Бархатный дьявол
Шрифт:
Я не тот мужчина, с которым можно трахаться.
Ками скоро узнает об этом.
Мой бронированный «Мерседес-Бенц» Trasco припаркован прямо снаружи, в окружении горстки моих людей. Один из них открывает дверь в задний отсек.
— Куда ты меня везёшь? — Камила плачет откуда-то из-за моего плеча.
— Домой, — просто отвечаю я.
Мальчики хихикают, когда я бросаю ее на мягкое откидное сиденье и быстро пристегиваю ремень безопасности на ее груди. Я бы солгал, если бы не признал, что мне очень
Когда она пристегивается, я хватаю ее лицо рукой и поворачиваю к себе.
— Сиди тихо и наслаждайся поездкой, kiska, — рычу я.
Затем я отступаю назад и захлопываю дверь перед ее носом.
Богдан ждет меня с другой стороны машины. — Поздравляю, sobrat, — говорит он.
— Замолчи.
Его улыбка становится только шире. — За последние шесть лет она стала еще красивее, — отмечает он.
Я прищуриваю на него глаза. — К чему ты клонишь?
Он пожимает плечами. — Просто говорю. Что касается браков по принуждению, тебе повезло.
— Ты можешь покататься на втором Wrangler.
— О, да ладно, не будь мудаком!
Я подталкиваю его к этому. — Он уйдет без тебя, если ты не будешь осторожен.
— Ах, я вижу, что это такое. Ты хочешь провести время наедине с любимым человеком. Я уйду с твоего пути. — Все еще смеясь, Богдан идет к «Wrangler», припаркованному прямо за «Мерседесом».
Нахмурившись, я сажусь сзади рядом с Камилой и стучу по водительскому сиденью впереди меня. Перегородка тут же сворачивается, отрезая нас от передней части машины и устраивая в звукоизолированном отсеке.
— Ты же понимаешь, что это похищение? — спрашивает она, как только мы начинаем двигаться.
— Похищение? Я думаю, ты запуталась. Ты моя жена. Куда я иду, туда и ты.
Ее зеленые глаза светятся отрицанием. — Я не такая. Если я предстану перед любым судом и скажу, что меня заставили выйти за тебя замуж, это сделает это — что бы это ни было — недействительным.
— Удачи в любом суде, — усмехаюсь я.
— Сволочь!
Я улыбаюсь ее страсти. — Ты злее, чем я помню.
— Не смей мне улыбаться, — шипит она. — Возможно, однажды я влюбилась в твое обаяние, но больше этого не повторится.
— Звучит как вызов, kiska
— Ты привык добиваться своего, не так ли?
Я пожимаю плечами. — Такие мужчины, как я, обычно добиваются того, чего хотят.
— Деятели. — Она фыркает и смотрит в свое тонированное окно. — Если я закричу, меня хоть кто-нибудь услышит?
— Боюсь, что нет.
Она вздыхает и расслабляется в своем кресле. Меня устраивает. Я наливаю себе виски из ящика для напитков и делаю то же самое, лениво потягивая, пока мы бредем по Лондону к моему поместью.
— Это правда? — внезапно спрашивает Ками после долгого молчания.
— Что правда?
—
Я смотрю на нее. — Это правда. Но ты это уже знала.
Она немного побледнела с тех пор, как вошла в здание суда. Но кроме этого, она принимает все это с ходу. Более слабая женщина была бы в истерике в этот момент. Но Камила просто сидит, задавая убедительные вопросы и медленно обдумывая.
Это немного беспокоит.
А еще немного возбуждает.
— Мне сказали, что ты убил бесчисленное количество людей. Некоторые женщины тоже.
Я мог бы объяснить и обосновать, но я этого не делаю. — И то, и другое верно.
— Мне сказали, что ты заменил своего отца, который был таким же безжалостным доном, как и ты.
— Снова правда.
— Мне сказали, что ты зарабатываешь деньги на нелегальном бизнесе, который ежегодно приносит миллиарды.
— Это наглая гребаная ложь, — рычу я. Тогда я смягчаюсь и ухмыляюсь. — Некоторые из них легальны.
Она скрещивает руки и размышляет. Я продолжаю пить виски.
— Мужчины, которые забрали меня той ночью… Они забрали меня, потому что думали, что я что-то для тебя значу, — говорит она.
Мои глаза останавливаются на ней. — Полицейские много болтали, да?
— Полицейские мне этого не говорили, — говорит она. — Она сделала.
Я мгновенно активируюсь, мгновенно настороживаюсь, но не меняю своего поведения или выражения лица. Я просто держу свое тело расслабленным и диссоциированным. Я бы не был доном, если бы ты мог прочитать все мои эмоции в моих глазах.
Я держу это дерьмо глубоко зарытым.
— Она?
— Женщина, которая посетила меня в моей камере в тот день, когда копы ворвались и спасли меня.
Ее глаза затуманиваются, как будто она вспоминает тот день. Она зажимает дрожащие пальцы рук под бедрами. Интересно, как сильно она страдала. С тех пор прошло шесть лет, но мысль о том, что кто-то прикоснется к ней, причинит ей боль, лишит ее?
Меня это чертовски бесит.
— На твоем месте я бы не стал доверять своей памяти, — говорю я ей. — Ты была голодна и почти в бреду, когда тебя нашли.
Она смотрит на меня в замешательстве. — Откуда ты все это знаешь?
— Потому что это я сказал им, где ты.
Ками делает двойной дубль. — Что?
— Я сообщил своим источникам в полицейском управлении. Они пошли туда, куда я им сказал. Нашли то, что я сказал им найти.
Ее брови сходятся вместе. — Ты думаешь, я поверю в эту чушь?
— Они не должны были забрать тебя из ресторана той ночью, — говорю я ей. — Я должен был их остановить.
Это самое близкое извинение, которое она когда-либо получала от меня.