Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
Глубокомысленная леди Саутдаунъ согласилась безпрекословно на оба эти предложенія, и ршилась немедленно приступять къ длу…
— Кто докторъ у вашей тетушки? спросила леди Саутдаунъ у своего будущаго зятя.
Мистеръ Питтъ назвалъ фамилію господина Кримера.
— О, это шарлатанъ и невжда, милый мой Питтъ. Надобно удалить его. Мн уже, слава Богу, удалось благовременно прогнать его изъ многихъ домовъ, хотя въ одномъ или двухъ случаяхъ я не подоспла. Такъ, при всемъ усердіи, я не могла спасти генерала Гландерса, который умеръ отъ микстуръ этого шарлатана — умеръ, мой другъ. Немного, правда, онъ оправился отъ поджеровыхъ пилюль, которыя я ему предписала; но увы! это было уже слишкомъ поздно. Хорошо по крайней мр то, что генералъ Гландерсъ умеръ спокойно, безъ всякой душевной
Мистеръ Питтъ выразилъ свое совершеннйшее успокоеніе.
Надлежало теперь устроить другой пунктъ — обратить миссъ Кроли на истинный путь. Леди Саутдаунъ взялась за это съ величайшимъ удовольствіемъ. Съ той поры, какъ розы увяли на ея щекахъ, и синія дуги впервые появились вокругъ ея глазъ, леди Саутдаунъ, отршившись отъ шумныхъ удовольствій большого свта, погрузилась всей душой въ созерцательныя умозрнія эстетически-философическаго свойства, и вс ея занятія приняли аскетическій характеръ. Покойный ея супругъ, милордъ Саутдаунъ, человкъ больной, слабый и простодушный, безмолвно ободрялъ поведеніе своей Матильды, и аскетическая ея дятельность, возрастая постепенно; обнаружилась въ скоромъ времени въ обширнйшихъ размрахъ. Извстно всему міру, что Англія, любезное наше отечество, столько гордое своимъ умственнымъ развитіемъ, представляетъ классическую почву для всхъ съумасбродныхъ мнній и предразсудковъ, принимающихъ форму разнообразныхъ доктринъ съ притязаніями на непогршительность. Духъ средневкового фанатизма паритъ еще во всей своей сил надъ атмосферой туманнаго Альбіона. Честолюбцы, обманутые въ своихъ ожиданіяхъ на поприщ ученой или политической дятельности, узколобые педанты, волнуемые жаждой какой бы то ни было извстности, вс люди безъ призванія, безъ таланта, безъ свтлой мысли въ голов, найдутъ и прозелитовъ, и приличную для себя дятельность на всхъ пунктахъ Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Домъ леди Саутдаунъ еще при жизяи ея мужа сдлался истиннымъ притономъ всхъ этихъ пройдохъ и безпокойныхъ искателей приключеній. Методисты, квакеры, кувыркатели, накатчики, анабаптисты, поперемнно появлялись въ ея блестящемъ салон, смотря потому, какъ измнялись вкусъ и наклонности хозяйки. Такъ она принимала достопочтеннаго Сандерса Менитра изъ Шотландіи, достопочтеннаго Луку Уатерса, Джильса Джаульса, и прочая, и прочая. Об ея дочери и вся домашняя челядь обязаны были съ напряженнымъ вниманіемъ слушать и прилагать къ сердцу туманныя бесды всхъ этихъ господъ. Впродолженіе этихъ коггрегацій, старику Саутдауну позволялось дремать въ своей спальн, пить глинтвейнъ и читать газету. Леди Дженни была любимою дочерью милорда, и въ ней одной, казалось, онъ находилъ для себя утшеніе и отраду. Старшая дочь, усвоившая вполн характеръ и привычки своей матери, оттолкнула отъ себя отцовское сердце своимъ страшнымъ ригоризмомъ. Такой порядокъ длъ продолжался и посл смерти милорда.
Мистеръ Питтъ, какъ послушный сынъ, вполн подчинялся прихотямъ и распоряжепіямъ своей будущей тёщи. Онъ долженъ былъ по ея приказанію принимать Сандерса Менитра, Луку Уатерса, Джильса Джаульса, поджеровы пилюли, роджеровы порошки, эликсиръ мистера Поки, и такъ дале. При выход изъ дома, леди Саутдаунъ всегда нагружала его и сочиненіями, и медицинскими рецептами своихъ любимыхъ докторовъ теологіи и медицины.
Кто изъ васъ; милостивые государи, не страдалъ, такъ-сказать, подъ игомъ этихъ прелестныхъ самозванокъ-докторовъ, принимающихъ на себя произвольную обязаныость врачевать ваши душевные и физическіе недуги? Вы можете говорить сколько угодно: «Благодарю васъ, сударыня, — въ прошломъ году я принималъ, по вашему рецепту, поджеровы пилюли, и опытомъ извдалъ ихъ цлительное свойство; зачмъ же теперь я долженъ промнять ихъ на роджеровы порошки?» Это не поможетъ: безпардонная прозелитка, теряя надежду образумить васъ словесными аргументами, начинаетъ проливать горьчайшія слезы, и вы, для успокоенія ея, глотаете по невол роджеровскій порошокъ.
— Что жь касается до ея душевнаго состоянія, прододжала леди Саутдаунъ, — мы, разумется, должны немедленно взять свои мры. Если оставить при ней Кримера, она умретъ непремнно, и притомъ въ ужаснйшемъ состояніи.
— Не прикажете ли еще «Слпую Прачку», мама! сказала леди Эмилія, — для начала это было бы очень хорошо. А тамъ можно будетъ послать «Восторгнутые Класы».
— Позвольте, mesdames, сказалъ мистеръ Питтъ, — уважая вполн всякія мннія возлюбленной леди Саутдаунъ, я думаю, однакожь, что было бы не совсмъ благоразумно приступать съ такими важными предметами къ миссъ Кроли. Прошу васъ обратить вниманіе на то, что до сихъ поръ она еще никогда не углублялась въ созерцательныя истины, имвшія прямое отношеніе къ ея преклоннымъ лтамъ. Должно дйствовать исподоволь, не торопясь.
— Но въ этихъ случаяхъ торопливость совершенно необходима, мистеръ Питтъ, замтила леди Эмилія, успвшая между-тмъ выбрать шесть маленькихъ книжекъ изъ своей библіотеки.
— Это будетъ слишкомъ опрометчиво съ вашей стороны, и я знаю, что вы только напугаете мою тётку, продолжалъ отставной дипломатъ, — привычки свта и легкомысленныя мннія слишкомъ глубоко запали въ ея душу. Опрометчивый способъ дйствованія неудобенъ во всхъ отношеніяхъ. Миссъ Кроли, по всей вроятности, выброситъ за окно вс эти книги и откажется отъ всякаго знакомства съ тми, кто прислалъ ихъ.
— Вы такой же мірянинъ, какъ ваша тётка, мистеръ Питтъ, сказала леди Эмилія, выходя изъ комнаты съ своими книгами подъ мышкой.
— И я не имю надобности доказывать вамъ, леди Саутдаунъ, продолжалъ мистеръ Питтъ, понизивъ голосъ, и не обращая никакого вниманія на перерывъ, — не имю надобности доказывать и пояснять, въ какой степени опрометчивость этого рода можетъ повредить нашимъ надеждамъ относительно мірскихъ стяжаній моей тетушки. Вспомните, что у ней семьдесятъ тысячь фунтовъ, и обратите вниманіе на ея преклонный возрастъ. Я знаю, что она уничтожила завщаніе, сдланное прежде въ пользу моего брата, полковника Кроли. Мы должны исподоволь, мрами кроткими и едва замтными, обращать ее на истинный путь, и вы, я полагаю, согласитесь со мной, леди Саутдаунъ, что… что…
— Конечно, конечно, замтила скороговоркой леди Саутдаунъ. Дженни, моя милая, не отсылай этой записки къ мистеру Айронсу, и если онъ придетъ, сказать, что дома нтъ. Если здоровье вашей тетушки не терпитъ отвлеченныхъ разсужденій, мы охотно будемъ дожидаться ея выздоровленія. Время еще не ушло. Завтра я сдлаю визитъ миссъ Кроли.
— И если я вправ совтовать въ этомъ случа, заключилъ мистеръ Питтъ ласковымъ тономъ, — вамъ никакъ не слдуетъ брать съ собою нашу прекрасную Эмилію, такъ какъ характеръ ея слишкомъ живъ и пылокъ. Напротивъ, будетъ очень хорошо, если вмст съ нами отправится къ моей тётушк милая наша леди Дженни.
— Ну да, ваша правда, Эмилія испортитъ все дло, сказала леди Саутдаунъ.
И на этотъ разъ, леди Саутдаунъ, убжденная доказательствами дипломата, отказалась отъ своей обычной тактики дйствовать зажигательными трактатами противъ всякаго ближняго, котораго надлежало обратить на путь правды. Принимая въ уваженіе здоровье паціентки, тревожное состояніе духа и семьдесятъ тысячь фунтовъ, ей принадлежащихъ, леди Саутдаунъ первый разъ въ своей жизни ршилась прибгнуть къ средствамъ медленнымъ и врнымъ.
На другой день, большая фамильыая карета лордовъ Саутдауновъ съ фамильными гербами подкатила къ подъзду отеля миссъ Кроли, и осанистый лакей въ блестящей ливре передалъ мистеру Баульсу, отъ имени леди Саутдаунъ, визитную карточку для миссъ Кроли; и такую же дли миссъ Бриггсъ. Для перваго знакомства, леди Эмилія прислала ученой компаньйонк одинъ экземпляръ своихъ собственныхъ сочиненій и нсколько теологическихъ трактатовъ для поучительнаго чтенія миссъ Бриггсъ. Въ лакейскую миссъ Кроли поступило, отъ ея имени: «Прозрачное Зерцало» — сочиненіе весьма замчательное по своей краткости, ясности и вразумительности.