Башни
Шрифт:
Руки расцепились.
Теперь была очередь Домотканова. Взяв чужую тёплую ладонь в свою, он не спешил представиться, а вначале более внимательно посмотрел в лицо новой знакомой – и уже не смог оторваться. Не потому что лицо было необыкновенно красиво. Скорее наоборот. Дело было вовсе не в этом. А в чём? Заняться этим вопросом означало всё испортить, а потому Домотканов и не пытался, а всё смотрел и смотрел, забыв о приличии. Новое лицо кружило голову до такой степени, что хотелось впитать его в себя, а вслед за ним и всё остальное, на которое распространялось от него очарование, как лучи от солнца: эту ярко-синюю бандану, аккуратно повязанную вокруг головы, тугие чёрные косички с вплетёнными в них золотисто белыми лентами, спадающими
– А я Домотканов, – наконец обрёл он дар речи.
– А я ещё раз Даша, – весело фыркнув, ответила молодая женщина и высвободила руку из руки Домотканова.
Как понравилось ему, что всё случилось именно так – легко, весело, как между старыми друзьями, так, наверно, и должно быть всегда между людьми. И это тёплое обращение на «ты», словно по чьей-то подсказке последовавшее дальше в разговоре, было лишь продолжением прекрасного происходящего. Он что-то отвечал, тихо улыбаясь, обводя собеседников слезящимися глазами, но больше слушал, продолжая впитывать всё окружающее нового человека без остатка, как драгоценный бальзам.
– … А я из самой дальней отсюда башни, – лился в него хрипловатый, наверно, от переполнявших не хуже Домотканова чувств, голос Валентина, –третьей, или, если хочешь, первой по счёту, потому как в другую сторону никакой больше башни не было, только в твою с Домоткановым… Так мы шли и пришли…
– А у меня вот нога, – вливался в поток второй голос, чистый, как стекло, – поэтому я не смогла выйти раньше. Но подавала сигнал. Вы видели мой костёр?
– Видели, видели, – и за себя и за Домотканова ответил Валентин. – И обрадовались: поняли, что нас таких больше, что надо побыстрей встретиться.
– Что же будем делать дальше?
Драгоценный поток вдруг прекратился. Домотканов очутился в тишине, словно рыба, выброшенная на берег.
– Надо подумать, – ответил Валентин и, помолчав, добавил: – Ты не видела со своей башни ещё одну, кроме нашей?
– Нет. Только вашу, – последовал ответ.
– Здесь всё очень хитро устроено, – вдруг каким-то заговорщическим тоном заговорил Валентин. – Когда надо, видишь одну башню, когда надо, другую.
– Кому надо?
– Кому? – переспросил Валентин и почему-то повернулся к Домотканову.
Домотканов уже не улыбался.
– Наверно, именно его нам хочется найти больше всего, даже больше, чем друг друга, – строго ответил он на заданный вопрос. – Хотя, может оказаться, что это невозможно.
– Почему невозможно? – спросила Даша.
Домотканов пожал плечами.
– Как можно найти в комнате того, кто за её стенами? Никак.
Даша перевела взгляд на Валентина. Тот виновато опустил глаза.
– Так что же делать? – повторно прозвучал вопрос.
– Для начала пойти к твоей башне и посмотреть с неё, не увидим ли новой. Авось появится.
– Хорошо, – согласилась Даша. – Тогда пошли. – Она обвела мужчин предупредительным взглядом. – Только я не могу быстро.
– Конечно, конечно, – подхватил Валентин. – Да и мы очень устали.
И они пошли. Даша впереди, Валентин и Домотканов за нею. Если Даша считала свой шаг не быстрым, то какой же тогда у неё был, когда она не хромала? Валентин с Домоткановым еле поспевали за её покачивающейся невысокой и крепкой фигурой. Но, может быть, они и вправду очень устали, отмахав сегодня не один десяток подъёмов и спусков.
7
Дашина башня чем-то была похожа на саму Дашу, хотя чем именно, Домотканов заметить не мог, сколько ни глядел. Дело, по-видимому, заключалось не в этих непритязательных серых стенах с узкими прорезями вместо окон, а в чём-то другом – в том, что теперь всё вокруг новой знакомой было похоже на неё.
Четыре немного сужающиеся кверху стены из крупных, плотно уложенных блоков, наверху, чуть нависшая краями, площадка, огороженная высокими массивными зубцами, по углам рвущиеся ещё выше разноцветные флаги с пёстрыми лентами на остроконечных древках. Словно четырёхконечные звёзды, прорези в два ряда-этажа. Входной двери, как и привычных окон, не было, вместо неё зиял небольшой арочный проём прямо над густой высокой травой. Эта густая трава, незаметно сменившая мхи, изумрудной волной разбегалась от башни по всей верхушке холма, как от брошенного в воду камня. С обратной стороны башни подступала, по-видимому, обязательная яблоневая роща с крупными зелёными яблоками на согнувшихся от их обилия ветвях. Всё было хорошо… хорошо, вдруг поймал себя Домотканов на слове, если бы… Он взглянул на почти слившуюся с травой фигурку Даши, которая в следующую минуту, мелькнув палкой, нырнула в проём и исчезла. Ничего не оставалось, как последовать за хозяйкой.
Подошвы застучали по гладким широким плитам, покрывавшим пол башни. Резаный свет падал из узким, но многочисленных бойниц и квадратного люка наверху в углу потолка. Света было достаточно, чтобы разглядеть громадное помещение во всю внутренность башни. Его три стены занимали свисающие между бойниц полотнища стягов. На одних были изображены красно-сине-белые шевроны, как стрелы, нацеленные на потолок, на других – крупные чёрные и белые клетки, отчего полотнища напоминали шахматные доски великанов, на третьих красовались переплетённые серебряные и золотые кольца – возможно, в честь кольчуги; были стяги с изображением щитов из разноцветных половинок, четвертинок, щитов в косую, продольную, поперечную полоску. Среди всей этой абстрактной геральдической пестроты выделялось несколько стягов с рисунками соответствующего оружия: мечей, копий, топоров, алебард, кистеней, кинжалов. Углы средневекового выставочного зала тоже не пустовали, а были заняты не менее внушительными, чем стяги, широкими флагами, свисающими с толстых штоков, укрепленных под наклоном, чтобы получше видеть, что изображено на флагах: громадные львы в различных позах – сидящие, лежащие, идущие, вставшие на задние лапы, летящие в прыжке.
Четвертую, свободную от стягов стену, занимала прилепившаяся к ней чугунная лестница, ведущая к люку.
Дав полюбоваться на убранство, Даша продолжила экскурсию по башне. Ее черные увесистые ботинки застучали по чугунным ступенькам. Домотканов, вспомнив, зачем он здесь, торопливо последовал за ней, взяв для чего-то собственный меч наизготовку – наверно, подействовали воинственные изображения на стягах. Валентин неторопливыми шагами поднимался за ним по крутой лестнице, помогая себе постукивающей о ступени булавой, очевидно, стараясь сберечь остаток сил на то, что ожидало наверху. В отличие от Даши, которая оставила свой посох внизу.
Притупившийся свет солнца, которое уже склонилось к горизонту, оказался всё же слишком силён для глаз после полумрака помещения. Выбравшись из люка и наугад отойдя в сторону, чтобы уступить место поднимающемуся следом товарищу, Домотканов лишь через минуту смог отчетливо различить такой же, как внизу, пол из серых больших плит, высокие, в рост человека, зубцы с просветами до самого пола, между ними вечереющее, но всё еще хорошо освещенное небо, огромные яркие флаги с длинными полосатыми лентами на его фоне по трём углам квадратной площадки. И Дашу, прильнувшую к одному из проемов между зубцами. Домотканов невольно двинулся к ней и чуть не угодил ногой в горку сиреневой золы посреди площадки. Обойдя ее, он снова двинулся к Даше, но та уже переходила к другому проему на смежном ряду зубцов. И так повторилось еще два раза, пока Даша не застыла надолго у очередного, а Домотканов смог догнать ее и остановиться рядом.