Бастион: Ответный удар
Шрифт:
– Продиктуйте его данные. Мы проверим.
– Проверьте. Но поспешите! Через час он будет здесь, а я не позволю, чтобы мои гости топтались у калитки!.. – К завершению беседы я вполне в духе характера скатилась в истерику.
…Владек опоздал. Пробки на дорогах, объяснил он. Я наблюдала со второго этажа, как он подкатил на голубой «Татре» и выбрался из нее с кустом багровых роз. Поднял руки – в одной розы, в другой – бутылка моей любимой «Лакримы Кристи» (слезы Христовой), расставил ноги, а каланча Иржи с каланчой Новаком его беспардонно общупали.
Владек не менялся. Сочетая в себе аж три фактора риска – любовь к курению, алкоголю и лишнему весу, он совсем не понимал, что в один прекрасный день рискует окочуриться от высокого давления. Его такое будущее не тревожило. Любовь к себе, дражайшему, в понятиях Владека никогда не подразумевала любви к своему здоровью. Возможно, это было единственное, что мне в нем импонировало.
Я встретила его наверху – в майке и шортах. Поверх еще был надет и туго завязан махровый халат, но я сделала вид, будто он прозрачный. Даже подставила щеку, в которую Владек впился, как голодный нищий в осетровый балык. Я кисло улыбнулась. Хорошо, руки его были заняты.
– Поосторожнее, голубчик, – пролепетала я. – Не забывайся. Внизу гестапо, и стоит мне ему свистнуть…
– Дианка, ты почему здесь? – забубнил Владек, вталкивая букет в инкрустированную вазу посреди стола, а «Лакриму Кристи» – в холодильник. – Что значит эта охрана? Где твой ребенок? Что случилось? Почему о тебе все наши папарацци говорят либо хорошо, либо ничего?
– А ты почему такой бледненький? – пошла я вопросом на вопрос. – И ехал до меня так долго… Слушай, ты не через Стамбул ехал?
– Пробки на дорогах, – моргнув глазом, соврал он (уж я-то знаю, где этот мазурик врет, а где пытается говорить правду: моргает по-особенному). – А бледненький… Не знаю, Дианка, устал я… Недужится мне что-то…
А он и вправду был бледен. Нет, по всем приметам, Владек был рад меня видеть – у него аж ручонки тряслись, ко мне простираясь. Но вместе с тем и не рад. Как-то невзначай он кусал свои добродушные губы, а по-аристократически оформленному челу скользили тени.
– Ладно, устатый мой, болезный мой, – сжалилась я, открывая дверь в спальню. – Пойдем лечиться. Доставай свою микстурку из холодильника.
Владек облизнулся и уставился в проем таким алчущим взором, словно за ним находилось не пустое ложе без балдахина, а все красавицы Востока.
– Но не сразу, – добавила я, мысленно осеняя себя знамением. – Сперва ты мне будешь лясы точить. Пока в зубах не навязнет. А там – поглядим.
Позволим себе неприличие.
Некий дестабилизирующий фактор в дальнейших событиях несомненно присутствовал. То ли излишняя нервозность партнера, то ли соседство здоровенных телохранителей. То ли первое вытекало из второго и не давало расслабиться. Я не задумывалась. Но в целом с возложенной на него задачей Владек справился. На «четверочку». Удовлетворил мои духовные потребности.
– А теперь проваливай, – распорядилась я. Опустила забрало и вползла в махровый халат c бабочками. К удивлению, он не стал оспаривать мои приоритеты. Облачился в свою двубортную тройку купеческого типа и, сгибаясь под тяжестью трех оргазмов, заковылял к лестнице. Я, как порядочная гейша, проводила его до лифта (в смысле, до люка).
На прощание он опять стал меня тискать.
– Слушай, малыш, а тебе лакей на запятках не нужен?
Я холодно улыбнулась:
– Дулю тебе, а не запятки. И не меси меня, я не тесто.
Много вас таких по шарику бегает…
Он не обиделся.
– Но я еще приду?
– После уведомления.
Он кивнул и растаял. Я зачем-то помахала ему платочком. А потом, слегка пошатываясь (от трех таки оргазмов), спустилась вниз.
– Пани далеко? – хитровато улыбнулся Млышек, караулящий кухню с остатками завтрака. Он восседал на бесконечно высоком табурете и от нечего делать раскачивался из стороны в сторону. У меня бы так не получилось. Для этого нужна тренировка.
– В сад… – прошептала я. – Все в сад…
– Пани утомилась? – поинтересовался Иржи, появляясь с улицы.
– Да, переработала, – согласилась я. – Покачивает что-то.
Иржи уступил дорогу.
– Семнадцать градусов в тени, пани, – поведал в спину Млышек. – Вы разгорячены, а халатик у вас не бог весть какой. Не подхватить бы простуду.
– Лишь бы не гонорею, – пробормотала я.
И пошла себе по аллейке, пронизанная легким ветерком. Вскарабкалась на клумбу, приподняла забрало и погрузилась носом в самое благоухание пышно цветущих астр. Необычайная свежесть закружила голову…
И тут как рвануло!
Вот вам и Дакота! Меня швырнуло на землю – как раскладушкой врезали. Астры полегли. Я пробороздила носом клумбу и распласталась, разбросав ноги. Но тут же откатилась, утопила ладони в землю и приподнялась. Невыносимо, знаете ли, когда за вашей спиной без вашего ведома происходит жуть: шаги, дыхание в затылок, взрывы…
Шандарахнуло крепко. Домик разлетелся, как фанерная коробчонка. Я застала уже финальные кадры: тонкие перегородки складывались, рушились вместе с перекрытиями, взметались клубы пыли, пламени, а обломки крыши, поднятые на воздух, уже опадали вниз – в самое средоточие пожара.
Огонь бушевал – нешуточный, мощный факел, пожирающий все горючее. Оранжевые языки плясали по руинам, по траве перед домом, лизали две уцелевшие стены на западной стороне… Потрясенная таким поворотом и почти оглохшая, я еще нашла в себе силы проползти на карачках по саду, а потом подняться и в тумане побрести на соседний участок. Навстречу бежали какие-то сердобольные люди – не очень молодые, но проворные. Слава добрым самаритянам, храни их господь… Это были пан Квочек и его половина пани Квочкова – из дома напротив. Как потом выяснилось, в их «фазенде» волной повыбивало все стекла, а любимому ретриверу Фантомасу засандалило доской по носу. Они подхватили меня под руки и куда-то потащили, ахая и сокрушаясь.