Баловни судьбы
Шрифт:
— Как ты только можешь? — удивлялся Элг. — Ведь во ту, наверное, остается неприятный вкус.
— Не хуже, чем от утренней сигареты.
— А запах. У тебя же дурно пахнет изо рта.
— А от ваших сигарет? Вы только не замечаете.
— А пальцы? — не унимался Элг. — Смотреть противно...
— Да брось ты, — взмолился Валентин. — У тебя у самого пальцы желтые.
— А что говорит твоя жена? — поинтересовался Валл. — Насчет жвачки? Или она тоже жует?
Карлссон вздохнул и возвел глаза к небу.
— Нет, — сказал Стур. — Так не
— Не плевать?
— А разве которые жуют табак, не плюются?
— Да бросьте вы... шутники...
— Джон Уэйн[6] потребляет жевательный табак, — хихикнул Элг.
— Это я, что ли, Джон Уэйн?
Похоже было, что Карлссон начинает злиться.
— Нет, он худее тебя...
— А я что, очень толстый?
Стур прокашлялся:
— Итак, Нюхем...
— Это гнездо разврата, — сказал Элг.
— Земной рай, — сказал Маттиассон.
— Цитадель уголовного мира, — вздохнул Валл.
— Проклятое позорное пятно, — заключил Карлссон.
С самого начала с этим районом была проблема, проблема охраны порядка. Циничные наблюдатели винили во всем городские власти. Мало того, что они спланировали и позволили застроить этот район, так еще переселили туда большое количество так называемого асоциального элемента.
Прежде они жили в той части города, что была построена на двадцать лет раньше.
Мотивы для переселения были выдвинуты следующие: в новом районе, в современных благоприятных условиях эти люди скорее ассимилируются в обществе, проникнутся чувством ответственности за свой район, внесут свой вклад в заботу о нем.
Те, что присылали в «Дагбладет» свои соображения на этот счет, писали о циничном пренебрежении интересами граждан, о диктатуре властей. Как смогут неустойчивые личности, спрашивали они, ассимилироваться в обществе, находясь в такой грубой и жестокой среде? Но эти корреспонденты получили в свое время ироническую отповедь от начальника Управления по делам недвижимости.
Те, что писали письма в «Дагбладет», спрашивали, благоразумно ли собрать в нескольких многоэтажных домах Нюхема алкоголиков, наркоманов, безработных, не знающих языка иммигрантов, проституток, отбывших наказание преступников, бандитов, насильников, грабителей и хулиганов. Вся эта корреспонденция была возвращена авторам вместе с письмами, подписанными Вальтером Острёмом, в которых он заявлял, что их точка зрения ничего нового к дискуссии не добавляет.
Вальтер Острём имел обыкновение обедать с муниципальными чиновниками.
Человек, интересующийся социологией, увидел бы в Нюхеме любопытную картину человеческих характеров. Он нашел бы здесь тех, кому не под силу выносить общество толстокожих; нашел бы людей, озлобленных против общества, и таких, кто объявил обществу войну. Но были здесь и рядовые, социально благополучные обыватели и самые заурядные средние шведы, серенькие личности, которые не слишком задумываются над
Здесь жили ординарные люди со своими семейными проблемами, материальными затруднениями и усталым взглядом. Люди, которые никогда не числились в списках правонарушителей, никогда не нападали на прохожих и ни у кого не отнимали денег. Но, может быть, их спасала от этого чистая случайность. Вместо того чтобы дать сдачи, они безропотно терпели, прозябая в юдоли печали.
Полиция время от времени наведывалась туда, чтобы ликвидировать скандал в квартире, схватить подозреваемых, расследовать ограбление, предотвратить поножовщину, разыскать угнанную машину или украденные вещи, попытаться накрыть спекулянтов и торговцев наркотиками, держать под присмотром иммигрантов.
Но за последние полгода жизнь в Нюхеме, казалось, окончательно выбилась из колеи.
Как-то в марте, во вторник, два охотника за сумочками напали на сорокалетнюю женщину. Они догнали ее, прижали велосипедом, сбили с ног, выхватили сумочку и удрали. Похитителями были мальчишки лет пятнадцати.
А однажды в апреле, в понедельник, две пожилые женщины прогуливались, наслаждаясь весенним вечером. Одну из них неожиданно сбили с ног и вырвали у нее сумочку. Вторая попыталась сумкой стукнуть по голове двадцатилетнего парня. Но ее тоже сбили с ног. Одной из женщин было семьдесят два, второй восемьдесят четыре года.
В мае, в пятницу, в предвечерний час женщина семидесяти лет получила на почте пенсию. Потом она отправилась домой, вошла в подъезд многоэтажного дома, вызвала лифт и стала ждать. В этот момент появился парень лет двадцати и попросил разрешения подняться вместе с ней. На четвертом этаже он вырвал у нее сумку, выскочил из лифта и исчез.
В среду, тоже к вечеру, еще одна шестидесятисемилетняя женщина получила на почте пенсию. Она поднялась но лестнице и перед дверью своей квартиры была сбита с ног и лишилась сумочки.
Стур не раз раздраженно повторял, что полиция перегружена работой. Элг же задумчиво спрашивал, от чего, собственно, они должны охранять граждан — от общества, которое создает условия для преступлений и порождает преступников, или от властей, которые допускают, чтобы общество сбилось с пути.
— Было бы неплохо, черт возьми, если бы Главное управление подбрасывало нам иногда своих людей, — сказал Стур.
— Прежде чем обращаться к ним, надо сделать все, что в наших силах, — возразил Валл.
— А что мы можем сделать? — пожал плечами Маттиассон.
— Постараться найти Эльсу Асп, — глухо сказал Элг.
24
Край, где находится Химмельсхольм, богат озерами. Много озер в самом городе, а за пределами жилого массива еще больше.
Кто-то сказал: самое прекрасное в Химмельсхольме — это железная дорога. По крайней мере можно сесть в поезд и уехать навсегда.