Банда - 3
Шрифт:
– Да, - сказал он беззаботно.
– А как выглядел этот гаишник? Старый, в очках?
– Молодой парень, никаких очков, подтянутый... Еще когда он обходил машину, к багажнику шел, я подумал - крепкий парнишка...
– Бородатый?
– Да нет же! Пацан! Хотя...
– Круглов задумался, помял большое свое лицо мясистой ладонью, взглянул на Пафнутьева.
– Хотя.., знаете... Усы! О! У него большие такие, пушистые усы! Он, видно, любит их, причесывает, на ночь косыночкой перетягивает... Есть такие чокнутые.
– Он был один?
– Да, рядом я никого не видел.
– Мотоцикл при нем?
– Вроде был... Да, в стороне стоял мотоцикл с
– Он был в форме?
– Конечно! Я бы не остановился, если бы он так, кое в чем... И Вовчик сказал, останови, не возникай...
– Звание его не помнишь?
– Нет, начальник, слишком много хочешь... Какие-то погоны были, точно были, но знаете, место сумрачное, только фонарь в стороне, да и то какой-то худосочный, хилый такой фонарь, мигал все время... Так что о погонах ничего сказать не могу... А это...
– Круглов замер и вдруг посмотрел на Пафнутьева почти с ужасом, - это... Вы думаете, он устроил этот прибабах?
– Как знать, - ответил Пафнутьев, поднимаясь и сдвигая белую табуретку к окну.
– Как знать...
– Я его найду, падлюку!
– проговорил Круг-лов, и только теперь Пафнутьев увидел, что парень далеко не столь добродушен, каким выглядел минуту назад. Теперь перед ним был настоящий боец, не зря Неклясов постоянно держал его при себе. Была в нем какая-то звериная готовность к прыжку. А замедленность, вялость - это маска, это ненастоящее.
***
– Ну что?
– спросил Андрей, едва Пафнутьев сел в машину.
– Поговорили?
– Перебросились парой словечек.
– Что-то долго вы перебрасывались...
– Как получилось, - Пафнутьев беззаботно махнул рукой.
– Но все-таки получилось?
Пафнутьев просто не мог не заметить какую-то непривычную настойчивость Андрея. Обычно он в разговорах вел себя сдержаннее, понимая, что знания, которыми обладает начальник, имеют все-таки закрытый характер, не для всех они. А сейчас вот что-то заставило нарушить эти правила.
– Да, - кивнул Пафнутьев, думая о чем-то своем.
– Как выражаются в таких случаях... Оперативным путем получены важные сведения... Оказывается, бомбу им подсунули уже по дороге.
– На ходу, что ли?
– усмехнулся Андрей, трогая машину с места.
А Пафнутьев, о, этот пройдоха, хитрец и простак почему-то сразу подумал, что вопрос Андрея довольно глупый, в полном смысле слова глупый. Самого же Андрея глупым никак не назовешь. А если человек задает глупые вопросы, значит, у него есть свои причины. Он может, например, прикинуться дураком, может произнести что-то вынужденно, невольно, не понимая вещей, о которых судит... Но все это для Андрея не подходило. У него скорее всего была другая причина - ему хотелось знать результат встречи с Серегой Кругловым. Спросить напрямую он не мог, не имел права, и вот в меру своего разумения пытался как-то вывести Пафнутьева на разговор об этой встрече. Так, во всяком случае, понял его сам Пафнутьев. И подумал:
"Ну что ж, это хорошо, что Андрей начал наконец проявлять интерес к следовательской работе, хватит ему быть водителем, пора выводить парня на настоящее дело, задания давать, пусть натаскивается".
– Нет, Андрей, - сказал Пафнутьев, - бомбу Неклясову под зад подсунули не на ходу, Сделать это чрезвычайно сложно. Мне даже кажется, если уж откровенно, что вот так на ходу, в закрытый "мерседес", который идет со скоростью сто километров в час, а то и больше, сунуть под тощую задницу Неклясова бомбу, причем так, чтобы он этого не заметил... Невозможно. Я могу, конечно, ошибаться, я часто ошибаюсь,
– Да, - кивнул, наконец, Андрей.
– Действительно, на ходу это сложно.
– Бомбу им подсунули, когда машина стояла. Уже в городе.
– Это как?
– Андрей, я тебя не узнаю, - Пафнутьев передернул плечами уже в легкой досаде.
– Гаишник останавливает машину, проверяет документы, просит открыть багажник... Водитель, сознавая, что человек он непростой, что Вовчик, который сидит на заднем сиденье, тоже чреватая личность... Выходить из-за руля не желает. Иди, говорит он гаишнику, и смотри сам, если тебе так уж хочется. И гаишник идет, смотрит - что там такое в багажнике находится... А там ничего не находится. Следы кровавого злодеяния уже уничтожены. Их нет, они в мусорном ящике. И герои войны вместе с инвалидами и ветеранами успели расхватать недопитые бутылки, недожеванное мясо и прочую снедь.
– Это ваше допущение?
– Установленные факты, Андрюша.
– А гаишник...
– Круглов хорошо его запомнил. Он описал этого гаишника во всех подробностях. Так вот, когда машина отъехала, через пять минут прогремел взрыв. Неклясова разорвало на мелкие злобные кусочки, а водитель отделался испугом. Все.
– А гаишник?
– Говорит, что это был молодой парень, спортивного покроя, и примету назвал - усы. Громадные, говорит, у него, пушистые, ухоженные усы. Как у Карла Маркса борода.
– Сейчас многие с усами... Наверное, из десяти мужиков семеро...
– С усатым гаишником я уже сталкивался - такое у меня ощущение, медленно проговорил Пафнутьев.
– Вы его знаете?
– Может быть, и знаю... Он был в банке Фердолевского... За два часа до взрыва. Там, в банке, тоже запомнили усы... Смотри, что получается... Ты говоришь, что больше половины мужиков нашего города усатые, правильно?
– Ну?
– Следовательно, к усам все привыкли, и человека, у которого под носом завелись клочки шерсти, никто не должен замечать. Ведь все усатые. Усы перестали быть отличительным признаком. Это все равно, что сказать кому-то, что приходил человек с двумя ушами. Но ведь все люди с двумя ушами, или, скажем, почти все. И наличие пары ушей не является отличительной приметой. Правильно?
– Ну?
– Перестань нукать. Нехорошо. Некрасиво. Невежливо. Так нельзя.
– Виноват, Павел Николаевич.
– В приличном обществе не нукают. А мы с тобой все-таки приличное общество.
– Виноват.
– Так вот, продолжаю... Усы - дело привычное, естественно, обыденное. А мне все говорят - был мужик с усами, был гаишник с усами, был мотоциклист с усами...
– Еще и мотоциклист?
– Который из автомата по ресторану Анцышки полоснул...
– Он тоже усатый?
– спросил Андрей.