогда ты рассвирепел и попросил разрешения отправиться туда. Тебе разрешили. Помню, ты пошел вместе с Добре и Мэргэритом. Мы обстреливали немцев из минометов, чтобы дать вам возможность продвинуться. Я был уверен, что все в порядке, но, когда вы подошли совсем близко к руинам, они начали вести огонь с другой стороны. Мы снова засекли их. Потом между вами и ими завязалась перестрелка. Я видел, как ты рванулся вперед с гранатами в руках, и услышал взрывы. Два глухих взрыва, потом автоматная очередь и еще один взрыв. После этого с их стороны не раздалось ни единого выстрела. И ты не смог рассказать мне, как все было. Об этом поведал мне Мэргэрит. У них была бетонированная траншея, в которой они установили пулемет. Всего их было шестеро, ни один из них не остался в живых.
Я взял у Мэргэрита твое оружие и вырезал на прикладе цифру «6».
— Здравия желаю! Солдат Амарией Ион!
Третьим в списке потерь числится Мэргэрит. Тоже Ион. Откуда родом был Мэргэрит? Кажется, из-под Аджуда. Его призвали в 1940 году, и он побывал в четырех полках. Из Бакэу его перевели в Рымникул-Сэрат, чтобы избавиться от него. Говорили, что у него мозги набекрень.
— С этим нам придется повозиться, — сказал капрал Панэ, когда я принимал взвод. — Он был у нас в двадцать первом, куда его прислали из Тульчи, чтобы избавиться от него. Он не хотел брать оружие в руки, не хотел делать ничего. «Я дурак, что вам нужно от меня?» — так он часто говорил. Он был у меня в отделении, так что я его хорошо знаю. Я командую: «Смирно», а он стоит, расставив ноги. В казарме он был потехой для всего взвода. Он все время гонялся с пилоткой за мухами. Вставал когда вздумается. Как-то старшина хотел его ударить, так он заорал и побежал вниз по лестнице. Встретил другого старшину, тот спрашивает: «Что с тобой, солдат?» А Мэргэрит в свою очередь: «А с тобой что?» Потому и пошла молва, что у него мозги набекрень. Во время одной из инспекторских проверок он все испортил, а разъяренный командир роты отправил его на комиссию. Но с комиссии Ион вернулся с заключением: «Годен для фронта». Кто знает, кого он должен был заменить на фронте. Видно, одного из сыновей поставщика обуви для армии. Было у нас двое таких. Они приезжали утром в казарму в одной машине с полковником. Однажды во время стрельб я силой вложил в его руки оружие и уговорил выстрелить из положения «лежа». Полковник, который был тут же, ногами прижал его плечи к земле. Выстрелив, Мэргэрит как сумасшедший бросился бежать, сбив с ног полковника.
В казарму он вернулся через трое суток. «Где ты был?» — «Я искал пулю!» — «И нашел?» Что он еще выделывал, я не знаю, потому что меня перевели к новобранцам… — закончил свой рассказ капрал Панэ.
Что было потом, я знаю от самого Мэргэрита. Его все же комиссовали. «Он полоумный. Что мы будем с ним делать?»
— Но я не был полоумным, господин младший лейтенант, — рассказывал Мэргэрит. — Я был
Видя, что война меняет свой ход, я не мог усидеть дома. Да и перед односельчанами было стыдно. «Мы воюем с немцами, а ты сидишь дома?» — могли они спросить меня. К тому же я был солдат. Вы думаете, в армии ничему не научился? Научился, и многому! Явился я в полк, прошел подготовку, и вот теперь я у вас. Я потому к вам пришел, что господин капрал Панэ мне сказал: «Эй, Мэргэрит, я тебя знаю и говорил о тебе с господином младшим лейтенантом». Ведь и я, господин младший лейтенант, хочу сражаться на нашем фронте. Чтоб меня громом поразило, если я вру! Вы не знали того Мэргэрита, полудурака, но вы знаете этого, нормального. Вот это я и хотел вам доложить! У меня пятеро детей, они все равно что мои, но теперь у меня о них душа не болит, они пишут, что о них заботится Патриотическая защита, благодарствую! «Возвращайся, дядя Ионикэ, мы тебя ждем, и пиши нам, чтобы мы знали, что ты жив и здоров!» Ей-богу, так они мне пишут, господин младший лейтенант, вот и письма. Мне их читал Никулеску, и он же пишет мои.
Спрашиваю себя: а после того как погиб Никулеску, кто ему читал и писал письма? Смотрю в список: когда погиб Мэргэрит?
30 октября… И с тех пор…
Я попросил капрала Сэсэрана позвать ко мне Добре.
— Добре, на имя Мэргэрита приходили еще письма?
— Да, господин младший лейтенант.
— А что ты делаешь с ними?
— Они у меня, господин младший лейтенант.
— А зачем ты держишь их у себя?
— Что же делать?.. Отвечаю на них. Но, честно говоря, уж и не знаю, что писать.
Нет, пятеро ребятишек пока не должны знать правду. И ясно, что они ее не знают, раз пишут. Я тоже читал одно из писем: «Дяденька Ионикэ, мы послали тебе посылочку. Нам в Патриотической защите выдали варежки, и носки, и табаку для тебя, чтобы тебе было тепло, когда наступят холода. До свидания, дяденька. Ждем живым и здоровым».
Мальчики! Солдат Мэргэрит не вернется к вам ни здоровым, ни каким другим. У солдата Мэргэрита даже нет могилы, потому что мины страшнее пуль. И одна из них ожидала солдата Мэргэрита… Сколько шагов он прошел, прежде чем наступить на нее? Кто знает и кто может сосчитать? Однажды, когда он, таясь, шел в разведку по следам противника, мина притянула его к себе, как магнит. Их было несколько, соединенных в одну цепь. Взрыв прокатился ужасающим грохотом, и солдата Мэргэрита не стало.
— Солдат Амарией, ты грамотный?
— Да, господин младший лейтенант.
— Тогда возьми эти письма и храни их. А если придут и другие, то будешь отвечать на них… И если вернешься домой, сходишь вместо него к этим пяти ребятам.
— Понятно, господин младший лейтенант.
— Я буду рад, если тебе удастся выполнить этот приказ!
— И я тоже, господин младший лейтенант.
— Солдат Мареш Василе! Пойдешь в отделение сержанта Сынджеорзана.
— Понял.
— Солдат Прелипчану Григоре! В отделение сержанта Додицэ.
— Понятно!
Я закрыл список взвода, потому что не мог перевернуть больше ни одной страницы. Это было выше моих сил.
Я вновь встретился с фронтовым дневником только через два дня после форсирования Тиссы. Это была необычная встреча. Полковой обоз остался далеко позади, и, по-видимому, старшина Шороп забыл или не имел возможности вручить мне тетрадь. Я с нетерпением искал его через связных, но напрасно. Пошел на КП батальона, чтобы мне разрешили позвонить в тыл. Майор Дрэгушип встретил меня с таким видом, будто хотел сказать: «До того ли нам теперь?» В другой раз я, может быть, отступился бы, смущенный немым укором майора, но тогда я не мог этого сделать. Мне нужен был дневник. Я боялся, как бы какое-нибудь потрясение не заставило меня забыть то, что накопилось за два дня и две ночи в голове, как бы какой-нибудь сокрушительный ветер не опустошил меня. Я должен увязать все с напряжением предыдущих событий. Меня охватило беспокойство и нетерпение.