Автобиография Элис Би Токлас
Шрифт:
Ее муж был известный английский писатель-юморист, один из постоянных авторов Джона Лейна. Они очень мило приняли нас в Лондоне и в первый же вечер как только они приехали в Париж мы пригласили их к нам на ужин. Я точно не знаю что такое стряслось но только Элен приготовила ужин просто из рук вон. За весь долгий срок службы Элен подводила нас только дважды. Один раз с Лейнами а другой был недели две спустя когда объявился Карл Ван Вехтен. В тот раз она тоже устроила нечто странное, весь ужин подавала одни сплошные закуски. Но это было потом.
Во время ужина миссис Кейн сказала что взяла на себя смелость пригласить свою ближайшую подругу в одном колледже учились миссис Ван Вехтен зайти к нам после ужина поскольку той очень хотелось познакомиться с Гертрудой Стайн и у нее сейчас сложный период и она вся такая
Она тоже была очень высокая, такое могло сложиться впечатление что в Уэлсли отбирают по росту, и тоже весьма недурна собой. Миссис Ван Вехтен пересказала нам трагическую историю своего замужества но Гертруде Стайн все это было не слишком интересно.
Примерно неделю спустя Флоренс Брэдли пригласила нас сходить с ней вместе на второй премьерный показ Sacre du Printemps [94] . Русский балет только-только дал первую премьеру этого спектакля и шум вокруг нее поднялся ужасный. Весь Париж просто сходил с ума. Флоренс Брэдли достала три билета в ложу, а ложа была рассчитана на четверых, и пригласила нас сходить с ней вместе. Тем временем как раз пришло письмо от Мейбл Додж где нам отрекомендовали Карла Ван Вехтена, молодого нью-йоркского журналиста.
94
«Весны священной» (фр )
Гертруда Стайн пригласила его отужинать с нами в следующую субботу.
На русский балет мы пришли заранее, это было самое начало великой эпохи русского балета и главную роль в ней играл великий танцовщик Нижинский. И он действительно оказался великим танцовщиком. Меня вообще безумно волнует танец и уж в этом я кое-что понимаю. Я за свою жизнь видела трех величайших танцовщиков. Гении у меня вообще все ходят по трое, но это не моя вина, оно само как-то так получается. По-настоящему великие танцовщики которых я видела были Архентина, Айседора Дункан и Нижинский. Как и те три гения с которыми я была знакома они все трое разных национальностей.
Нижинский не танцевал в Sacre du Printemps но тем кто танцевал он ставил танец.
Мы пришли в ложу и заняли три передних кресла и еще одно осталось сзади. Прямо перед нами в партере сидел Гийом Аполлинер. Он был во фраке и усердно целовал руки разных важных с виду дам. Из всей этой компании он был первый кто вышел в свет во фраке и целуя руки. Эта картина очень нас позабавила и порадовала. После войны они все этим занимались но до войны он начал первый.
Перед самым началом спектакля четвертое кресло в нашей ложе тоже заняли. Мы оглянулись там сидел прекрасно сложенный молодой человек, не то голландец, не то скандинав, не то американец и на нем была мягкая вечерняя блуза в мельчайшую складочку по всему пластрону. Вид был шикарный, мы тогда и понятия не имели что так носят. Тем же вечером как только мы вернулись домой Гертруда Стайн написала портрет неизвестного по названием Портрет одного.
Спектакль начался. И как только начался спектакль в зале началось общее брожение.
Давно уже успевшая стать классической с тех пор сценография с великолепным разноцветьем задника сейчас бы никто ничего необычного в ней не увидел привела тогдашнюю парижскую публику в ярость. Как только заиграла музыка и начался танец в зале раздалось шиканье Поклонники русского балета принялись аплодировать. Нам совершенно ничего не было слышно, по правде говоря я ни разу в жизни так и не слышала ни единого отрывка из Sacre du Printemps потому что видела ее тогда в первый и последний раз и на всем протяжении спектакля музыки совершенно не было слышно, в буквальном смысле слова. Танцевали просто замечательно и это мы заметили даже несмотря на то что вынуждены были постоянно отвлекаться на человека в соседней ложе который все время размахивал тростью, а в конце концов он настолько разозлился на энтузиаста который еще одной ложей дальше демонстративно надел цилиндр, что ударил того тростью по голове и расплющил шляпу.
В следующую субботу вечером на ужин должен был прийти Карл Ван Вехтен. Он пришел и оказался тем самым поклонником мягких складчатых блуз да и блуза была та же самая. И конечно же он был ко всему прочему героем или скорее злодеем из трагической повести миссис Ван Вехтен
Как я уже сказала Элен во второй раз в жизни приготовила невероятно плохой ужин.
По какой-то ей одной известной причине она подавала на стол одну закуску за другой и закончилось все это сладким омлетом. Гертруда Стайн принялась подначивать Карла Ван Вехтена то и дело намекая на самые интимные обстоятельства его прошлой жизни. Он понятное дело был совершенно сбит с толку. Вечер получился весьма своеобразный
Они с Гертрудой Стайн очень быстро нашли общий язык. Он возбудил интерес к ее творчеству в Аллане и Луис Нортон до такой степени что они напечатали в своем маленьком журнале, Роуг, ту самую первую вещь которую Гертруда Стайн опубликовала в маленьком журнале, Galene Lafayette В другом номере этого маленького журнала, который теперь библиографическая редкость, он напечатал небольшое эссе о творчестве Гертруды Стайн И это именно он взял в качестве эпиграфа к одной из своих ранних книг девиз которым Гертруда Стайн украсила свою бумагу для заметок, роза это роза это роза это роза Вот только недавно она заказала у здешнего гончара что у холма Белле несколько тарелок из местной желтой глины и по бордюру там роза это роза это роза это роза а в самом центре Карлу [95] .
95
Шутка вполне в духе Гертруды Стайн — получившийся в итоге «ландшафт» носит оксюморонный xapaктep, сочетая «самоопределяющуюся» красоту розы с весьма прозаическим материалом, а средоточием розы — и шутки — оказывается журналист, растиражировавший ту фразу, которую, единственную из всего творчества Гертруды Стайн, непременно знает любой полуграмотный студент-гуманитарий, даже если он ничего больше о Гертруде Стайн не знает Следующая абзацем ниже шпилька в адрес повествователя — лучшее тому подтверждение А прекрасным примером того, как большой писатель может относиться к подобному тиражированию броской фразы, может служить ответ зрелого Т. С. Элиота на вопрос, как он относится к своим ранним стихам, включая «Бесплодную землю». Элиот ответил, что относится к ним неплохо, хотя предпочел бы больше никогда в жизни не слышать о взрыве и всхлипе.
Он постоянно напоминал читающей публике о Гертруде Стайн и о ее творчестве ко времени это было или не слишком. Когда он уже добился определенной известности и его спросили какую книгу он считает самой важной книгой года он ответил Три жизни Гертруды Стайн [96] . Его преданность делу и его рвение не знали себе равных. Он даже попытался заставить Нопфа [97] опубликовать Становление американцев и уже почти договорились но в последний момент они конечно струсили.
96
Которая вышла в 1909 году Речь, напомню, идет о зиме 1913-го.
97
Альфред Абрахам Нопф (Knopf) (1892-1984) — американский издатель, основавший в 1915 году издательскую фирму «Альфред А. Нопф», которая довольно быстро стала крупнейшим в США издательским домом
А что касается этого девиза роза это роза это роза это роза, так это я нашла его в одной из рукописей Гертруды Стайн и настояла на том чтобы его в качестве девиза поместили на бумаге для заметок, на скатертях, на салфетках и вообще везде где она мне только разрешила его поместить. И я очень собой довольна что смогла все так славно устроить.
У Карла Ван Вехтена все эти годы было милое обыкновение давать рекомендательные письма к Гертруде Стайн тем людям которые как ему казалось могут ее позабавить. И он так тщательно их отбирал что Гертруде Стайн они понравились буквально все до единого.