Бабочки на крутых ступенях

Абалихин Александр

К этим четырём главным храмам, а также к остальным городским храмам, стоявшим на верхних площадках меньших пирамид, вели крутые ступени, поднимаясь по которым, уставали даже молодые люди.

Китлалполь с замиранием сердца смотрела на Заоблачный город, на его пирамиды, храмы и белые дома с плоскими серыми крышами. Один из больших и богатых домов принадлежал её мужу. Он располагался неподалёку от шумного рынка, крытого тростником.

Из-за облаков выглянуло яркое солнце. Китлалполь зажмурилась и перевела взгляд вниз, на белёсый туман, который наползал на жилые дома, расположенные

на окраине Миштлиалтепетля.

В подступавшем к городу густом лесу скрывались сильные ягуары и летали красивые священные птицы кетцаль. Осенью ветви деревьев облепляли прилетевшие с севера красивые золотисто– оранжевые бабочки, которые складывали крылышки и замирали, оставаясь на ветвях до весны. Их было так много, что ветви, порой, не только сгибались под тяжестью тысяч нежных хрупких созданий, но и ломались.

Китлалполь с нетерпением ожидала возвращения оранжевых бабочек. Бабочки скоро должны были прилететь.

Спускаясь по крутым ступеням пирамиды, Китлалполь порадовалась, что очередной день прошёл без человеческих жертвоприношений. Она никак не могла привыкнуть к жестоким религиозным обрядам ацтеков. Восемнадцать дней в году ацтеки с размахом отмечали свои религиозные праздники. В Теночтитлане во время праздников с жертвенных камней храмов, посвящённых разным Богам, текли ручьи крови. Жрецы вырывали из груди жертвы трепещущее горячее сердце и бросали его в огонь, а обезглавленные тела сбрасывали с пирамид и те, скатывались вниз под восторженные крики толпы, обильно орошая кровью крутые каменные ступени. Китлалполь с содроганием смотрела на жестокие убийства и поэтому по праздникам не любила бывать в главном городе империи ацтеков. А ведь их с мужем часто приглашал на праздники сам правитель ацтеков Мотекусома, и отказываться было нельзя.

Китлалполь не могла понять, зачем нужно было убивать столько людей? Неужели, только для того, чтобы умилостивить бесчисленными жертвами свирепых Богов ацтеков? Она с ужасом вспоминала, как однажды в Теночтитлане присутствовала при жертвоприношении нескольких тысяч пленников. Правда, это были не её соплеменники, а чужеземцы, проживавшие у западных рубежей империи ацтеков.

Всякий раз после возвращения из Теночтитлана, Китлалполь начинала упрашивать мужа прекратить жертвоприношения людей в Заоблачном городе.

В последнее время жрецы во всей империи ацтеков стали перегибать палку, и в целях устрашения подданных и укрепления собственной власти, практиковали жестокие массовые ритуальные убийства. Под их обсидиановые ножи попадали не только захваченные в плен воины, но и рабы, в том числе ацтеки. Среди жертв были и дети нищих родителей, и юные девственницы, которых приносили в жертву, чтобы спасти урожай во время засухи, и лучшие игроки команд-победительниц, вырвавших победу в игре, которая называлась тлачтли.

Текалотлю недавно удалось уговорить жрецов Миштлиалтепетля ограничить жертвоприношения, объясняя это тем, что доставлять в отдалённый Заоблачный город пленников довольно затруднительно.

– Как было бы хорошо, если хотя бы в нашем городе совсем перестали приносить в жертву людей, – сказала мужу Китлалполь.

– Ты же знаешь, что это невозможно. Уже сейчас жрецы оказывают мне любезность, идя на уступки и ограничивая человеческие жертвоприношения. И так старший жрец нашего города Чимолли часто искоса посматривает на меня, – объяснил Текалотль. – Жрецы не любят, когда вмешиваются в их дела. Не удивлюсь, если узнаю, что старший жрец Миштлиалтепетля уже пожаловался на меня Мотекусоме.

– Почему Боги ацтеков столь жестоки? Зачем им требуется столько смертей? – спросила Китлалполь.

– Почему ты спрашиваясь об этом меня? Лучше спроси у Чимолли. Впрочем, не надо… Не спрашивай его ни о чём. И прошу тебя, не говори так громко. Не хватало, чтобы тебя кто-нибудь услышал! – недовольно произнёс Текалотль, оглядываясь по сторонам.

– Но ведь раньше не требовалось такого количества человеческих жертв, – уже тихо сказала Китлалполь.

– Откуда ты знаешь, что было раньше? – судя по интонации, Текалотль начинал сердиться на жену.

– В детстве, когда я жила в Тласкале, я слышала от стариков, что в прежние времена народ майя, населявший эти земли не приносил столько жертв. Лишь в редких случаях, во времена великой засухи или смертельных эпидемий, майя устраивали обряд с принесением человека в жертву. Пришедшие на эти земли тольтеки стали чаще приносить в жертву людей. Переселившиеся с севера и основавшие Теночтитлан ацтеки сначала также редко приносили человеческие жертвы, но потом жертвоприношения стали столь частыми, что жертвенные камни в храмах и ступени пирамид перестали просыхать от человеческой крови. Даже светлому и мудрому Богу Кетцалькоатлю в последние годы жрецы стали приносить в жертву не бабочек и колибри, а людей! – с возмущением говорила Китлалполь.

– Спасибо за урок истории, но лучше тебе не задумываться над этими вопросами, – посоветовал Текалотль. – Между тем, ацтеки не считают человеческие жертвоприношения чем-то ужасным. Ведь те, у кого вырывают сердце на жертвенных камнях, отправляются в чертоги к Великим Богам и просят их помочь остающимся на земле ацтекам.

– Но ведь пленники и дети не хотят умирать в муках. Пленники вряд ли радуются, когда с них живьём сдирают кожу, чтобы потом в ней несколько ней ходили жрецы. Дети не хотят, чтобы у них вырывали из груди бьющиеся сердца или медленно выпускали всю кровь. А разве не в муках умирают люди, которых бросают в жертвенный костёр, посвящая жертву богу огня и вулканов Шиутекутли?

– Зато это нужно Богам. Им требуется мощная энергия, которая исходит от жертвы в момент смерти. А души людей, умерших на жертвенных камнях, сразу отправляются на небо и живут среди Богов, – возразил Текалотль. – Боги должны питаться человеческой кровью, чтобы не погасло Солнце, и не прекратил существование наш мир. Уицилопочтли сражается каждый день с тьмой и требует постоянного пополнения сил. Ведь только благодаря человеческой жертвенной крови солнце не гаснет.

– Ты рассуждаешь так же, как жрецы. Однако старики мне рассказывали, что Кетцалькоатль говорил совершенно противоположное.