Автопортрет художника (сборник)
Шрифт:
– Это как? – сказала она.
– Я влюбился, хотя не верил, что смогу еще сделать это, – сказал он
– Это дает мне надежду, – сказал он.
– Но я не уверен, что ты со мной из-за того, что любишь меня, – сказал он.
– Ты эксцентрично играешь, а я пишу книги, это так.. так удачно ложится… – сказал он.
– В сюжет, – сказала она, следя за дорогой.
– В сюжет, – сказал он с облегчением, потому что не услышал в ее голосе недовольства.
– У меня такое впечатление, что ты учишься где-нибудь на модельера и тебе дали задание создать образ Тиффани для коллекции платьев, – сказал он.
– Фото
– А тут тебе еще и писатель подвернулся, – сказал он.
– Прямо по тексту, – сказал он.
– И это меня пугает, – сказал он.
– Как человека, живущего по тексту, – сказал он.
Тиффани ничего не ответила.
Она просто слегка пожала плечами и промолчала.
Машина, въехав на плато, остановилась. Они вышли, и глянули вниз. От красоты вида у обоих перехватило дыхание.
В окружении гор и сосновых лесов внизу краснело древнее, словно выживший динозавр, озеро. Из труб домиков по его краям не шел дым. Поселок казался вымершим. Так оно и было. Внизу они нашли только смотрителя, давшего им ключ от дома, и магазин, открытый два часа в день. Вечером пришел человек из деревни и включил отопление. Они уснули рано. По утрам Тиффани подолгу лежала в постели, напевая и рисуя, а Лоринков уходил гулять к озеру. Они спали днем, и он даже умудрился написать несколько рассказов. Когда прошло две недели, она спросила его, не хочет ли он остаться еще. Он остался. Потом еще и еще. Они прожили в доме у горного озера всю зиму. Лоринков все больше влюблялся в Тиффани. Некоторые ее привычки раздражали его все больше. Весной она уехала в Италию, продолжать обучение в каком-то модном университете на модельера. Машину она попросила отогнать в Кишинев, а сама вызвала в поселок такси из деревни, и дальше до Бухареста. Оттуда она улетала вечерним рейсом, а такси опоздало, так что прощание вышло скомканным. Как платок, который Тиффни бросила из окна, когда машина тронулась. Лоринков подобрал. Когда он распрямился, такси уже и след простыл, так что он и не успел расстроиться из-за проводов.
Ах, Тиффани, ах, негодница, подумал он ласково. Развернул платок.
На ткани с вензелем «Т» алел отпечаток губ.
Горы оттаивали. По утрам над озером уже не появлялся туман. Птицы щебетали все громче, а как-то к дому выскочили, играя, зайцы Все это значило, что место Тиффани в поселке вот-вот займет весна. Лоринков пробыл в доме в горах еще несколько дней, а потом вдруг засобирался. Уезжая, он вынес из дома печатную машинку и бросил на заднее сидение автомобиля. А все остальные вещи, которыми они обросли за сезон, оставил. Сел на место водителя. Неуверенно поглядел на рычаг. Включил первую скорость. Когда-то он получил права и даже умел водить такие машины, но это было очень, очень давно. Что же, подумал он.
Придется учиться всему заново.
ВТОРАЯ РУКА
– Она такая… красивая, – сказал Первый.
– Чем же она красива? – спросил Второй.
– У нее черные, как смоль, глаза, тонкая длинная шея, грудь выпирает, задком вертит, ножками болтает… – мечтательно сказал Первый.
– Хочешь ее трахнуть? – понимающе спросил Второй.
– Нет, – смутился Первый.
– Ничего такого, – сказал Первый.
– Даже если и хочется, – сказал Второй, – не смущайся ты так…
– Мне доводилось… – признался он.
Мужчины помолчали.
– Что тебе доводилось? – спросил Первый, не отрывая взгляда от утки, о которой они говорили.
– Ну, как что? – сказал Второй.
– Так что? – спросил Первый.
– Трахать утку, – сказал Второй.
– ЧТО?! – спросил Первый.
– Трахать утку, – сказал Второй, – а что в этом такого?
– Черт, – сказал Первый.
– А что здесь такого? – спросил Второй.
– Это несколько.. необычно, – сказал Первый.
– Что необычно? – спросил Второй.
– Трахать утку, – сказал Первый.
– Ну да, – сказал Второй.
– Но ровно до тех пор, пока ты не засадишь утке впервые, – сказал Второй.
Они глянули друг на друга, а потом на утку. Два бомжа сидели на бетонной плите у озера. Неподалеку от них плавала утка. Бомжи звали друг друга Первый и Второй. Познакомились они с час назад на вокзале, у обоих не было ни денег, ни выпивки, и они собирались это исправить. К тому же оба они собирались начать тур по электричкам, и каждому нужен был компаньон. В прошлой жизни у них были имена и фамилии. Но это никакого значения сейчас уже не имело. У каждого за плечами было лет пятнадцать-двадцать некачественного алкоголя и скитаний по миру. И еще КОЕ ЧЕГО. Как раз об этом сейчас Первый и подумал.
– Блядь, где ты это сделал?! – спросил Первый.
– Что? – спросил Второй, хотя прекрасно понял.
– Где ты трахнул утку? – спросил Первый.
– В специальной лаборатории, – сказал Второй.
– Это была специальная лабораторная утка, – сказал он.
– Чем ты занимался, когда платил по счетам за квартиру и жил в ней? – спросил Первый Второго.
– Какая на хер разница, – пресек тот попытку побеседовать по душам и спросил, – так что, рискнем с уткой?
– Рискнем трахнуть утку?! – удивился Первый.
– Нет, рискнем ее поймать, – досадливо пояснил Второй.
– А потом ощипаем, разрежем пополам и сменяем половину на банку вина, – предложил он.
– А другую половину зажарим и съедим, – продолжил предлагать он.
– Может сначала все-таки мы ее убьем? – спросил Первый.
– Ну само собой мы ее убьем сначала, – сказал Второй, – как ты себе это представляешь блядь с живой уткой – порезать, ощипать, зажарить…
– Ты не сказал «убьем», – упорствовал Первый.
– Ты сказал «поймаем, ощипаем, разрежем», – сказал он.
– Слова «убьем» ты не произнес, – сказал он.
– Как ты меня задолбал, – сказал Второй.
– Давай поймаем эту сраную утку, УБЬЕМ ее, а потом проделаем с ней все то, о чем я тебе говорил раньше, – предложил он устало.
– Рискованная затея, – сказал Первый.
Затея была и правда рискованная. В этом парке Кишинева частенько прогуливались блатные подростки и блатные подростки в полицейской форме. Блатных ребят полиция боялась, но прицепиться к двум бомжам могла запросто. Те были беспомощными, и это повышало их привлекательность в глазах кишиневского полицейского. Утка подплыла поближе к плите и стала поклевывать воду. Ждала хлеба, которым ее подкармливали обычно прохожие. Но сегодня по воде раскисший мякиш не плавал. В рабочий день в парке было мало народу. Но полиция все равно появлялась. И блатные. Ведь ни те, ни те не работали.