Айсолтан из страны белого золота
Шрифт:
— Жди.
Аннак отпускает поводья, и серый, в яблоках,
горячий конь, который давно уже нетерпеливо
перебирал ногами и грыз удила, легко, с места, берет в галоп.
Умывшись, Бегенч садится на веранде пить чай.
Маленькая Маиса чем-то очень озабочена. Она уж три
раза вынимала все книги и тетради из портфеля и
снова укладывала их обратно. Она уже три раза
убегала в комнаты и каждый раз, возвратясь назад,
принималась тяжело вздыхать, растерянно шарить на
столе и под столом. Убежав в пятый раз и через
секунду вернувшись, она горестно воскликнула:
— Мама, ох, мама! Ну, где же моя чернильница?
У меня пропала чернильница!
Оглянувшись по сторонам и увидя, что матери на
Ееранде нет, Маиса, чуть не плача, сказала:
— И мамы нет! Да куда же теперь еще мама
девалась? Бегенч! Где мама?
Бегенч знает, что мать ушла кормить баранов, но
только пожимает плечами.
— А я откуда знаю?
— Да ведь она сейчас, вот только сейчас была
здесь! — И маленькая Маиса в полном отчаянии снова
кричит:—Мама! Ты где, мама?
— А зачем тебе мать? — спрашивает Бегенч.
— У меня пропала чернильница.
— А зачем маме твоя чернильница? Ты ищи там,
где положила.
— Да ее там нет.
— Да ну! Так, может быть, чернильница
научилась бегать?
— Зачем ты надо мной смеешься? —Маиса
жалобными, молящими глазами смотрит на брата. —
Бегенч... Если ты взял, так, пожалуйста, отдай!
Девочка бросается к Бегенчу и ощупывает его
карманы. Она даже заглядывает к нему за пазуху.
Бегенч смеется.
Не обнаружив чернильницы и там, Маиса говорит
еще жалобнее:
— Ну, Бегенч, миленький, хорошенький, отдай
чернильницу!
Ее черные, блестящие, как у козленка, глаза
смотрят на брата с такой мольбой, пухлый детский
рот так трогательно кривится в плаксивой гримасе,
что Бегенч не выдерживает:
— А что ты мне дашь, если я найду твою
чернильницу?
Маиса от радости несколько раз подпрыгивает на
месте. Лицо ее сияет.
— Когда я вырасту большая-большая, я вышью
тебе тюбетейку.
— А, так ты хочешь, чтобы я искал твою
чернильницу в долг? Нет, это не пойдет.
Маиса бросается к Бегенчу на шею.
— Ну, Бегенч, миленький, отдай, если ты взял,
а то я опоздаю. Мы с девочками хотим до начала за-
иятий повторить то, что в прошлом году проходили.
УгоЕорились к восьми собраться.
Бегенч, отогнув рукав, показывает ей на свои
часы:
— Смотри, еще нет половины восьмого.—И, обняв
девочку за плечи, смеется: — Ну, дай сюда руку
и закрой глаза.
Он достает чернильницу из-под вороха бумаг на
столе и вкладывает ее в маленькую горячую
ладонь.
Маиса сжимает в руке чернильницу и открывает
глаза.
— Где она была?
— На столе.
— Ну да, ну да! Я сама ее туда поставила.
— А зачем же ты на меня наговаривала?
— Потому что ты всегда шутишь. Вот я и
думала, что ты ее нарочно спрятал.
Бегенч целует сестру в ее нежную, румяную щеку.
Маленькая Маиса, схватив свой портфель, который
кажется чересчур большим в ее тоненькой руке,
вприпрыжку сбегает с веранды.
Бегенч берет ружье и, перекинув его через плечо,
выходит на улицу.
Из-за поворота выезжает легковая машина, при
виде которой Бегенч сразу останавливается и не
может больше сделать ни шагу. Сердце его больно
сжимается. Он смотрит на приближающуюся машину, и
ему чудится, что там, внутри, скрыта частица его
души и это серое ползущее чудовище сейчас увезет ее
куда-то далеко-далеко. Чудовище в облаках пыли
приближается к Бегенчу, и ему хочется броситься вперед
и преградить ему путь. Но он не двигается с места,
и только глаза его неотступно следуют за машиной.
Машина проезжает мимо Бегенча и останавливается.
Тонкая белая пыль медленно оседает в воздухе. Ай-
солтан опускает стекло в окошечке, ласково
улыбается, кивает ему.
Ух, как чешется у Потды язык, как хочется
ему подразнить эту влюбленную парочку! Как
хочется отпустить добрую шутку, от которой оба они
зардеются и начнут смотреть в разные стороны! А потом
Айсолтан сдвинет свои черные брови и примется
распекать его на все корки. Ух, как хочется Потды
блеснуть остроумием — ведь такой случай! Ради такого
случая стоит рискнуть и еще раз навлечь на себя гнев
Айсолтан.
Но, к немалому своему удивлению, Потды
замечает, что другое чувство берет в нем верх.
«Пусть их, — думает он, — уж попрощаются как
следует! Пусть в это солнечное утро выскажут друг
другу то, что у них на сердце! Пусть обменяются
нежным, ласковым словом. А потом вспомнят добром
и это светлое утро и Потды».
— Ну, что ты скажешь! Вот беда, так беда! —
восклицает Потды, сдвинув тюбетейку с затылка на
глаза. — Ключи от машины позабыл!