Банда потерпевших
Шрифт:
– Ребята, – говорю я узникам, – а кого из вас Султан мог бы отдать просто так?
Зиндан молчит.
– Ребята, у нас не так много времени.
Зовёт Султан. Говорит, что 30 лимонов настоящих рублей он найдет.
– Когда дадут Вахе уйти?
Звоню человеку, от которого зависит побег Вахи. Докладываю обстановку. Получаю инструкцию и информацию по сроку. Докладываю Султану:
– Через неделю Ваха дадут уйти. Но выкуп вперед.
– Сейчас получишь, – говорит Султан. – Но если Ваха не выйдет, ты -«самовар». Иди еще покушай перед дорогой.
Какие-то контейнеры, странный араб, берущий анализ крови, непонятное отношение к пленным – последнее время их не убивают – все это соединяется у меня в голове. Если пленных продать целиком не получается, их можно разобрать на органы! Этак и меня на «запчасти» продадут.
Чувствую, как дрожат руки. А что если… Ворота оставлены приоткрытыми.
Кажется, ждут еще кого-то. Доехать бы до окраины, а там… Там пропасть глубиной не меньше ста метров. Но где-то же есть спуск к реке! Конечно, есть. Но я не знаю,где именно. Значит, придется спускаться по отвесным скалам.
Это безумие. Я не смогу, сорвусь вниз. Меня пристрелят. Ну и пусть сорвусь. Ну и пусть пристрелят. Это лучше, чем тебе перережут горло, а ты будешь это сознавать, потому что мозг будет продолжать работать.
Завожу «таблетку», газую, как бы проверяя мощность мотора. На меня – ноль внимания. Привыкли, что веду себя, как лай. Сейчас я вам покажу, какой я лай.
Включаю вторую передачу и – педаль газа до самого пола. «Таблетка» прошибает приоткрытые ворота и вырывается на волю. Шпарю по единственной в ауле улице, по склону. Что же не слышно выстрелов? Смотрю в зеркало заднего вида. Ага, вылетают один за другим два джипа. Не многовато ли для меня одного?
Мы с Герой выпили по стопарю за наши 3 «лимона». То есть за те 10 процентов от сделки, что нам причитаются. Вареную баранину заедали зеленью с огорода. Хотя где тут у них земля, когда кругом одни камни и скалы, ума не приложу.
Султан ушел и вернулся с деньгами. Потребовал пересчитать. Тютелька в тютельку 30 лимонов. Когда дело касается их близких, они становятся очень надежными.
– А если нас кто прижмет в пути?
Султан делает успокаивающий жест:
– Дашь мой телефон, я все улажу. Давай еще раз по порядку: где мы заберём Ваху?
Я не успеваю ответить. Ревет мотор нашей «Таблетки», раздается треск ворот. Ваня дал, однако, дёру. Вот это номер! Даже Султан застыл с раскрытым ртом. Его мюриды заскакивают в два джипа и – вдогонку.
Султан с подозрением смотрит на нас с Герой. Первое, что он думает – мы имеем к этому побегу какое-то отношение.
– Взять живым! – орет он мюридам.
Они были уверены, что я не уйду далеко, поэтому не стремились быстро
нагнать. Играли, как с зайцем. Даже не стреляли. Я успел выскочить из аула, чуть притормозил и вывалился из кабины с правой стороны. «Таблетка» еще какое-то время неслась без меня, «духи» проскочили мимо. Они тут же стали разворачиваться, но сделать это быстро на узкой дороге невозможно. Они потеряли десяток секунд. Я скрылся в скалах и начал спускаться вниз.
Они стояли на самом верху, высматривая меня. Я замер в расщелине. Они распределились и начали спускаться цепочкой. Надеяться на то, что не заметят, было глупо. Я выбрался из расщелины и продолжил спуск. Они открыли огонь. Но у них не было цели попасть в меня. Попади они хотя бы в ногу, я бы не удержал равновесия и полетел вниз.
До реки оставалось метров тридцать – по высоте. Если прыгать в нее. И метров сто, если спускаться. «Духи» говорили что-то друг другу. Их голоса звучали все тревожней. Кажется, они боялись, что я решусь покончить с собой.
В принципе, можно было бы и прыгнуть. Но не для самоубийства, а чтобы уйти. Только для того, чтобы не упасть не на прибрежные скалы, а в реку, нужно было место для толчка. Я искал глазами – ничего подходящего! Хотя нет. Внизу, в двух метрах, виднелся выступ. Но до него надо было еще добраться.
«Духи» будто прочли мои мысли, снова начали стрелять. Но теперь прицельно. Пуля задела левое плечо. Теперь я мог пробираться среди скал, цепляясь только одной правой рукой. Начала кружиться голова. Я терял равновесие. Чтобы не свалиться, прилип к скале всем телом. Меня трясло. Я понимал, что мне не уйти.
Я плакал, обидно было пропадать. «Духи» решили, что я скис, и стали обсуждать, как меня достать. Один поднялся наверх и скинул мне конец крепкого шпагата.
Я сделал вид, что не могу схватить конец. Целой правой рукой я держался за скалу. Один из «духов», парень постарше меня лет на шесть, подобрался ко мне совсем близко и неожиданно остановился. Что-то сказал своим. Те в ответ загоготали и стали подбадривать. Кажется, «дух» боялся, что я скинусь в пропасть вместе с ним. Это промедление мне помогло. Я вспомнил, что в правом кармане у меня лежит патрон сигнальной ракеты. Как я мог забыть? Я сделал еще несколько шагов и добрался, наконец, до выступа.
«Дух» лез за мной следом. Вот и он уже на выступе, в двух шагах. В глазах злость. Еще шаг и набросит на меня шпагат. Я вынимаю патрон, наставляю на «духа» и дергаю за петлю. Ракета с шипением выстреливает ему в лицо. Он теряет равновесие и срывается со скалы со сдавленным криком, размахивая руками. С противным звуком шмякается на камни у самой кромки воды.
Я вижу то, что ждёт и меня, если я не решусь.
В детстве мне часто приходилось нырять солдатиком с огромного камня. Нужно было сильно отталкиваться и перед самой водой поджимать ноги, чтобы тело не уходило глубоко в воду. Но там было метра четыре высоты, а здесь все двадцать четыре.
Я отталкиваюсь от выступа и прыгаю ногами вперед. Я лечу, не испытывая ничего, кроме ужаса. Но я вижу, что лечу в воду.
Мне повезло. Я только сломал ногу о подводный камень. Все остальное было цело. Я вынырнул, и меня понесло течением. Свистели пули. Одна попала в ягодицу. Выстрелы становились все прицельней. Но река уже вынесла меня к повороту.
От потери крови я терял сознание, но каким-то чудом держался на плаву. У меня не было ни одного шанса выбраться на берег, а тем более добраться до своих. Но я был свободен. Я мог теперь умереть свободным.