Баба Люба. Вернуть СССР 3

Фонд А.

— Конечно, пойдет, — довольно согласилась тетка.

Ну а что — консультация в ее понимании — это бла-бла-бла, а в ресторан сводить — это деньги. А так такая экономия.

Договорились на завтра.

Вот и отлично. У меня уже шестьсот долларов заработано. Завтра, может, ещё тысячу двести заработаю, если повезёт. Если не повезёт, то и так нормально. Эх, люблю делать деньги из воздуха! Жаль, не всегда это получается.

Лучезарная Марина, хоть и была вся такая намоленная и «воцерковлённая», затаила на

меня зло. Так-то мне её переживания побоку. «Невиноватая я», как говорится. Но ей же мало было затаить зло и молча страдать.

Нет, Марина страдала громко и самоотверженно.

Я как раз шла на встречу с Всеволодом, мы вчера договорились, что он мне скажет, какую услугу взять с Ростислава взамен письма, как дорогу мне опять перегородила Марина.

— Вот мне интересно, — начала она издалека, явно играя на публику, коей скопилось достаточно. — Вы же, Любовь Васильевна, крещение не приняли, на молебны не ходите. Зато ездите то в Норильск, то в Америку, говорят, собираетесь? С чего это вам такие преференции?

Я пожала плечами и попыталась пройти, но Марина встала намертво. В народе говорят — «раскарячилась»:

— Нет! Отвечайте!

Я аж застыла. И вот что её — матом послать? Ну так неудобно. Тем более люди тут такие. Пусть это и секта, но они в Бога веруют. Нельзя материться. Но и вежливо отвечать отчего-то не охота.

Пока я размышляла, раздался сердитый окрик:

— Маринка, что ты опять комедию устроила тут? Нарываешься на пару ласковых? Так я тебе их сказал, когда тебя за неуспеваемость из института на первом курсе отчислили. Но с тех пор ума ты не набралась, я смотрю.

Я обернулась — там стоял Пивоваров и сердито отчитывал Марину. От его злых слов вся её лучезарность моментально потускнела, и она поторопилась ретироваться.

— Спасибо! — благодарно улыбнулась я.

— Ты если что, говори, разберёмся! — по отечески велел Пивоваров, — а то ишь. Моду взяли, в Доме молитв разборки устраивать. Да что с них взять, бабьё!

Я сдержала улыбку, Пивоваров воспринимал меня уже как соратника и совершенно забыл, что я тоже «бабьё».

В доме Всеволода было шумно. Он с кем-то разговаривал по телефону из библиотеки. Очевидно, что-то секретное, так как он плотно прикрыл дверь. Чтобы я не слышала.

— Любовь Васильевна, подождите, — велел он, и мне пришлось сидеть на невысоком пуфике в прихожей, ждать, так как в библиотеке был он, а в кабинет в своё отсутствие он меня не пригласил.

Ну да ладно.

Раз надо, буду сидеть и ждать. Мне, главное, чтобы решились два вопроса — вопрос с землёй под домом любашиного отца, жалко же старика. И вопрос с моей поездкой в Америку. Причём я нынче планирую в разведку туда смотаться. А дальше уде надо будет регулярно ездить. А кое-кому и поселиться там, а то ведь не накатаешься.

Сидеть было скучно, и я начала перебирать в голове варианты, куда ещё можно вложить деньги и делать бизнес. А то, что что-то с деньгами нужно было решать и то срочно, я знала точно. Или я их вложу, или они пропадут. Но вкладывать тоже нужно было с оглядкой и с пониманием. Чтобы была прибыль, и чтобы, если бизнес пойдёт, то бандиты потом не отжали.

Куда ни кинь, выходило, что нужно Всеволода тоже в долю брать. Если бруклинская секта крышевать нас будет, то ничего бандюки не сделают. Оставалось только подвести под это дело правильную идеологию.

И только я начала размышлять, как бы всё эдак закрутить, чтобы одним выстрелом с десяток зайцев бабахнуть, ну так вот я люблю. Как скрипнула дверь и на пороге возникла рыбина Зинаида Петровна.

Увидев меня, она сперва удивилась, потом обрадовалась:

— Любовь Васильевна! — воскликнула она, — а чего это вы здесь как бедная родственница сидите?

— Тс-с-с! — приложила палец к губам я и кивнула на закрытую дверь, из-за которой раздавался приглушенный голос старейшины, и по которому было понятно, что он на кого-то сильно ругается.

— Ага. Понятно, — полушепотом сказала Зинаида Петровна.

— Садитесь, — я подвинулась, и Рыбина примостилась рядом на пуфике.

Теперь мы вдвоём уже как бедные родственницы. Но Всеволод и не старался побыстрее завершить разговор, наоборот — ещё больше вопил. Уже аж стены тряслись.

— Сердитый, — вздохнула Рыбина.

— Угу, — согласилась я.

Помолчали под аккомпанемент отголосков криков.

Мне-то можно было и молчать, я нормально к этому отношусь, а вот Рыбина явно тяготилась.

Наконец, она не выдержала:

— Любовь Васильевна! — доверительно сказала она, — ходят слухи, что из наших не все поедут в Америку. Это правда?

— Правда, — кивнула я.

— А кто не поедет? — заволновалась Рыбина.

— Это будет зависеть от результатов работы нашей группы, — ответила я.

И Рыбина заволновалась:

— Послушайте, Любовь Васильевна, — конфиденциальным голосом сказала она, — позвольте дать вам совет.

— Давайте, — позволила я, ну а что, всё равно сидим. Так хоть любопытно, что она там себе надумала.

— Мне кажется, что в Америку не следует брать эту Зыкову. Ну, сами подумайте, у неё даже высшего образования нет. И английский она не знает. Ну, вот что ей там делать?!

— А вы английский хорошо знаете? — с наивным видом поинтересовалась я.

— Ну, в школе я проходила… я хорошо в школе училась. Без троек, — даже и не подумала смутиться Зинаида Петровна.

— А в институте?

— А у нас там немецкий был… вроде… — задумалась она.

— Да вы, Зинаида Петровна, полиглот, я смотрю, — усмехнулась я, но рыбина моей шутки юмора не поняла и переключилась на более важную тему:

— Ну так вот, не берите вы эту Ксению. И вообще, нужно её из нашей группы гнать. А вместо неё можно взять одну женщину. Это моя хорошая знакомая. Знаете ли, очень приятный человек. Если хотите, я вас прямо сегодня познакомлю.

Но я не хотела ни знакомиться с милой женщиной, ни обсуждать с Зинаидой Петровной причины, чтобы выгнать Ксюшу.