Бабай
Шрифт:
Открыв глаза, он нашел, что чувствует себя лучше, по крайней мере не так паскудно, как вчера вечером. Кроме того, Назар вспомнил, что 24 августа красный день календаря, и значит, родители сегодня вместе оставались дома.
Чуть позже Валерия заметила, что температура у него, скорее всего, после обеда подскачет снова, потому что «ягодки еще впереди». Она приготовила легкий завтрак, состоявший из манной каши на молоке и поделенного на дольки апельсина. А «на десерт» преподнесла целую кучу лекарств, которые были столь же отвратительны
Потом его радужное настроение стало постепенно улетучиваться, как вкус растаявшей во рту мятной конфеты, когда утро вызрело в солнечный полноцветный день, зазвучавший голосами детей, игравших во дворе, детей, отправлявшихся гулять в парк, детей, спешивших на дневной сеанс в кино, а перед этим посидеть в кафе, поедая мягкое ванильное мороженое и потягивая через трубочки клубничный шейк из высоких стаканчиков, детей, идущих с родителями или в компании ребят постарше на концерт ко Дню Независимости на главной площади…
Последние дни самых первых самых длинных его каникул в году.
Назара не трогали голоса расположившихся где-то внизу на скамейке местных «мажоров»; кто-то из них без устали уже целый час травил не очень чтобы приличные анекдоты (наверняка с банкой пива в одной руке и дымящейся сигаретой в уголке рта – так эта картина представлялась Назару). Ему не было дела до взрослых парней. Но вот оказаться среди тех, кто топал на концерт или хотя бы просто выйти на улицу, во двор…
Он мог лишь слушать, слушать… Лежа под одеялом, натянутым до самого подбородка, кашляя, шморгая носом (организм как будто напряг все силы, чтобы выработать как можно больше соплей) и щуря глаза в ярком прямоугольнике окна. И снова слушать, становясь все грустнее и грустнее – так, что уже к полудню превратился в само уныние.
Когда зазвонил телефон, Назар не обратил внимания, но когда Валерия внесла в комнату радиотрубку, то сначала удивился, а потом обрадовался – кто-то вспомнил в этот веселый денек и о нем, старом больном неудачнике.
2
– Угадай, кто? – Валерия протянула ему трубку, – Только не сильно напрягай горло и оставайся под одеялом. – Она вышла из детской, тактично, а может, и машинально прикрыв за собой дверь.
– Да? – Назар прижал трубку к уху, пытаясь догадаться, чей голос услышит, раньше чем ему ответят.
– Вражеская стрела зацепила горло, Соколиный Глаз… Я уже знаю, твоя мама сказала, но я все равно рад, что застал тебя в живых, – очень серьезно провещала трубка мальчишеским голосом.
Назар хохотнул и повеселел еще больше. Мишка – его лучший друг.
– Привет!
– И я приветствую тебя… засранец, – прежним тоном отозвалась трубка, – Наконечник стрелы все еще торчит у тебя с обратной стороны?
– Нет, только большая царапина. Но
– Тогда я надеюсь, она была отравлена ядом кураре.
– Слегка вымазана дерьмом твоей бабушки, Бычьи Яйца.
Они оба расхохотались. Если бы Валерия случайно услышала их вступительный диалог, то двум великим воинам не избежать бы трепки. Особенно «раненому».
– А я-то думал, мы сегодня встретимся, – сказал Мишка своим нормальным голосом. – Черт! Угораздило тебя… Сначала этот переезд, теперь вот сраная корь. Помнишь, я тоже болел в прошлом году. А с чего вы вдруг переехали? – Назар уловил в его интонации сожаление. Приятное для себя, честно сказать.
– Да хрен его знает, родители сказали, что удачный вариант. Я сам не ожидал… Ты давно вернулся из лагеря?
– Утром, только что. А мама сказала, что ты звонил несколько дней назад и оставил новый телефон.
– И как провел время?
Мишка неопределенно промычал, вероятно, пожимая плечами в тот момент.
– Так, ничего особенного. Хотя старшим пацанам, наверное, будет что вспомнить. Но года через три-четыре там и таким, как мы, станет ништяк. Может, когда-нибудь съездим вместе. Тебя отпустят?
– Конечно, – уверенно заявил Назар, хотя сам особенной уверенности не испытывал, тем более сейчас, напоминающий горячую сосиску в бутерброде между матрасом и одеялом.
– Отлично! А другие малолетки пусть вместо нас будут собирать деревяшки для костров, всякие там, бля, ягоды и отправляться на отбой в девять вечера! А мы целых две недели будем делать, что захотим! Круто, правда?
– Круто, – подтвердил Назар.
– Слушай, а может, я сам к тебе подъеду, прямо сейчас? Это… вообще-то далеко от нас… ну, от меня?
Назар с сомнением покачал головой. Мишкины родители, конечно, предоставляли тому больше самостоятельности, чем ему Валерия с Михаилом. Но не столько же!
– Не выйдет, это совсем другой район.
– Ну и что? – самодовольно возразил Мишка, – В июне я ездил к тетке в Ивано-Франковск – САМ! – Он, правда, не упомянул, что в автобус его посадили родители, а на месте встретила та самая тетка, что означало – он провел сам только четыре часа на сидении, гордо таращась в окно и на других пассажиров, надеясь, что все поймут, какой он уже взрослый. И Назар об этом подозревал.
– А деньги у тебя на дорогу есть? – спросил он.
– Сейчас дома только бабушка, старики куда-то смылись до самого вечера. Я могу ей даже ничего не говорить, а денег попрошу на мороженое, она добрая, даст.
– О, черт!.. – Назар вдруг вспомнил, что совершенно не представляет, как к ним добираться из старого района. – Черт!
– Не тошни, что-нибудь придумаем, – успокоил Мишка, узнав суть проблемы.
– А может… – у Назара вспыхнула надежда. Он глянул в сторону двери и решил, что Валерия сможет объяснить его лучшему другу, как до них добираться. Тем более, что…