Авиаторы
Шрифт:
– Ну вы, блин, даете… – Сказал Аркадий и отхлебнул из термоса.
– Ты-б дождался хоть ужина, – укорил Виктор Иванович. – Хлещет уже…
Я уставился на термос, потом на Аркадия, затем на аэроплан… и только тут понял, что Аркадий пьян, кажется, с утра.
– А я что? – Возразил тот, как ни в чем не бывало. – Может же рабочий человек…
– …Ой, все, – махнул рукой Виктор Иваныч. – Иди с глаз моих. – И скрылся в палатке.
Ко мне подошла Агата: «А ты хорош».
Сердце мое забилось, но я только пожал плечами и заявил
– Я Агата, – сказала Агата и протянула нежную, уютную ладошку.
– Йорик, – ответил я, не сразу выпуская ладошку из своих рук.
Какое-то время мы стояли молча.
– Ну… – Замялся я, не зная, что делать дальше. – Я, наверное, пойду…
– Куда? – Удивилась Агата. – Ты же весь день, наверное, не ел. Скоро ужин…
– Ничего-ничего, – ответил я, обмирая, – я и не голодный…
Агата подняла на меня свои дивные, с поволокой глаза: «А я вам жаркое приготовила».
***
Лягушки в шахтном отстойнике надсадно горланили, чуя приближение ночи. Утки притихли в камышах. Комары тонко звенели, виясь столбами в предвкушении нашей крови.
Мы сидели у костра. Агата и я – под одну сторону, Аркадий со своим термосом и Виктор Иваныч – по другую.
На столике в алюминиевых тарелках густо дымилось только что снятое с огня жаркое с тушенкой, лежал нарезанный хлеб, пучок редиски, стояли бутылки с водкой и одна – с вином.
– Ну что, ребятки? – Сказал Виктор Иваныч, поднимая стакан.
В свете костра, со своей черной, с проседью, бородой, он походил на цыгана.
– Сегодня мы все хорошо полетали. Много людей повозили. К тому же, бесплатно… Поэтому люди остались довольны, ну и мы… Потому что не для себя летали, а чтобы вспомнить нашего друга, – человека хорошего, – который много хорошего для нас сделал, и который, наверное, на нас не будет в обиде… Да, Игорь? – Спросил Виктор Иваныч у темного неба.
– Игорь всегда любил, – пояснил он, – чтобы человек не просто так летал. А чтобы он с удовольствием летал. Чтобы в нем искра была!
Аркадий наполнил крышку термоса и выпил.
– Всегда ты, Аркаша, не дождешься, когда я тост скажу, – упрекнул Виктор Иваныч.
– Я думал, ты уже сказал, – ответил Аркаша и снова наполнил крышку. – Это за вторую часть будет, – объяснил он.
– Э-э-х, – махнул рукой Виктор Иваныч. – Пока ты тут пьешь я уже забыл, какой тост хотел сказать.
Пилот вздохнул и снова посмотрел в небо: «За тебя, Игорёк». Потом перевел взгляд на меня: «И за тебя, Йорик. Потому что искра в тебе есть».
И выпил.
Мне стало не очень уютно от того, что меня объединили в один тост с покойником, но виду я не подал и тоже выпил. Выпил и Аркадий. Агата, видимо, не употребляла алкоголь, потому что лишь коснулась губами вина в своем стакане.
Ее профиль в свете костра был…
– Черт! – Спохватился я. – Велосипед!
– Твой сосед уехал на нем. – Сказала Агата.
– Как сосед?! – Воскликнул я.
– Высокий такой. С бородкой. Немного седой. Он сказал, ты у него сможешь забрать, когда вернешься. Улица Ленина, шестьдесят восемь «а».
– Ну да, соседний дом, – ответил я. – Но почему он здесь не оставил? Мне-ж пешком теперь целый…
Агата снова посмотрела на меня: «Ты точно не можешь еще остаться?»
***
Костер догорал. Неверные отсветы бродили по лицам. Маслянисто поблескивали пустые бутылки на столе, и тускло – пустые тарелки, пустые стаканы, пустая кастрюля.
– …Когда я наклонился за сигаретами, – рассказывал Виктор Иваныч, уже нечетко выговаривая слова, – и самолет опрокинулся, я подумал – все. Не справился пацан с управлением! А до земли – всего ничего…
Пилот посмотрел на меня.
– Я думал – вот щас приземлимся, и уж я покажу тебе…, – он потряс в воздухе внушительным кулаком, – леща.
– Ничего, ничего, – сказал Аркаша.
– А он, представь, – давай, – говорит, – ещё попробуем! – Воскликнул Виктор Иваныч и хлестнул себя по колену ладонью.
– Эх…, – вздохнул он. – Кого только не встретишь на периферии… Уж какой Игорь был кадр, а этот – еще кадрее. Игорёха так сразу не летал. Сам, сам всему учил!
Я, который до сих пор мог только догадываться о том, что случилось с загадочным Игорем, теперь, улучив подходящий момент, спросил: «Виктор Иваныч! А что с ним случилось? С Игорем?»
Мои спутники замолчали.
Луна поднималась все выше. Уже аэропланы отбрасывали разлапистую тень, и битые бутылочные стекла поблескивали в бурьяне.
– А случилось то, – отвечал Виктор Иваныч, – что был человек – и нет человека.
Он погрустнел, осел на бревне, словно бы в нем прибавилось весу и сразу сделался как-то особенно пьян.
–Было нас четверо, – сказал он задумчиво, – а стало трое…
Затем взглянул на меня: «А потом – снова четверо». – И добавил: «Ты же с нами сидишь? С нами. Во-о-он он ты. На бревне. С Агаткой!» – Виктор Иваныч навел на меня толстый, как ствол пушки, качающийся палец: «Как будто бы Игорек со своих небес слетел».
– Игорь был душой общества, – перебила Агата. – Вы уж позвольте мне, господа, самой рассказать, – обратилась она к своим спутникам. – А то у вас слишком мысль скачет, по пьяной лавке.
Виктор Иваныч поднял широкие ладони в знак согласия.
– Ну так вот, – сказала Агата. – Игорь…
– …А ты мне, когда я тебя увидел сегодня, – перебил ее Виктор Иваныч, – не очень-то понравился, по правде говоря. – И снова навел на меня палец. – Я таких, как ты, еще когда в аэроклубе инструкторил, пачками отсеивал! – Он помолчал, покачиваясь. Затем добавил с вызовом: «по проф-ф..непригодн’сти».