Барвенково – Сталинград. Цена хрущёвской подлости
Шрифт:
Продвижение, как сразу определил Сталин, было значительно меньше расчётного, но всё же было.
Он не стал выговаривать командующему фронтом. На войне планы не всегда, далеко не всегда выдерживаются.
Завершив разговор с Тимошенко, Сталин позвонил Василевскому. Нужно было услышать мнение генштаба. Узнать причины того, что продвижение идёт медленно. Ведь вырабатывая замысел, должны были учесть всё, что только учесть возможно. Что же не учли?
Василевский сообщил:
– Я связался с Москаленко. Он доложил, что во время часовой артподготовки не удалось подавить огневые точки противника.
– Причина? – задал вопрос Сталин.
– Не все были выявлены. Некоторые появились буквально в последние дни.
Сталин завершил разговор с Генштабом и попросил соединить с Москаленко.
Тот был на командном пункте и взял трубку.
– Товарищ Москаленко, как вы полагаете, враг готовился к нашему наступлению?
– Так точно, товарищ Сталин. Уверен, что готовился. Это показали первые часы наступления. Значительно уплотнил боевые порядки.
– Давно?
– Так точно. Сравнительно, давно…
– Почему вы не докладывали об этом?
– Я докладывал о том, что идёт планомерное уплотнение боевых порядков.
– Кому вы докладывали?
Москаленко помялся. Не мог же он сообщить, что поставил в известность о действиях немцев и Тимошенко, и Хрущёва, который случайно оказался при этом докладе. Сталин понял причину молчания, не стал настаивать на ответе, лишь уточнил, когда был доклад. Москаленко назвал число, и Сталин понял, что Тимошенко ехал в Москву, уже имея данные об усилении вражеской группировки.
Почему же он говорил, что противник ведёт себя спокойно? Этот момент был достаточно важен.
Сталин получил сообщение и о том, что 28-я генерала Рябышева вклинилась в оборону врага всего на 2 километра. А ведь эта армия шла непосредственно на Харьков.
Порадовал успех южной ударной группировки Юго-Западного фронта. К исходу дня войска 6-й армии Городнянского и армейской группы Бобкина на 40-километровом участке вклинились в глубь немецкой обороны на 12–15 километров и вышли на вторую линию обороны немцев, которая проходила по западному берегу реки Орель. Немцы отчаянно сопротивлялись. Но остановить наши войска возможности не имели, тем более наша авиация господствовала в небе, поскольку 4-й воздушный флот гитлеровцев действовал против Крымского фронта.
Особых оснований для беспокойства не было, а всё ж тревожно. Тревожно оттого, что, как оказалось, враг знал о нашем наступлении и неизвестно, что приготовил в противовес.
Тимошенко – ломастер танковых войск
13 мая тревога прошла, потому что поступили сообщения, что на южном участке фронта был достигнут определённый успех. Участок прорыва расширен до 55 километров. Наши войска продвинулись на глубину до 30 километров.
Выслушав вечерний доклад Тимошенко, Сталин задал вопрос:
– Не пора ли ввести в прорыв наши танковые корпуса, чтобы ударом на Харьков создать условия для окружения немцев?
– Товарищ Сталин, – доложил Тимошенко, – Противник сосредоточивает крупные силы в районе Змиева. Введение корпусов преждевременно. Мы держим руку на пульсе.
В те минуты Сталину не было известно, что никакого сосредоточения противника в районе Змиева не было. Почему Тимошенко доложил именно так, осталось невыясненным. В эти минуты он не мог не вспомнить, как вдруг ставший теперь осторожным Тимошенко, в июле сорок первого, вступив в командование Западным фронтом, без разведки бросил вперёд 5-й и 7-й механизированные корпуса, тем самым сорвав план Ерёменко, своего предшественника на поту командующего Запаным фронтом, по созданию прочной обороны Смоленска.
Война современная, война машин. Она не прощает любых, даже малейших просчётов. Ну а гадать, что было бы если бы, бесполезно. Введение в бой танковых корпусов, как предполагалось, могло привести к разгрому врага. Могло. Но это теория. Практика даёт иной раз иные последствия.
А между тем, 28-я армия вышла на подступы к Харькову. С высот, обступающих город, хорошо просматривались улицы. Вот тут бы и пригодились резервы. Но… Воспользовавшись бездействием Тимошенко, командующий немецкой 6-й армий генерал-полковник Паулюс принял экстренные меры для остановки наступления наших войск.
В небе появилась вражеская авиация, срочно переброшенная из Крыма. Врагу удалось нанести удар в стык 38-й и 28-й армий. 28-я армия отошла на исходные позиции. Не помогли переданные ей из резерва 162-я стрелковая дивизия и 6-я гвардейская танковая бригады.
Доклад в тот день был неутешительным. Войска несли потери, но достичь решающих успехов не могли. Бои завязывались на флангах группировки. Немцы подсекали барвенковский выступ, но Тимошенко гнал вперёд 28-ю армии генерала Рябышева. Он делал это спокойно, ведь так предполагалось по замыслу операции. Преодолев с боями ещё до 8 километров вышла к тыловому рубежу немецкой обороны, проходившему по рекам Харьков и Муром.
Настала пора согласно плану операции ввести подвижную группу (3-й кавкорпус и 38-ю стрелковую дивизию). И это не получилось. Связь с соединениями была утрачена. Где они находились в данном случае Тимошенко не знал. Штаб фронта оставался в Сватово, районном городе Луганской области, на значительном удалении от войск, отчего страдало управление.
15 и 16 мая начались контратаки врага против наших ударных группировок. 17 мая генерал Рябышев ввёл в бой свой последний резерв, предназначенный для развития наступления. Это был 3-й гвардейский кавалерийский корпус. В результате северная группировка Юго-Западного фронта израсходовала все свои резервы. Не удалось ввести в бой танковые соединения и на юге из-за позднего разлива рек.
Несмотря на то, что в группе Бабкина начался голод на боеприпасы, Тимошенко продолжал гнать группу на Харьков. Харьков – любой ценой.
Войска нашей 6-й армии ночью восстановили на Берестовой разрушенные мосты, и с утра командующий начал вводить в сражение 21-й и 23-й танковые корпуса. Танки вклинились в немецкую оборону на 12-15 км и в районе станции Власовка перерезали железную дорогу Харьков – Краснодар. Группа Бобкина продолжала биться за Красноград, она сильно оторвалась от тыловых баз и начала ощущать нехватку боеприпасов. Никто ещё и не знал, что сражение уже проиграно. Советские войска продолжали рваться к Харькову.