Башня. Новый Ковчег 2

Букреева Евгения

Кроме этого стола, да двух одинаковых неудобных стульев, один из которых следователь всегда учтиво предлагал Сашке, а на второй садился сам, другой мебели не было. Сам же стол, за исключением стальной цапли-лампы, всегда был девственно чист. Все материалы следователь приносил с собой в стандартных канцелярских папках, аккуратно раскладывал на столе, вынимал содержимое листок за листком, а по завершении допроса так же методично и аккуратно убирал все бумаги обратно в папки — каждую в свою. За полтора месяца Сашка выучил наизусть все движения следователя, все его привычки и уже угадывал, когда тот бывал доволен его ответами, а когда не очень. Сейчас был как раз второй случай. Когда Илья Ильич (видимо, родители следователя не слишком долго мучались, подбирая имя для сына) вот так

устало морщился, потирая виски узловатыми пальцами, это почти всегда означало, что он недоволен. И чем сильнее он тёр свои виски, тем выше была степень его недовольства. Впрочем, он никогда не кричал, и — упаси господи — не бил, хотя Сашка этого страшно боялся. Про следственный отдел в Башне всякое болтали, а когда Сашку сопровождали (они никогда не говорили «конвоировали», всегда только — «сопровождали») до выходного КПП, он сам иногда слышал, доносившиеся откуда-то из глубины этажа, из тёмных запутанных коридоров, чьи-то стоны и сдавленные крики.

— Так вы утверждаете, Александр Николаевич, что все свои… — Илья Ильич хмыкнул. — Все свои донесения вы писали напрямую Литвинову?

— Да, — Сашка кивнул.

— Но отправляли их с почты Кравца Антона Сергеевича.

— Да.

— У вас был доступ к почте вашего начальника?

— Да.

Все эти многочисленные заученные «да» Сашка повторял как заведённый. Но следователь раз за разом упорно возвращался к этим вопросам. Чего он от Сашки добивался, было понятно — чего тут было не понять. Литвинов, пытаясь оправдаться, скорее всего валил всё на Кравца, а Кравец, желая остаться чистеньким, топил своего прежнего начальника. Вряд ли, ответь Сашка на вопросы следователя так, как тому было нужно, что-то бы существенно поменялось — Литвинов всё равно был уже признан виновным по всем статьям, а Кравец… о, тут, Сашка даже не сомневался, этот выйдет сухим из воды. Единственной причиной, почему Сашка так упорно придерживался заведомо лживых ответов, было его, Сашкино, будущее.

***

— Смотри сам, Шура, я ведь не настаиваю. Это дружеский совет, рекомендация старшего товарища, не более.

Кравец сидел напротив него, небрежно закинув ногу на ногу. Лицо у Антона Сергеевича было беспристрастным, не лицо, а маска, и лишь потому, как звонко и часто ударяла о края чашки ложечка, которой его начальник помешивал горячий чай, Сашка угадывал лёгкую нервозность и беспокойство Кравца.

Они сидели у него в гостиной, теперь все их встречи проходили в неформальной обстановке. Кравец в домашнем халате выглядел непривычным, даже каким-то добрым что ли, но Сашка на этот счёт не обольщался. Такие люди, как Антон Сергеевич, не были добрыми или злыми, и единственное, что их вело в этой жизни — холодный расчёт. И пока в этом расчёте зачем-то учитывали и его, Сашу Полякова.

Сашка отвёл взгляд от чашки, от нервно-подрагивающей ложечки в сухих и тонких руках Кравца и перевёл глаза вниз, на ноги начальника в мягких пижамных штанах, выглядывающих из распахнутого снизу халата. Подивился в который раз неожиданной склонности Антона Сергеевича к сибаритству, к уютным и комфортным вещам, которой прежде он за ним не замечал. Хотя раньше его к себе домой и не приглашали.

— Ты можешь, конечно, Шура, рассказать своим дознавателям, что держал связь с Литвиновым исключительно через меня, можешь, но что это даст? Подумай. Тебе в любом случае ничего не будет, ты — птица подневольная, сошка мелкая. Доносы вещь неприятная, конечно, но достаточно обыденная в нашей жизни, кто этим хоть раз да не брезговал, — Кравец наконец отставил в сторону чашку и чуть наклонился вперёд к Сашке. — Но… посмотри на вещи шире и в перспективе. Вряд ли при сегодняшнем раскладе тебе, Шура, удастся зацепиться наверху. Без надёжных связей. Как бы совсем из административного управления не полететь, вот оно что. Савельев тебе свою доченьку не простит. Но вот я… я тебе помочь могу. Но для этого нужно, чтобы всё, что так или иначе Савельевской девчонки касалось, мимо меня прошло. Я этого не видел, не слышал и знать не знаю.

Наверно, в первый раз за всё то время, что Сашка знал Кравца, тот выразился прямо и без обиняков.

Он всеми силами старался остаться чистеньким, чтобы даже такая тень, как Сашкины доносы его не коснулась. А взамен предлагал свою дружбу… если это только можно назвать дружбой.

«Он ведь всё равно отбрехается, — с тоской думал Сашка про себя, по-прежнему разглядывая Кравцовские ноги. — Он уже от всего остального отговорился, даже типа в героях ходит за то, что якобы перехватил ту группу, которую Литвинов послал убить запертых на карантине людей, а у меня там между прочим родители были… а он знал…». Сашка с силой сжал зубы, ещё больше опуская голову, чтобы Кравец ничего не заметил.

Чёрт, чёрт… Что ему делать, как поступить? Если Сашка сделает, как просит Кравец, то, возможно, тот окажет ему защиту. Протекцию. А если нет… Если Сашка скажет, что всё делал по приказу Кравца, доносы, всё остальное… если он так скажет… Сашка поднял голову и встретился с холодным взглядом своего начальника.

«Тогда тебе конец, — говорил этот взгляд. — Ты всё понял правильно, Шура, тогда тебе конец».

***

Именно поэтому Сашка и упорствовал сейчас в кабинете следователя, упорствовал несмотря на то, что его трясло от страха, колотило так, что он боялся, что начнёт прямо здесь, перед лицом невозмутимого и сонного Ильи Ильича отбивать ногой чечётку, как заяц.

— М-да… ну что ж, тогда… — следователь положил руки на одну из папок и на мгновенье замер.

Сашка ожидал услышать привычное «не смею вас больше задерживать», но Илья Ильич сухо улыбнулся и неожиданно сказал:

— Тогда... учитывая, Александр Николаевич, ваш опыт работы осведомителя, мы хотим вам кое-что предложить…

Сухой ломкий голос следователя вбивал молоточком слова в Сашкину голову. И эти слова, проникая в мозг, переплетались с его собственными мыслями, образуя странный симбиоз, занятную философскую концепцию, от которой Сашка, как не старался, никак не мог отмахнуться.

…Все люди в этом мире делятся на две категории: на тех, кто имеет, и тех, кого имеют. Это аксиома.

Саша Поляков, несомненно, принадлежал к последним, и что этому было причиной, он никак не мог понять. Можно было, конечно, в качестве оправдания привести необходимость всеми правдами и неправдами пробиваться наверх, но это было верно лишь отчасти. И Кравец, и Литвинов, как и Сашка, были из низов, но они были другими. Тот же Литвинов, несмотря на всю незавидность своей участи, вёл себя с большим достоинством.

Сашка поёжился, вспоминая очную ставку с Борисом Андреевичем.

Когда Литвинова ввели в следственную комнату — не эту, другую, хотя и похожую на эту как две капли воды, такую же безликую — было ощущение, что Бориса Андреевича не конвоируют, а он сам пришёл, в компании двух мордоворотов, сел на придвинутый ему стул, слегка откинулся на спинку и с брезгливой скукой посмотрел на Сашку, которого доставили в следственный изолятор чуть раньше.

До этого момента Сашка видел Литвинова всегда лишь мельком, не чаще, чем любой другой стажер административного управления, и ему с превеликим трудом удалось в присутствии этого человека, от которого даже сейчас исходила сила и мощь, повторить свои заученные «да» на многократно задаваемые до этого вопросы. Литвинов же лишь равнодушно сказал: «Не подтверждаю» и замолчал, не удостоив Сашку и взглядом.

И, несомненно, если таким людям, как Литвинов, и предлагали сотрудничество, то совсем в иной форме.

— Александр Николаевич, мы знаем, что, когда всё утрясется, вы вернётесь работать в административное управление…

— Я ещё только учусь, — тонко вставил Сашка, мгновенно устыдившись того, что осмелился перебить следователя, и густо покраснел.

— Ну-ну, — Илья Ильич улыбнулся. — Это лишь фигура речи. Мы оба с вами понимаем, что вы и дальше будете продолжать стажироваться в административном управлении — там любят стажировки своих студентов без отрыва от основной учёбы. Так что вы вернётесь к своему прежнему начальнику Антону Сергеевичу Кравцу, да-да, к нему, мы проследим, чтобы было именно так. Вы улавливаете ход моих мыслей?