Башни
Шрифт:
Склонив голову набок, словно внимательная птица, Валентин выслушал неожиданно разговорившегося собеседника. Когда тот закончил, Валентин медленно улыбнулся.
– Когда скажут что-нибудь умное, – так же медленно заговорил он, – то кажется, что и ты это знал, да только не подвернулось случая высказаться. – Валентин ещё раз улыбнулся, раздвигая негустую посеребрённую бороду.
Съев ещё по одному чудодейственному яблоку, они улеглись на прогретой солнцем каменистой земле, прикрыли глаза. Что-то высокое вставало в них, похожее и на остроконечные вышки елей, и на башни, и на сам, точно выложенный из голубого камня охвативший со всех сторон неподвижный купол неба.
Через час люди снова были на пути к новой башне.
5
Отсюда,
Валентин дышал тяжело, но не от подъёма, а, насколько Домотканов успел его узнать, от возбуждения. Это взволнованное, с тонкими, словно звуки губной гармошки, звуками дыхание никак не давало ему произнести что-то такое же взволнованное, восторженное. Домотканов решил сделать это за него.
– А она красивая, не то что наши. Будто в праздник. Это и есть праздник… В нашу честь, – говорил Домотканов и не узнавал в словах самого себя. Но а что тут удивительного – он же говорил за другого.
– Я же… знал, – наконец справился с собой Валентин. – Не всё… так плохо. Нас ждёт здесь… совсем другое, чем мы думали.
– Конечно, – поддержал Домотканов.
Солнце, зависшее над столбиком башни, било им прямо в глаза, но это не мешало, наоборот, лишь придавало и башне и минуте торжества.
Эта минута длилась и длилась, может быть, она хотела быть вечной, как каждая человеческая радость, но есть ведь что-то другое, которое тоже хочет быть вечным. Широкая густая тень вдруг упала на зрителей солнечной башни-букета. Откуда она взялась среди этого безоблачного неба? Но тень была, высокая, до самого неба, и вот уже поглотила не только верхушку холма со стоящими на ней людьми, но и весь холм, и долины по обеим сторонам его, и холмы впереди, и саму прекрасную башню.
Пережив первый шок, Домотканов уже более ответственно оглядывался по сторонам, пытаясь понять случившееся. По-прежнему ни облачка на небе, лишь широкая траурная лента от того места, где только что было солнце, и до края земли у путников за спинами. И, в отличие от всего остального на этой неподвижной земле, странная тень движется: справа налево, как… как невероятная, шириной в несколько километров, стрелка солнечных часов. Но где же столб, отбрасывающий эту стрелку? Уж не спрятался ли он за собственной тенью? Домотканов глубоко вдохнул. Или каким-то чудом выросла крохотная башенка до самого солнца? Домотканов выдохнул, опустил взгляд. В голове была каша. Очередная загадка здешнего мира. До кучи, чтобы было ещё непонятней, чтобы окончательно заморочить голову несчастным гостям, показать их настоящее место.
А тень ползла, переваливая свои вороньи крылья с холма на холм, закрывая глаза озёрам, притупляя блеск камней, протыкаясь острыми елями. Правда, у неё уже не так далёк край, за которым снова свет, он всё ближе, ближе, как новая змеиная шкура взамен сползающей старой.
Время текло своим чередом. Кто его считал? Но вот граница тёмного и светлого коснулась верхушки холма, на котором стояли Домотканов с Валентином, прошла по ним, будто бросая из холода в жар, и ушла дальше налево, наводя там свои порядки, а людей оставив в покое. В возвратившемся покое, который, неизвестно ещё, лучше ли её темного движения.
Валентин первым отвернулся от необъяснимой тени.
– Опять. А я уже было забыл об этом, – пробормотал он.
– О чём? – не понял Домотканов.
– Да об этой тени. Ведь она меня прихватила и на пути к твоей башне.
– Вот как? А почему же ты ничего не сказал?
– Забыл! – удивился сам себе Валентин и дотронулся рукой до шапочки. – Но разве это что-то меняет? Всё равно как ничего не понимал в первый раз, так ничего не понимаю и во второй.
– А понимать и не надо, – возразил Домотканов. – Тут нужно что-то другое.
– Что?
– Лучше не отвечать, чем сказать какую-нибудь глупость, – улыбнулся Домотканов.
– И то верно, – невольно улыбнулся Валентин в ответ.
– Когда-нибудь поймём, – ободрил его Домотканов. – Ведь не зря же все эти демонстрации и декорации. – Он заботливо, как совсем недавно Валентин по отношению к нему, посмотрел на товарища и продолжил: – А теперь лучше всего пойти к башне.
Валентин кивнул, и они пошли, стараясь не оглядываться на удаляющуюся тень, но всё-таки время от времени оглядываясь, пока не спустились в долину, где склоны надёжно отгородили их от недоступного уму, но как будто доступного чему-то другому явления.
Когда они поднялись на следующий холм, никакой тени нигде больше не было, ни в небе, ни на земле. Словно и не бывало вовсе. Потому как не могло быть. Только эти доводы не убеждали – ни здесь, в этой стране, и похожей и совсем не похожей на ту, откуда они сюда явились.
6
Хозяина новой башни, вернее, хозяйку, они увидели гораздо раньше, чем добрались до самой башни.
Хоть и прихрамывая, хоть и помогая себе длинной палкой, она тем не менее торопливо спускалась по склону соседнего холма и время от времени даже успевала махать им свободной рукой. А они, как истуканы, всё стояли и стояли на вершине своего холма и не двигались с места. Наконец Валентин с трудом, точно заржавевшую, поднял руку и помахал хромоножке в ответ. После чего они с Домоткановым дружно двинулись вниз по мшистому склону, да так скоро, что Валентин, споткнувшись через десяток шагов, обязательно бы упал, если бы Домотканов не кинулся к нему и не удержал уже на лету. Это вдруг навело Домотканова на мысль, что и женщина может ещё более запросто споткнуться со своей хромотой и длинной неуклюжей палкой, а помочь ей будет некому. Он резко замедлил шаг, каким-то непостижимым образом рассчитывая, что этим замедлит и её опасное движение. Но не замедлил. Ничего не оставалось Домотканову, кроме как продолжить поспешный, словно наперегонки, спуск. И не только спуск, но и такие же поспешные мысли… Этот жёлто-зелёный защитный костюм из длинной рубахи и брюк, из-за которого я едва не принял её за мужчину. Ничего с собой, как будто вышла на прогулку… С нами… Никакая она не местная жительница, – вдруг возмущённо опроверг он недавнее предположение Валентина, – а такой же попавший сюда не по своей воле несчастный человек, как мы… Но нам легче, потому что нас двое, а она одна и вдобавок… Но ничего, сейчас мы это исправим… Однако, почему она так спешит? На встречу с совершенно незнакомыми мужчинами с железяками в руках? Но… но, может быть, это не обычная женщина, вернее, не обычная страна, где это всё с нами происходит?…
Мысли замедлились вместе с шагами, которые уже совершались по ровному дну долины. Так же вместе с шагами они и остановились. Что же дальше? – подстегнул их Домотканов. На этот вопрос ответила улыбка, вдруг завладевшая губами Домотканова – точно такая, какая заиграла на скуластом лице черноволосой женщины в нескольких шагах напротив, точно такая, какая раздвинула посеребрённую бороду Валентина. Улыбка скуластой женщины перешла в смех, Домотканов тут же почувствовал, что и сам засмеялся в ответ.
Отсмеявшись, но не гася смеха в ярко-голубых, словно лучистые звездочки, глубоко посаженных глазах, женщина пересекла последнюю разделяющую их дистанцию в четыре шага и первому протянула руку Валентину. Возможно, из-за его более почтенного возраста, чем у Домотканова. Валентин торопливо перекинул булаву из правой руки в левую и подхватил протянутую ладонь.
– Валентин, – так же торопливо произнёс он и смущенно потупился, как будто сделал что-то не то.
– Даша, – ответила молодая женщина.