Баловни судьбы
Шрифт:
Пахло бриолином, дезодорантами, туалетной водой и кожей портупеи. Пахло разогретой пылью от лампы на потолке, пахло старыми книгами, старыми бумагами от полок и шкафов.
В общем, пахло полицейской канцелярией; можно даже сказать, что запах был однородный, устоявшийся, профессиональный.
Их было пятеро.
— Да, — говорил один в телефонную трубку. — Конечно, я понимаю, на него напали хулиганы. Но мы должны иметь описание.
Он вздохнул.
— Да, конечно. Я вполне уяснил, что на него было совершено нападение... — Он возвел глаза к потолку. — ...и
Все смотрели на него.
— Нет, — говорил он. — Это ни к чему. Какой нам смысл приезжать и смотреть? Мы представляем, как выглядит жертва нападения... Ему нужен врач?
Он стал катать ладонью ручку по столу.
— Ясное дело, мы заинтересованы. Но ведь то, что мы посмотрим на раны вашего сына, не поможет нам поймать хулиганов. Единственное, что нам нужно, — это описание их внешности. Как они выглядят.
Он кивнул. Потом покачал головой.
— Послушайте, ну как иначе мы установим их приметы?
Он почесал в голове слишком длинным ногтем.
— Нет. Опыт подсказывает, что они отнюдь не все на одно лицо.
Он глубоко вздохнул.
— Да, конечно. Может, и все равно. Спасибо большое.
Он положил трубку.
— Двое поезжайте в Нюхем. Нападение на подростка. Потолкуйте с ним... Он, видимо, не в таком уж скверном состоянии. Постарайтесь вытянуть из него, как выглядели хулиганы, тогда мы сможем разослать приметы и начать розыск. Спросите, не знает ли он кого из них. Сделайте круг по Нюхему, может, заметите что-нибудь подозрительное, О’кей?
— О’кей, — отозвался Сверд. Встал, кивнул Эрлингу Ричардссону, и оба пошли к патрульной машине.
— Сколько машин сейчас в разъезде? — спросил Свен Рослунд, который говорил по телефону с Хансом Линдстрёмом.
— Три, четыре с этими двумя, — кивнув на дверь, сказал Эрланд Тёрн, сидевший у пульта радиосвязи.
Рослунд вздохнул и покачал головой.
— Черт возьми, только и знают что ругаться да скандалить...
— Ты о чем?
— Да вот этот, что звонил... Кричит, что мы не выполняем свои обязанности. Нападения и ограбления происходят, видите ли, только потому, что мы слишком ленивы! Кофе есть?
— Есть. В термосе. В буфете.
— Если что, я буду там.
— Я с тобой, — сказал пятый, который строчил рапорт об ограблении торгового автомата.
20
Эрик Асп стоял и смотрел на спящих дочек. Гертруда лежала, свернувшись клубочком. Только головенка торчала из-под простыни. Но контуры тела отчетливо вырисовывались под тонкой тканью. Эва спала на боку, вытянувшись и засунув в рот большой палец. Никак ее не отучить от дурной привычки. Днем она его больше не сосет — только когда устанет, или рассердится, или обидится. Но спит непременно с пальцем во рту.
И они отступились, убедившись, что донимать ее бесполезно. Со временем сама перестанет.
Детская комната выходила на запад и сильно разогрелась от вечернего солнца. Здесь
Он стоял и смотрел на них. Лицо его было мрачно, губы озабоченно сжаты.
Проводив Стефана Элга, он не вернулся на работу. Посидел еще на балконе, потом принял душ, переоделся и поехал к теще и девочкам. Теще он рассказал, что случилось, Девочкам объяснил, что маме пришлось уехать куда-то далеко.
— Ты что там делаешь? — спросила теща.
Он вздрогнул.
— Ничего. Сейчас приду.
Когда он в одиночестве сидел на балконе и потом вошел и комнату, он вдруг с удивительной остротой ощутил тишину и пустоту. Была в этом какая-то окончательность, бесповоротность. Казалось, дух Эльсы был здесь, в квартире. Он был во всем: в мебели, в подушках, ковриках, цветах на столе, в этой опрятности и нарядности, в занавесках, фарфоровой посуде.
Асп чувствовал, что Эльса уже никогда не вернется домой. От этого в груди у него словно образовалась яма, и в ней крутились, и скрипели, и царапались мелкие острые камешки, причиняя ему боль. Будто какое-то злобное существо навалилось на него и не отпускает ни на минуту. Злобное существо, в котором воплотилась угрожающе молчаливая, напряженно безмолвная пустота. Казалось, даже пахло пустотой. В последних лучах солнца, которые проникали через окно другой комнаты и падали на пол, упираясь остриями в плитки паркета, кружились пылинки. От спертого воздуха как будто тоже пахло пустотой.
— Ты бы открыл дверь на балкон, пока ездил за нами, вот бы и проветрилось, — сказала теща.
Потом они поужинали. И вот теперь девочки спят.
Он пошел к теще.
Она мыла в кухне посуду.
Асп вздохнул.
Она взглянула на него.
Он на нее.
Седая, полноватая, спина немножко сгорбленная, кожа в морщинах. Ей было семьдесят лет. Но лицо у нее было приветливое и излучало бесконечную доброту. А еще жила в ней какая-то гордость, и эта гордость проглядывала в чертах лица и в блеске глаз.
— Как по-твоему, что произошло? — спросил Эрик, хотя спрашивал уже раз двадцать.
— Не знаю, — ответила теща. — Время покажет...
— «Время покажет»!.. Нельзя же сидеть и ждать до бесконечности.
— Не было ли... не было ли чего между вами? Ну... обиды?
Он покачал головой.
— Нет. Мы никогда не ссорились. Ты же знаешь, почти никогда.
— Знаю. Но ведь невольно думаешь, какие могли быть причины, чтобы человек исчез. Может, вы все-таки повздорили и она обиделась...
— Нет. Ничего такого не было.
— И у тебя не было других женщин?
Асп даже вздрогнул.
— Нет, — сказал он твердо. — Никогда у меня никого не было, и тебе это известно.
— Наверняка никогда не знаешь.
— Прекрасно ты все знаешь.
— Да, пожалуй...
— Что-то с ней случилось...
— Не надо предполагать худшее. Мы должны молить бога...
— Вот уж чем делу не поможешь. Если с ней случилась беда, тогда никакой бог не сможет вернуть ее мне, черт бы его побрал!