Бецкой и его государыня-дочь. Тайны царской династии в исторических романах
Шрифт:
Отчаянный шаг
В самые трудные минуты плена, когда шведы пытались сломить русских генералов холодом и голодом, и князя Трубецкого и его товарищей по несчастью спасали мысли о России, мысли и родных и близких. Когда заговаривали о доме, сразу оживлялись и словно на какие-то мгновения отступала промозглая погода, преследовавшая пленников даже за стенами сарая, потому как не спасали от ней эти стены, и даже голод забывался. У всех одно желание, одна мечта – вернуться домой.
Трубецкой не знал, ему
– Пропадём мы здесь. Если бежать, то сейчас? Потом поздно будет. Пока они держат нас не за семью замками, можно вырваться.
Бутурлин с тревогой посмотрел на Трубецкого, переспросил:
– Бежать? Да как же это возможно?! Если убежим, как дорогу найдём?
– И ведь ни у кого не спросишь, – прибавил Вейде.
Трубецкой, порадовавшись тому, что его сотоварищи тоже давным-давно, судя по реакции, думали о побеге, сказал:
– Пока везли сюда, я запоминал наиболее важные местные предметы: населённые пункты, реки, мосты, озёра.
– Ну и что? – снова заговорил Бутурлин. – Во-первых, не убежать. Часовые бдительны. Да если и убежим, тут же словят. Всё здесь чужое и все здесь чужие.
Трубецкой резонно напомнил:
– Если не убежим, сгноят нас здесь.
– Может, поменяют, – предположил Вейде.
– Чтобы менять, нужно пленить того, на кого менять, – заметил Трубецкой. – А наши, думаю, никого из ихних генералов в плен не взяли. Никого. Да что там генералов – офицеров-то вряд ли захватили. Так что-либо сами о себе позаботимся, либо здесь и сгинем. Неужто домой не хотите, неужто по женам, да детям не соскучились?
– Не о том речь, – проговорил Бутурлин. – Домой-то хотим. А ну как словят, да и.., – он провёл рукой по шее.
– По мне так – лучше рискнуть и домой прорваться, чем здесь ждать своего часа последнего, – продолжал убеждать Трубецкой. – От голода и холода передохнем. Кормят-то как? Нешто это еда? Хозяин собак так не кормит. Я даже не о добром хозяине говорю, а о злом, жестоком, ведь и тот так не кормит.
– Надёжи мало на то, что сложится дело наше, – наконец, сказал Бутурлин. – Ой, мало надёжи, но, ты прав, князь. Прав – что уж тут говорить?! Не выжить нам в плену, как пить дать не выжить. Так что решаться надобно… Надобно решаться. Ну? – повернулся он к Вейде. – Твоё слово теперь?
– Будь что будет, а только и мне тут не по душе торчать, – махнув рукой, решительно заявил Вейде.
– Тогда так… подсоберём еды немного. Ну хлеб хотя бы. Чтоб на первые дни. Здесь-то никуда не зайдёшь – сразу сдадут. А чуть дальше, глядишь, и придумаем что, – начал выкладывать Трубецкой свой давно продуманный план.
– Летом бы, – покачал головой Бутурлин. – Летом сподручнее, да и в лесу с голоду летом не помрёшь.
– Ясно, что летом лучше. Ясно, что сейчас замёрзнуть можно, да только до лета много воды утечёт. Может статься ещё дальше увезут. Или в острог запрут, – заметил князь. – Нет уж. Недаром говорят – куй железо пока горячо!
– Да вот только не горячо вокруг-то, –
– Должен вам ещё кое-что сообщить, – осторожно начал Трубецкой. – Слушайте…
И он в общих чертах поведал о тех предложениях, которые ему делали шведы. Ну и как бы подытожил:
– Так что обмена ждать бесполезно. Не поменяют. Будут держать и добиваться согласия служить им. Я согласия не дам, а потому конец для меня один. А потом и за вас возьмутся. Вы тоже на заметке. Недаром нас троих в столицу привезли.
Ну что ж, побег, так побег. Решили сначала часовых изучить – кто как ведёт себя, кто повнимательнее, а кто рассеян. Да и бдительность их усыпить своим примерным поведением.
Трубецкой сразу предупредил, что часовых жизни не лишать – связать крепко, да и запереть туда, где сами сейчас сидят.
– Отчего так? – спросил Вейде. – Нет, я не за кровь, а просто… Почему так?
– Не надо себе лишних проблем создавать. А то ведь глядишь и поводом это будет, чтоб нас.., – и он повторил красноречивый жест, который Бутурлин сделал в начале разговора.
Одна смена часовых показалась наиболее подходящей. Два немолодых уже шведа были как-то более спокойны и доверчивы. Пленники с самого начала вели себя смирно, ну а теперь и подавно старались показать, что ничего крамольного у них и в мыслях нет. Впрочем, часовым даже в голову не могло прийти, что русские генералы бежать вздумают. Куда же здесь убежишь?! До России не дойти.
Сарай стали слегка подтапливать, понимая, видно, что не выживут пленные в холоде, никак не выживут. Вот тут-то и сложился окончательно план побега. Во-первых, хлеба немного насушили. Во-вторых, подсушили солому и лапник. Да и серники подсобрали. И вот в ненастный день, когда морозы, было наступившие, снова сменили снег с дождём, изобразил Трубецкой, что плохо ему, а видно часовых предупредили, которого из пленников не только стеречь, но и беречь надобно. На то и расчёт. Прибежал один часовой. Руками развёл, напарника своего крикнул, и велел ему поспешать куда-то и кому-то сообщить о том, что случилось с пленным. А через минуту оставшийся с пленниками швед уже лежал с кляпом во рту и связанными накрепко руками. Причём связан был его же собственными ремнями.
Пленные бросились к лесу. Лес, что начинался неподалёку, был достаточно густым, и мог стать первоначальным убежищем. Погода же была такой, что следов не оставалось на земле. Важно только было выбрать какое-то неожиданное для преследователей направление, чтобы не вышли на след и не догнали.
Трубецкой понимал, что второй часовой наверняка уже сообщил о случившемся, да только ведь никто особенно не будет поспешать, чтобы взглянуть на пленного. Подумаешь… отлежится, да оклемается.
Так оно и было. Прибежал часовой, постучал в дверь, где располагалось ближайшее его начальство. Погода ненастная, вечер длинный. В доме все спали. Пока соображал проснувшийся офицер, что там случилось, пока одевался, не спеша, пока собирался, времени прошло вполне достаточно, чтобы беглецы могли добраться до леса и углубиться в него.