Бедный Павел. Часть 2
Шрифт:
— Конечно, слышали! — кивнул Соймонов, а Теплов устало прикрыл глаза в знак согласия.
— Вот это империю нашу тоже устроить не может! А Вы, Михаил Фёдорович, отправляетесь туда не только советы давать, но и думать над улучшением местных технологий, чтобы заводы не умерли, после наведения порядка! — тяжёлый был разговор, сложный. Люди они были умные и верные, но уж больно сложная задача стояла перед ними. На месте им должен был помогать ещё и тамошний губернатор Иван Орлов, который не мог в одиночку решить такую проблему. Да и войска я туда вместе с комиссией отправлял не просто так. Очень жарко им будет на Урале, но я на своих порученцев надеюсь.
Я планировал также, что какая-то часть Уральских заводов станет убыточной, и это позволит
Сейчас Урал производил восемьдесят процентов железа в стране, да ещё и почти всю медь. Ещё немного делали на Олонецких [75] , Замосковских заводах [76] и в Липецке, но там невозможно было говорить о нужных масштабах — в Карелии руда была бедная, плохо разведанная, населения мало, в Липецке уже не было леса — вырубили, очевидная перспектива было только у Баташевских заводов.
75
Карелия.
76
Ростово-Суздальская земля.
Глупость, конечно, большая — основными материалами в производстве чугуна и стали сейчас были железная руда и древесный уголь. Древесный! Каменный в этом процессе не был задействован вообще, так как в нём много всяких вредных для конечного продукта элементов. То есть если сейчас просто использовать для изготовления железа каменный уголь, то на выходе будем получать продукт мусорного качества, из которого что-то изготовить было бы невозможно — результат будет ломаться, рассыпаться и так далее. Поэтому для производства использовали только древесный уголь, то есть для металлургии нужен был ещё и лес, много леса.
Я же помнил про громадную стальную индустрию Приазовья в моём бывшем мире. И лес здесь сейчас был, но очень мало, и расходовать его для выплавки металла — нерационально. Однако в наместничестве в изобилии был каменный уголь, но мы не умели его использовать для производства железа. Такая технология была только в Англии, но она была слишком сложна и пока использовать её вне самой Великобритании не получалось. Я, конечно, ориентировал на её изучение всех, кого только мог и Ивана Эйлера, и свою разведку, и даже молодых людей, которые уезжали в Европу учиться металлургии. Но пока это не давало результатов.
Правда у нас была отлично разработанная ещё Ломоносовым технология так называемых пламенных печей, в которых топливо горит за стенкой, передавая расплаву только тепло. Да, Михаил Васильевич, такую печь применял для изготовления фарфора и стекла, но идея адаптировать её для плавки уже несколько лет владела умами моих металлургов, и результат должен был вот-вот явить себя.
Так что, я решил рискнуть и, не дожидаясь завершения этой работы, отдал приказ. Берг-Коллегия провела изыскания, и на уже разрабатываемых угольных копях на речке Саксагань мы будем закладывать металлургический завод, куда чугун и железо должны будут поставляться с Урала. Пока там мы будем пытаться строить новый центр металлообработки. Тула не должна оставаться единственным нашим промышленным районом в этой отрасли.
Слишком многое увязло именно в металле. Даже полевые кухни, которые были высоко оценены в армии, производить было тяжело — слишком дорого и мало, да и с глиняными горшками в консервном производстве мы возились не от хорошей жизни. Сырья у нас в металлургии делали довольно много, а вот перерабатывали ничтожное для нас количество. Ситуация стала меняться с открытием в Туле сначала одного, а теперь уже трёх заводов, в которых была основная доля Императорского приказа.
С самого начала заводы имели заказ на свою продукцию от казны, но казна имела право закупить не более трёх четвертей их продукции —
Пока нам инструмента хватало, но я предвидел рост его потребления на старых территориях в результате изменения культуры сельского хозяйства, которая должна была произойти позже. А самое главное, мы стояли на пороге перевооружении армии и создания Черноморского флота. Для этого нам должно было понадобиться огромное количество оружия. И вот возить его с Урала уже было бы накладно. Я хотел попытаться хоть немного опередить время и за счёт этих военных заказов создать второй металлургический центр именно в Таврии. Но делать на это ставку я не мог — ещё не было технологий и отработанной логистики. Так что основой перевооружения по-прежнему должен был оставаться Урал. А я надеялся…
Кстати, я принял вариант размещения нового завода на Саксагани, потому что мне очень понравилось название поселения углекопов там — Кривой Рог. Это вряд ли было совпадение, и я предпочёл поверить, что в моей реальности здесь размещались металлургические комбинаты не просто так. Кроме того, там уже копали уголь, там жили люди, которые не понаслышке знали о добыче и выплавке металла.
Я ушёл в работу, снова с головой. Отношения с Прасковьей вообще не выстраивались. Изначально мне не видны были с её стороны тёплые чувства ко мне, но и мама говорила да и я сам прекрасно понимал, что для юной девушки, которую оторвали от родного дома и познакомили со своим супругом и его страной всего за несколько дней до свадьбы, это очень сложно. Избранная мною политика заключалась в постоянных попытках бесед с ней и демонстрациях моей любви и заботы. Мною владели искренние надежды на лечение временем.
Прасковья же с ходу попыталась влезть в дела управления, а самое неприятное — назначений на должности. Однако её опыт в этой сфере не позволял ей на равных участвовать в заседаниях Кабинета. И я, и мама выслушивали её мнение, но не принимали её предложений. И пусть мы старались делать это в максимально корректной форме, но она восприняла наше поведение в штыки. Прасковья попробовала было давить на меня и маму, но получила твёрдый отпор и наши просьбы вести себя спокойнее.
Супруга стала ещё более холодна со мной, встречались мы только за едой и иногда на брачном ложе, если я настаивал, но и здесь Прасковья часто манкировала обязанностями, указывая на свои недомогания. В постели же моя жена была настолько пассивна, что я начал ощущать себя почти насильником, обременённым долгом завести наследника. Как-то вообще ничего не получалось. Я не мог понять её мотивы и желания, и она не становилась мне ближе.
Возможно, на её поведение влияло отсутствие рядом с ней друзей и родственников, которые вернулись в свои пенаты сразу после свадьбы. Или повлияло назначение прусским посланником в России самого Карла Вильгельма Финка фон Финкенштейна [77] — лучшего друга Фридриха Великого, который продолжал выстраивать максимально дружеские отношения между нашими державами в противовес союзу Австрии и Франции. Старый Финк был человеком весьма консервативных нравов и не поддерживал поведение моей молодой супруги, по этой причине её общение с родными и даже просто соотечественниками становилось минимальным.
77
Карл Вильгельм Финк фон Финкельштейн — (1714–1800) друг детства Фридриха Великого, крупнейший прусский дипломат, кабинет-министр, управляющий иностранными делами.