Бар на окраине
Шрифт:
До того, как погибла.
А может, это слухи — ну сплетни, домыслы?.. Может, она жива?..
Я сползла с дивана, достала сигареты из кармана халата и посмотрела в крошечное окошко под потолком. В него был виден кусочек темного неба.
Сигарета показалась горькой и противной. Когда же я расстанусь с этой гадкой привычкой?..
Тяжелый сизый дым поплыл под потолком каморки, всасываясь в вентиляцию.
…Нет, это не слухи и не домыслы. Я сама видела некролог. И знала, что в связи с трагедией
До меня вдруг дошло, что случилось — дошло и пронзило до мозга костей, до печенок.
Я увидела погибшего и похороненного человека живым и здравствующим!
Сигарета в руке мелко затряслась.
Как же это получается-то?!
Как же это?..
Я судорожно заморгала, осознавая невероятное.
Этого же не может быть!
…
Но ведь было же, было!!! Я же САМА ее видела!
И слышала.
И слушала — этот чарующий голос, который невозможно спутать ни с чем…
Плохо повинующейся рукой я выбросила недокуренную сигарету в банку. Сердце колотилось, как бешеное.
Значит, все-таки это правда.
«Мертвые живы…»
В висках застучала ее проклятая песня — эта ария Марфы, она лезла прямо под кожу, вплеталась в мозг и, как в испорченной пластинке, начинала течь то быстрее, то медленнее, потом звучание ее стало резко нарастать, и я всерьез испугалась, что она разорвет мне голову, и я упаду прямо здесь, в тесной каморке, бездыханная.
Влекомая ужасом, я выбежала на лестницу и метнулась наверх, к выходу. Распахнула дверь и подняла глаза к медленно светлеющему небу.
И задышала — часто-часто, прерывисто. Потом села на корточки и, набрав полные ладони снега, окунула в него горячее лицо.
Наконец, сердцебиение немного унялось, и я попыталась рассуждать более-менее здраво.
Если я верю собственным глазам, значит, это была Настя.
Девушка, погибшая два с половиной года назад.
Как это ни кажется невозможным, это так.
А если это так, значит, то, что я случайно услышала от мужчин за столиком в странном, невероятном разговоре, то, что несколько дней не дает мне покоя — уже не подвергается сомнению.
Это — правда.
Правда, которая как нельзя лучше вписывается в канву событий.
Ведь если в баре поет мертвая девушка, то, пожалуй, уже не кажется диким, что и все остальные здесь (как это он сказал?..) — не люди…
Все, кроме одного.
Кого-то одного, попавшего в ту же ловушку, что и я.
Но кто же это? Кто?! И как его найти, как вычислить, по каким признакам?!.
К тому же, я не расслышала, кем же именно являются работники бара — мертвецами, призраками, вурдалаками… — кем?..
Неожиданно я вспомнила улыбку Прохора Яковлевича несколько дней назад, когда столкнулась с
По-моему, зубы… Зубы были какие-то неестественные… Как клыки.
Или, может, свет так падал?..
Внезапно мне стало очень холодно. На улице стоял нешуточный мороз. Я медленно поднялась с корточек и, не переставая размышлять, зашла обратно в темный пустой бар.
И остановилась на лестнице.
Не могу заставить себя спуститься вниз.
Подойти к столику, за которым сидела Настя…
…
…А может, просто уйти?
Ну вот так просто — уйти, и все?
Я даже подпрыгнула от незамысловатости решения.
Да! Я немедленно собираюсь и ухожу. Только оставлю записку — дескать, уволилась, не ищите…
И все.
И пусть они тут остаются, будь они хоть мертвецами, хоть чертями, хоть лешими… Я не буду разгадывать головоломки, кто есть кто, вернусь домой и забуду все, как страшный сон…
Решено.
Озираясь по углам, я вошла в каморку и увидела на вешалке свой одинокий полушубок из беличьего меха и стоящие под ним сапоги.
Одевайтесь поскорее, свет Аринушка, пора ехать домой почивать.
Дрожащими руками я быстро скинула халат. Так, еще записка… Положу ее прямо здесь — спускаться в зал выше моих сил. Авось найдут!
Стремительно переодевшись, я поднялась наверх, заперла бар, сунула ключ в условное место между двух тесных бревен и, насвистывая, вышла на дорогу.
ГЛАВА 22
Вдалеке показалась светлая легковушка. Вот она-то и увезет меня прочь от этого жуткого места! Я начала отчаянно махать рукой, чувствуя, что каждое лишнее мгновение, проведенное даже поблизости бара, будто тянет из меня живые силы.
Несколько секунд ожидания показались вечностью.
Наконец, машина поравнялась со мной. Из окошка высунулась голова шофера в дорогой шапке из куницы.
— Ну, прыгай скорее! Замерзла, наверно, Снегурочка? Машешь так, что в глазах рябит.
Безуспешно унимая приступ счастья, я открыла дверцу и забралась на заднее сиденье. Как тут тепло!.. Я скинула просторный капюшон, и упавшие волосы защекотали разрумянившиеся на морозе щеки.
— Довезите, пожалуйста, до «Детского мира»! — попросила я, заливаясь безудержным смехом.
Водитель подозрительно глянул на меня в зеркало. Наверно, он подумал, что я накурилась травки.
Но сдержать смех, который уже граничил с истерикой, я не могла.
— Вот, попей чайку горяченького, — произнес мужчина сочувственно и протянул мне через плечо термос. Я глотнула ароматного чаю с лимоном и ванилью и немного успокоилась.