Авиация и Время 2016 № 01 (151)
Шрифт:
Интересный случай был с одним нашим пулеметом. Перед моим возвращением из Петербурга после лечения, мне прислали из отряда немецкий пулемет "Бергманн" на починку. Он не давал автоматической очереди, хотя казался исправным. Все специалисты, к кому я обращался, не знали, в чем дело, а пулемет был новый с датой 1912 года. Поехал я в Ораниенбаум в стрелковую школу, и там маленький пожилой мастер, осмотрев его, сказал: "Я знаю, в чем дело, здесь не хватает "ускорителя отдачи", через два дня приезжайте, будет готово".
И, действительно, пулемет стал работать исправно. Отправил я его в отряд, но, когда опять явился туда, мне сказали, что теперь он
Тимофей Кравцов (третий слева) среди авиаторов
Фотоаппарат в кабине аэроплана
Нагрудный знак 31 -го КАО
Перешли в Маневичи[11 Ныне поселок городского типа, районный центр Волынской области Украины. Это перебазирование было связано с началом Брусиловского прорыва, в ходе которого российские войска в конце июня 1916 г. заняли Маневичи.]. Австрийцы за ночь бросили свои позиции, и связь с ними была потеряна, нужна была спешная разведка. Полетели мы с Кравцовым с задачей найти неприятеля и бомбить все за такой-то линией. Я взял с собою четыре бомбы по 10 фунтов[12 10 фунтов = 4,54 кг.], что тогда считалось даже много.
С трудом набрав высоту между густыми кучевыми облаками, мы долго шли по компасу над сплошной белой пеленой, проверяя свое местонахождение в случайные прорывы между облаками под нами. Наконец, я нашел интересующий меня район и на одной дороге сбросил бомбы на небольшую кавалерийскую часть. Облака не допускали хорошей разведки, и мы скоро повернули домой. Опять нужно было идти все время по компасу. Кравцов удивлялся, что я его изредка заставлял отклоняться влево, а он держал направление на дальнее облако, которое при боковом ветре все время отходило в сторону, и ему казалось, что мы идем по дуге. И, когда я ему сказал спускаться, он был очень удивлен, что наш аэродром оказался перед нами.
Надеждин был очень рад, что нам удалось хоть что-нибудь увидеть, а аппараты других отрядов вернулись ни с чем, и сейчас же поехал со мною в штаб для доклада. Случайно нас принял сам командующий армией генерал Леш[13 Леш Леонид Вильгельмович (1862-1934) — генерал от инфантерии, командующий 3-й армией Западного и Юго-Западного фронтов, в составе которой в то время находился 31-й армейский корпус и 31-й КАО. Участник Белого движения на Юге России. Эмигрировал в Югославию.]. Он выслушал и сказал мне с иронической улыбкой: "Хорошо, но вы бомбили своих, наша кавалерия с разведкой была пущена этой ночью и, по моим расчетам, должна была быть в этом месте... Вы, конечно, не знали".
У меня упало сердце. Отчего же нам не дали знать? И в подавленном настроении я провел несколько дней, пока узнал, что все-таки эта конная часть была австрийская.
Полетели
Железнодорожная станция Маневичи, где помещался штаб, была разгрузочной для нас. Немцы это знали и, почти ежедневно налетая целыми эскадрильями, два раза произвели пожары поездов со снарядами, причем бывали убитые и раненые. Мы наши палатки отодвинули в лес и хорошо замаскировали, а сами жили в ящиках от аэропланов.
3-го августа полетел я с Михайловым. Разведка была близкая, поэтому набрали высоту кругами над аэродромом. Далеко впереди я увидел три аэроплана, посмотрел в бинокль — немцы. А Михайлов показывает мне вправо — еще три-четыре, взглянул влево — еще группа.
Вижу, что на разведку лучше не идти, сбросив свои бомбы, они пойдут за нами, а иметь бой над их территорией — плохо. Спускаться стыдно, и я решил сделать то, что не удалось над Лунинцом: защищать станцию от бомбардировки. Меня интересовал лишь один вопрос, не сопровождает ли их истребитель? Тогда будет труднее.
Посмотрел вниз на аэродром, не поднимается ли еще кто- нибудь. Нет, стоял на старте один аппарат, и его заводят в палатку.
Говорю Михайлову: "На разведку не пойдем", — он крутит отрицательно головой. "Так будем защищать станцию". Утвердительный кивок. Вот почему я любил летать и с ним, и с Кравцовым, они безоговорочно исполняли, что я скажу.
"Слушай, держи на того, кого я покажу, и, как только я положу тебе руку на плечо, сейчас же поворачивай на станцию и жди моего знака".
У нас высота была около 1000 м, они были значительно выше. Вижу перед нами группу, указываю на переднего. Еще далеко, начинаю стрелять, выпуская по 2-3 патрона, их надо беречь, у меня только три обоймы по 47 патронов. Вижу, что немец постепенно поворачивает. Это было то, на что я и рассчитывал, т. к., сойдя с линии прицеливания, он уже не мог попасть в станцию, для этого ему понадобилось бы начинать сначала, сделав круг. Кладу руку на плечо Михайлову, и мы опять над станцией.
Идет следующий, он ниже, ближе к нам.
Этот сразу поворачивает... Ага, подействовало, неприятно получить пулю в пузо. Над его бортом появляется пулемет, но на мой знак Михайлов круто поворачивает, и мы быстро расходимся.
Сколько раз так повторялось, сказать не могу, я уже поставил последнюю обойму, и в ней оставалось мало патронов, мешок под пулеметом, полный гильз, мешал мне, но, наконец, все немцы ушли, не сбросив ни одной бомбы. Подождав еще немного, мы ушли.
"Вуазен", вооруженный пулеметом "Кольт"