Бархатный ангел
Шрифт:
— У нее есть чувства к тебе, — резко говорит он.
Я жду, когда он продолжит. Он неловко переминается с ноги на ногу, напоминая мне о том, как старшие поколения упираются, когда сталкиваются с неудобными темами.
— Надеюсь, твои чувства к ней такие же искренние.
— Мои чувства — моя личная забота, — резко говорю я.
— Я не хочу, чтобы ей было больно.
— Значит, у нас одна цель.
Эрик вздыхает. — Я просто надеюсь, что не ошибаюсь.
— Это было не твое решение, — указываю я. — Камила звонила мне.
—
— Ты был прав. Я единственный, кто может защитить ее. Братва — это не то, с чем можно легко сразиться, независимо от твоих ресурсов.
Эрик кивает, смирившись с тем, что я говорю. Я иду к машине и сажусь за руль.
— О чем вы двое говорили? — спрашивает Камила, помахав Эрику на прощание, когда я выезжаю на улицу.
— О мороженом.
Я чувствую, как интенсивность ее взгляда вонзается мне в лицо. — Можешь не быть мудаком две секунды и ответить на вопрос, пожалуйста?
— Его любимый вкус — шоколад. Я предпочитаю фундук.
— Господи, — стонет она. — Забудь это.
Ухмыляясь, я сворачиваю на главную дорогу, которая уводит от города и его жителей. Через минуту я достигаю отметки в сто пятьдесят.
— Спасибо, что приехал, — говорит она тихим голосом.
Я смотрю в ее сторону. — Благодарность звучит странно, исходящая от тебя.
— Нет. Я не такой снисходительный ублюдок, как ты.
Я улыбаюсь. — Как быстро это закончилось.
Она вздыхает, и я чувствую, как воздух покалывает между нами. Наша энергия всегда была боевой. Может быть, это просто естественное столкновение наших личностей. Или, может быть, это связано с обстоятельствами, при которых мы сошлись.
В любом случае, всегда кажется, что мы в двух шагах от драки.
Я чертовски скучал по этому.
— Знаешь, ты мог бы притормозить, — говорит она, сжимая дверную ручку.
— Нет.
— И ты мог бы быть добрее к Эрику.
— Тоже нет. Зачем мне это делать?
— Почему? — повторяет она. — Почему, черт возьми, нет?
— Он полицейский.
— И?
— Значит, я им не доверяю.
— Ты сейчас серьезно?
— Когда я был несерьезен?
— Исаак, ты дон Братвы, который с самого рождения был по ту сторону закона.
— Твоя точка зрения…?
— Эрик не тот, кто заслуживает недоверия.
Я бросаю на нее многозначительный взгляд. — И все же, когда тебе понадобилась защита, ты позвонила мне.
— Ты собираешься тыкать мне этим в лицо?
— Вероятно.
— Как долго?
— Столько, сколько мне нужно.
Она скрещивает руки на груди, и я замечаю, что ее подбородок выдается вперед. Я не могу сдержаться — начинаю смеяться. Конечно, это только заставляет ее сжаться вдвое и надуться немного сильнее.
— Почему, черт возьми, ты смеешься? — рявкает она.
— Потому что, kiska, ты в этом наряде похожа на взбалмошного подростка, особенно с таким упрямым выражением лица.
— Ты заставляешь
Я закатываю глаза. Она закатывает глаза прямо на меня.
И на мгновение все так, как должно быть.
***
Дорога до моего особняка занимает почти час. Мы ехали в основном в тишине. Камила сидит так далеко от меня, как только может, ее тело наклонено к окну. Она все время отводит взгляд, и единственный раз, когда она смотрит на меня, это когда она думает, что я не обращаю внимания.
Когда мы подходим к воротам, она садится немного прямее. — Иисус, — говорит она. — Усадьба в Англии. Замок в Шотландии. А теперь это?
Черные латунные ворота медленно раздвигаются и открываются на мощеную частную подъездную дорожку, ведущую к главному дому. Объекты Воробьева, которые видела Ками, были уважительны к прошлому, традициям и наследию.
Этот особняк, с другой стороны, — это пошел ты с прошлым.
Это блестящее стекло, острые углы, жестокие и современные, от которых невозможно отвести взгляд. Выглядит чертовски дорого — потому что так оно и есть.
— Не позволяй фасаду обмануть тебя; внутри удобно.
— Действительно?
— Нет, — смеюсь я. — Не совсем.
— Сколько у тебя денег? — спрашивает она, глядя на потрясающий фасад особняка.
— Много.
— Если я разведусь с тобой, я получу половину всего?
Я ухмыляюсь. — Вряд ли.
— Почему?
— У меня есть лучшие юристы.
Она вздыхает. — Конечно же, да.
Мы одновременно выходим из машины, и я провожу ее в дом. Внутри массивно, десять тысяч квадратных футов из гранита и стали. Черное стекло сияет, насколько хватает глаз. Это по-спартански. Функционально. Но нет сомнений в мастерстве, истекающем кровью из каждого дюйма деталей.
— Твоя комната на третьем этаже. Третья дверь справа от тебя. Ты не можешь пропустить это.
Она смотрит в сторону лестницы. — Спасибо.
— И я ожидаю, что ты присоединишься ко мне за ужином сегодня вечером.
Она уже на первой ступеньке, когда поворачивается ко мне с тем же надутым выражением лица, что и большую часть пути сюда.
— Исаак, у меня был адский день, и я не заинтересована в том, чтобы исполнять целую песню и танцевать…
Я поднимаю руку, чтобы перебить ее. — Мне на самом деле плевать, что тебя интересует.
Она захлопывает рот, но я вижу нарастающий гнев на ее лице. Это развлекает, не говоря уже о странном утешении.
— Ужин будет в восемь, — добавляю я. — Одень что-нибудь красивое.
— Ладно, — отрезает она. — В моей комнате есть телефон?
— Сестре не звонить, — пренебрежительно говорю я, заметив приближающегося Богдана из двери прямо под лестницей. Он резко останавливается, явно не желая ввязываться в спор.
— Почему, черт возьми, нет?
— Потому что я так сказал.