Авиаторы света
Шрифт:
– А потом в газету суй.
И мы начинаем корпеть над рекламными материалами: продажа счастья за 5 рублей, по акции – дешевле, от которых обе шизеем, но после шутки уже не столь мучительно…
Людмила – специалист. Её базовый русский прошёл длинный путь, который не даётся модным часовым тренингом западного коуча наподобие «как это правильно будет по-русски», мне с ней повезло.
– Люда, мы с тобой два сапога пара. Два филологических сапога.
– Да, если мы с тобой не пара, то и Волга – не река, – легко соглашается она.
Людмила высокая и статная – в отца-прибалта, её светлые, с пшеничным
И я почти не удивилась, когда в одной из наших бесед выяснилось, что тётушек Людмилы со стороны отца зовут Эльза, Марта и Берта – точь-в-точь как персонажей одной из моих сказок, такое вот совпадение или промысел.
У Людмилы больная пожилая мама, за которой надо серьёзно ухаживать и практически не оставишь одну, и другие члены семьи не без проблем. Получается, что она в своём доме и хозяйка, и нянька, и сестра милосердия, неотрывно на посту и при этом надо ещё сохранять эмоциональное мужество.
Родня, как известно – самоё серьёзное испытание для кого бы то ни было. Даже старцы советуют прежде помолиться, а потом уже разговаривать с родственниками, – вспоминаю в таких случаях я. И при этой непростой жизненной ситуации Людмила почти не жалуется и старается несмешные ситуации рассказать с юмором.
Что бы она ни сделала и ни сказала, по моему мнению, это будет правильно. Нас сравнить – как будто я курю, а она читает псалмы, хотя она никогда при мне церковных книг не читала. Но соотношение будет таким.
…Людмила благословила поехать, и я отправилась в Австрию.
Сразу скажу, что в Австрии я бывала несколько раз, поэтому от новой поездки чего-то особенного для себя не ждала. Но всё же кое-чему удивилась. Прежде всего тому, что, сидя за кордоном, я всё же смогла вовремя выпустить газету – с помощью электронной почты, скайпа и редактуры онлайн. После этого – вау! – я зауважала себя и оценила тот кайф, который испытали русские эмигранты-подпольщики, выпускавшие газеты, которые призывали Россию на баррикады революции.
Такой вот неоценимый опыт. Посетители семейной гостиницы наверняка запомнили меня, блуждавшую ночью с ноутбуком в руках в поисках места хорошего приёма Wi-Fi (интернет ловил слабо, ночью – получше). Второй рукой я активно стучала по стенам и попадающимся под руку предметам, чтобы зажёгся свет (экономные австрийцы давно перешли на сенсорные светильники, датчики реагируют на движение) – такое, не дай бог, привидение!
Оперативно сработали внештатники – материалы оказались достаточно интересными, правка – минимальной. Иной раз, вернувшись после лыжной прогулки, я удивлялась свежести их мысли.
Отдельный австрийский случай – мой Моцарт. Вольфганг «настиг меня» здесь необычным образом. Это произошло в Зальцбургском музее. Толщина и тишина многовековых стен фамильного замка. Спинеты и клавесины. Драгоценная, на тишайшем «пианиссимо» звучащая музыка. В компьютерном зале можно послушать и просмотреть на экране всё, что экспонируется.
Многие из музейных предметов я уже видела в буклетах и книгах, так что, скорее, лишний раз ощутила их священность. Ошарашило, без преувеличения, другое. Одна из моих коллег обратила внимание на карандашный рисунок. На нём было изображено левое ухо Моцарта. Да-да! В те времена придавалось особое значение деталям – рисовали уши, руки – для композитора это так важно! Приятельница, о которой идёт речь, наблюдательна и сама великолепно рисует. Она-то и заметила, что моё ухо очень схоже с ухом великого Моцарта (попутно я удивилась, что Вольфганг носил серьгу, об этом я раньше не знала!), так что я сразу про себя загордилась и обрадовалась! Шутка ли сказать, большая часть моей жизни была связана с музыкой, и тут вдруг такая честь! Вернувшись домой, я плотно засела за инструмент, вспомнила Моцартовские сонаты и решила для себя больше уделять времени музыке. Спасибо за это Австрии!
Поездки в тот год следовали одна за другой. Я только успела перевести дух, как буквально через несколько дней – Индия, и я снова паковала свои чемоданы.
III. Сансет в Гоа
Так получилось, что я летела одна, было грустно. В аэропорту наблюдала за туристами и что-то черкала в блокноте. Я и потом поступала в поездках так же – сначала искала уединения, потом находила его, шизела и чиркала в свой блокнот.
А незадолго до этого в моё окно повадились влетать бабочки. Порхали на балконе. Потом осмелели и стали залетать дальше, в мою студию-квартиру. С каждым разом их становилось всё больше. Я даже стала ждать следующего этапа, ждала, что под ногами зазеленеет трава или случится ещё что-нибудь в том же роде. Но дальше этого не пошло. Хотя преображение, безусловно, началось. Я поняла, что можно начинать следующую книгу, она во мне зреет.
В аэропорту. Маленький загон на посадку. Назад ты уже не выйдешь. А самолёт между тем не подан. Сумбурная и длинная очередь ожидающих. Худые, толстые, чопорные или, напротив, нелепые и взъерошенные, что-то жующие, с многочисленной кладью и без. Как будто очередь на распределение в рай или ад. Вполне допускаю, что будет нечто похожее.
Первый день в Гоа.
– Чей это мобильник звонит так оригинально, будто петух?
– Петух – настоящий! Здесь – всё настоящее, просто к этому надо привыкнуть.
В Гоа рано утром наблюдаю в океане солнечную дорожку. Рыбаки, попадая в бьющий наискосок «золотой путь», на какое-то время становились светящимися, невидимыми, их можно отчётливо разглядеть, только когда они выныривали оттуда. На тот момент они были самыми богатыми людьми мира – гребли на золотых лодках золотыми вёслами…
Рано утром, когда линия океанического горизонта сливается с небом, кажется, что стоящие на приколе вдалеке корабли не плывут, а парят в голубоватой дымке воздуха.
В Гоа в общественных туалетах и ванных комнатах часто нет потолков. А дома, в скромных семейных пансионах вместо кондиционера крутится вентилятор, и мусор летит вам прямо на голову. Впервые встав здесь под душ, я поняла, что моюсь в ледяной воде. И ничего, как-то нормально.