Бархат
Шрифт:
– Ну-у, пусть через две недели проигравший полностью предоставит себя в распоряжение победителя на двадцать четыре часа.
Натаниэль медленно улыбнулся:
– Ради такого выигрыша стоит поспорить.
– Да и проиграть не хуже, – прошептала она с прелестной похотливой улыбкой, от которой кровь забурлила в венах Прайда.
– Ну что ж, держим пари, моя распутная разбойница.
Неплохо. Габриэль наклонила голову в молчаливом согласии, когда карета остановилась на постоялом дворе «Черный петух» в Горшеме.
Глава 6
Джейк сидел на нижней
Солнце играло в его белокурых волосах. Это был слабый ребенок, личико которого сохраняло детскую округлость, на ручонках были ямочки.
Услышав шум подъезжающей кареты, мальчик поднял голову. Экипаж его отца обогнул угол и подъехал к дому по посыпанной гравием дорожке. Джейк уронил палочку и медленно встал, вытирая руки о нанковые штаны. Взгляд его больших карих глаз был осторожен. Он так и остался стоять, заложив руки за спину, поджидая, пока карета остановится и распахнутся ее двери.
Джейк видел, как отец откинул лесенку и легко спрыгнул на землю. Потом он протянул руку, и, к величайшему изумлению мальчика, из кареты вышла женщина.
У его отца часто бывали гости, но Джейка им не представляли. Они всегда приезжали вечером и оставались на ночь. Обычно они все время проводили, запершись в библиотеке с его отцом. Джейк встречался лишь со своим крестным отцом – Майлзом Беннетом. Однако тот бывал у них не так уж часто. Но чтобы в Берли-Мэнор приезжала женщина – такого мальчик не помнил.
А эта стояла в солнечном свете и улыбалась, глядя на красивый, но видавший виды фасад дома. На женщине не было шляпы, и ее волосы были затянуты в небрежный узел на затылке.
Когда Натаниэль увидел своего сына, на лбу его пролегли глубокие морщины, а рот крепко сжался, – это выражение было так хорошо знакомо мальчику. Ребенок почувствовал, что у него засосало под ложечкой. Джейк всегда надеялся, что произойдет что-то новое, что-то переменится, он даже не мог сказать, что именно. Но отношение его отца к нему никогда не менялось.
– Джейк, – протянул ему руку Натаниэль.
Джейк нерешительно пожал ее.
– Почему ты не занимаешься? – спросил Прайд своего сына. Он отпустил руку мальчика и еще больше нахмурился.
– Сегодня воскресенье, сэр. У меня нет уроков, в воскресенье.
Голос мальчика был неуверенным: он подумал, что, может, это правило изменилось, а ему не сообщили.
Натаниэль посмотрел на сына, вспоминая, как он сам в детстве проводил воскресные дни. В эти чудесные свободные часы он всегда ходил в конюшню, или на рыбалку, или залезал на большое буковое дерево, которое росло у входа в парк, или…
Он мог заниматься чем угодно, но никогда не проводил время, сидя бессмысленно на ступеньках.
– Здравствуй, Джейк. – Дама, улыбаясь, подошла к нему. – Ты рисовал картинки на песке? – продолжала она. – Ятак любила это делать. – Женщина наклонилась, чтобы получше рассмотреть его рисунки. – Знаешь, я обычно рисовала на крыше дома две трубы – на каждом углу. Можно?
Она со смехом подняла брошенную мальчиком палочку и ловко пририсовала вторую трубу. Натаниэль с удивлением воззрился на нее, а у Джейка глаза округлились от удивления. Джейк подумал, что она самая прекрасная женщина на свете, с темными веселыми глазами, сверкающими на солнце волосами и белой-белой кожей. Джейк безумно любил Примми, свою гувернантку, и терпел суетливую няню, потому что, даже когда они его раздражали, с ними было тепло и уютно. Но он не относился к ним как к женщинам. А эта знакомая его отца была не похожа ни на одну из женщин, виденных мальчиком. Он подумал о миссис Бейли, но она была скорее как Примми и няня. Миссис Эддисон – жена местного викария – была больше похожа на нее, но все-таки не такая чудесная, как незнакомка. Миссис Эддисон скорее напоминала куклу со вздернутым носиком и острым подбородком.
– Что за манеры, Джейк? – резко заговорил отец. – Поклонись графине де Бокер.
Джейк, моргнув, повиновался.
– Ты можешь называть меня Габби, – произнесла Габриэль, взяв мальчика за руки. – Все мои английские друзья меня так называют.
– Отправляйся в классную комнату, Джейк, – приказал Натаниэль. – Хоть сегодня и воскресенье, я уверен, что ты найдешь там себе дело.
– А может, займешься какой полезной работой, – язвительно произнесла Габриэль, когда ребенок повернулся и с явным облегчением ушел.
– Ему не следует называть тебя Габби, – яростно зашептал в ответ лорд Прайд. – Это неуважительно.
– Ерунда! – заявила Габриэль, отвечая ему так же тихо, как и он. – Для такого маленького ребенка трудно произносить мое имя полностью.
– Во-первых, он не так уж мал. Во-вторых, обращение «мадам» вполне подойдет, и ему не придется мучиться, произнося короткое слово.
Габриэль сморщила нос.
– Если я ему позволила, непонятно, почему ты против. Я не считаю, что такое обращение неуважительно.
– Оно чересчур фамильярно, – произнес Натаниэль, взглянув на нее. – Ты сама говоришь, что так тебя называют друзья. А шестилетний мальчик не может относиться к их числу.
– Я искренне надеюсь, что он станет моим другом, – уверенно сказала Габриэль.
– Если все твои английские друзья называют тебя Габби, а я – нет, то к какой категории ты относишь меня? – неожиданно для себя самого резко переменил тему Прайд. Насчет Джейка они так ничего и не решили.
– К какой хочешь. – Габриэль томно опустила глаза, ее брови вопросительно приподнялись, а губы сложились в соблазнительную улыбку: – Любовники всегда занимают особое положение, ведь любовные отношения больше, чем дружба.
– Может, и больше, – медленно проговорил Прайд, глядя ей прямо в глаза. – Но любовь может сочетаться с дружбой.
– На это можно лишь надеяться, – ответила она. «Но только не в этом случае. И не тому человеку, который виновен в смерти Гийома», – как всегда, в голове графини шла параллельная работа.
И лицо Габриэль не выдало ее мрачных размышлений. Годы тайных любовных отношений с Гийомом научили ее скрывать свои чувства от излишне любопытных глаз.
И теперь, тряхнув головой, продолжая улыбаться, она проговорила: