Басаргин правеж
Шрифт:
— Собрал я вас, бояре, — громко объявил Иоанн, — дабы приговор по смуте поморской утвердить. По приказу моему сыск подьячий приказа Монастырского Басарга Леонтьев учинил, виновных отловив и пред очи ваши доставив [19] . Сказывай, боярин!
— Всех крестьян с берега Терского, что в разбое замешаны, я исчислил, государь, — вышел из дальнего конца палаты вперед опричник. — При сем лиходействе живота лишилось четверо корабельщиков двинских, товаров разграблено на тысячу двести семьдесят четыре рубля, плюс к тому семь ладей уведено со всем снаряжением, что еще в триста рублей убытка сосчитано…
19
Личное
— Зачинщик кто? — в нетерпении перебил его Иоанн.
— Зачинщиком считаю откупщика двинского Прокопа Бачурина, — повернувшись, указал в конец зала подьячий.
Купец, томящийся «ниже всех», в дальнем конце зала, на миг застыл с отвисшей челюстью, а потом вдруг рванулся вперед:
— Неправда-а-а!!! Навет! Оговор!
Однако стрельцы, прыгнув следом, сбили его с ног и отволокли, орущего, обратно.
— О как? — теперь уже всерьез заинтересовался царь. — Ты сказывай, сказывай.
— Ты, Иоанн Васильевич, — поклонился правителю всея Руси Басарга, — волей своей кормления на Поморье отменил, дозволил людям тамошним по своему разумению старост избирать, споры решать да подати промеж собой делить. В первые годы они, как по книгам податным видно, прежним порядком жили, но опосля тягло заметно меняться стало. Купцы богатые двинские все подати казне с наддачей выплатили и по попустительству старост местных, двинянами выбранных, своей волей иным раскладом подати с крестьян требовать стали. Заметил я в книгах податных, что со своих, двинских людишек, каковые на сходах тамошних старост выкрикивают, податей более не берется вовсе. А с крестьян волостей дальних, каковым до схода не добраться, оные сборы возросли втрое. Они, так теперь вышло, и за себя тягло несут, и за бездельников двинских, что откупщикам земляки, и за наддачу, и барыш понятный откупщикам они же дают. Втрое, государь! Втрое больше супротив положенного! Вот поморцы Терского берега грабежа и не стерпели.
Басарга оглянулся, указал на стоящих на коленях душегубов:
— Сии крестьяне уважением средь односельчан своих пользуются, в артелях за старших неизменно выбираемы, в делах богобоязненных первые, подати от рождения платили исправно. Ни одной недоимки на них в книгах не нашел. Не со зла на разбой пошли, за справедливостью. Посему полагаю, крестьян всех терских надобно нам помиловать, купцам же двинским дело откупное запретить накрепко. А за то, что именем царским прикрывались…
— Где это видано, бояре, чтобы разбойников на волю отпускали?! — вскинулся князь Салтыков. — Их завсегда без суда вешали!
— А где это видано три шкуры со смердов драть? — повернулся к нему Басарга.
— Коли слабину дать, смерды быстро за вилы возьмутся, на тяготы ссылаясь, — покачал головой Федоров-Челяднин. — Надобно, чтоб боялись!
— Не запугивать честных крестьян надобно, а за порядком следить!
— Убивать и грабить все едино недопустимо! — стукнул посохом об пол бывший конюший. — Жаловаться надобно было старостам да воеводам.
— Воеводы ваши токмо пошлины за суд берут, да ничего не делают! Им чем жалобщиков более, тем лучше.
— А неча было кормления упразднять! Власть-то ныне к смердам ушла. А они не о державе, а токмо за надел свой мыслят.
— А ну, не балуй! — рявкнул Иоанн, почуяв, в чей огород полетели камушки. И уже спокойнее обратился к Басарге: — Так как же смертоубийство, подьячий? Рази допустимо, чтобы человек русский русского же лишал живота? Как же сие без кары показательной оставить?
— Коли пяти десяткам слуг своих головы снесешь, государь, то заместо четырех вдов полста сотворишь. Заместо десятка сирот уже сто выйдет. Разве сия кара верной будет?
— Ты завсегда о сиротах разбойничьих печешься, боярин? — ехидно спросил юный князь Хворостинин. — Почему вдов душегубьих ты жалеешь, а вдовы жертв их немалых тебе ровно пыль дорожная?
— У лесных татей, воевода, — ответил опричник, — в их норах и чащах семей нету. И домов, тоней они не строят и податей не платят. Вздернешь такого мимоходом, никто всплакнуть и не подумает. Здесь же крестьяне оседлые, крепкие. У власти земской защиты не найдя, сами справедливость утвердить захотели.
— В крови твоя справедливость, — выдохнул подьячему в спину кто-то из земских. Басарга крутанулся, но кому отвечать не нашел и повернулся к царю:
— Разве по уложению твоему, государь, не дозволено вора, хозяином на месте преступления пойманного, смерти предавать? Вот он, вор! — указал на откупщика Леонтьев. — А поморы его поймали!
— Так жив он, боярин, сам посмотри, — усмехнулся Иоанн. — А невинные христиане русские мертвы. При чем тут уложение?
— За справедливостью они шли, государь, не за кровью! — выдохнул Басарга и опустился пред царем на колено, склонив голову: — Ты в державе нашей высшая справедливость, тебя Господь поставил землю русскую беречь. У себя на окраине поморы правды не нашли, теперь пред тобой на коленях. Скажи им, государь, разве вора в стороне оставить, а жертв его смерти предать — это по справедливости?
— Эк ты поворачиваешь… — крякнул Иоанн. — Ну, поведай тогда, в чем твоя справедливость будет?
— За разбой вынужденный поморян помиловать. За душегубство штраф наложить. По пятьдесят рублей семье каждой, что без кормильца осталась. Откупщика Бачурина за воровство от доходов отлучить, добро покраденное в казну переписать.
— Я законов не нарушал, государь!!! — заорал издалека двинец, трепыхаясь в крепких руках стрельцов. — Подати по раскладу на сходе решались, старостой утверждались! И пред казной я чист, все внес до копеечки!
— И сие тоже верно, — кивнул Иоанн. — Коли по справедливости, за что его разорять? Он в праве своем дело вел.
— Полторы тысячи рублей разора! — воодушевившись, пожаловался откупщик. — Я же вперед серебро вношу! Для казны расстаравшись, теперь по миру пойду!
— Я так полагаю, государь, за каждым из всех своя правда имеется, — степенно произнес Михайло Воротынский. — Коли полста данников своих казнить — это сплошной разор самим себе выходит. Однако же и за кровь пролитую не покарать нельзя. Полагаю, зачинщиков на плаху — всем прочим для науки, — остальных же выпороть, да пусть убытки возмещают. Ибо грабить нельзя, правду искать надлежащим порядком надобно.