Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория
Шрифт:
Разглядывая свою левую руку, Гней Эдий указательным пальцем правой руки принялся поглаживать простенькую медную печатку, которую всегда носил на левом безымянном пальце, рядом с индийскими и парфянскими кольцами, алмазами, сапфирами и изумрудами, укравшими другие его пальцы. Я уже, помнится, описывал эту безвкусицу (см. 6, II).
— А еще через несколько дней, — продолжал Вардий, — с ростр на форуме глашатаи объявили, что замуж за Тиберия, ныне свободного от брачных уз, выходит Юлия, дочь Гая Юлия Цезаря Октавиана Августа, вдова Марка Випсания Агриппы, оплакавшая своего прославленного мужа и выдержавшая по нему положенный траур.
Вардий резким движением отдернул правый указательный палец от медной печатки, будто ожегся об нее. И, встревоженно на меня глянув, сообщил:
— Едва об этом услышав, я побежал к Фениксу. Клянусь тебе, я за него испугался!
«Всё знаю, Тутик, — сказал он еще до того, как я успел его поприветствовать, — знаю и не удивляюсь. Она ведь сама говорила, что ее постоянно приносят в жертву… Вот, снова принесли… Она потому и пришла ко мне, что захотела меня успокоить и как бы предупредить…»
Ни во взгляде Феникса, ни на губах, ни в голосе не было ни малейших признаков горечи. Он говорил со мной не как раненый, а как доктор с больным, объясняя и успокаивая.
«Так что зря прибежал, зря всполошился… Нельзя же ей, Внучке Солнца, долго быть вдовой. Не за меня же ей выходить, милый мой Тутик!.. Вот, выбрали самого достойного человека… из всех, из кого можно было выбрать… Нас с ней это замужество не касается. Нас теперь даже Юпитер не сможет разлучить… Помнишь, у Проперция?
Тот, кто безумствам любви конца ожидает, безумен: У настоящей любви нет никаких рубежей…Буду любить, как она просила, пока сил у меня хватит…»
Тут Феникс разжал кулак — он всё это говорил, что-то зажав в кулаке, — разжал, значит, кулак и показал мне колечко, которое лежало у него на ладони… Вот эту самую медяшку, которую я ношу на левой руке… Да, эту, эту, ты на нее смотришь… Феникс пояснил: «Это очень древнее медное изделие. Его изготовили еще до того, как люди научились из меди делать бронзу. Юлия это колечко вручила мне и сказала: пока сможешь любить меня — носи. А как только почувствуешь, что силы твои иссякли, выброси эту печатку в Тибр, с того места, с которого в мартовские иды выбрасывают в реку соломенные чучела стариков. Как только выбросишь — сразу тебе полегчает»… Так Юлия велела Фениксу. А он мне сообщил. А я тебе пересказываю.
Гней Эдий Вардий в очередной раз погладил колечко. Затем посмотрел на солнце, покачал головой и сказал:
— Ты, наверное, здорово проголодался. Пойдем, я накормлю тебя завтраком… Нет, пожалуй, уже сразу обедом.
Свасория шестнадцатая
Святилище Любви
I. Я так долго вспоминаю о Назоне… виноват, о Пелигне, что, честно говоря, Луций, мне уже давно кажется, что сам я стал Фениксом, что я влюблен в Юлию, дочь Августа, что я живу в Риме, хожу по его шумным улицам и тихим садам, заглядываю в храмы на форуме, на Капитолии, на Палатине, на Авентине и возношусь куда-то в поднебесье со своей безумной любовью!
Но никакой я не Пелигн и не Феникс. Я Луций Понтий Пилат, префект Иудеи, сижу у себя в кабинете во дворце Ирода Великого и вспоминаю свою юность, вернее, главным образом рассказы Гнея Тутикана, присвоившего себе странное имя Эдия Вардия.
Безумной любви я — увы! или слава Фортуне! — никогда не испытывал. И если взлетел когда-то, то сейчас, похоже, в любой момент могу вспыхнуть и рухнуть… Ладно бы в реку, как Фаэтон. Смерть моя может быть намного мучительнее и страшнее…
Солнце уже давно ушло из колоннады, там скоро наступят предвечерние сумерки. А я целый день никуда не выходил из дворца и ни с кем не встречался. Я жду только одного человека. Имя его я, конечно же, не назову… Человек этот совершенно незаметен. Потому что постоянно у всех на виду, и к нему так привыкли, что не обращают на него внимания… Этому человечку я еще вчера вечером — в понедельник, по еврейскому календарю — поручил следить за начальником службы безопасности Корнелием Афранием Максимом. Меня интересует каждый шаг моего верного помощника: когда и куда зашел, с кем разговаривал или как бы случайно встретился во дворце или за его пределами, может, что-то передал или подал условный знак. Любая мелочь может иметь значение, ибо Максим опытный и хитрый разведчик, изобретательный конспиратор. Слишком велика ставка! Я должен полностью доверять своему начальнику безопасности. А для этого мне приходится проверять каждый его шаг… Жаль, что мысли его я не могу подслушать. Как сейчас подслушиваю собственные мысли, якобы к тебе обращаясь, Луций Анней Сенека… Впрочем, я догадываюсь, что сейчас Максиму больше всего хочется встретиться с Публием Теренцием, трибуном двенадцатого легиона. Легион этот расквартирован в Антиохии. Но Публий часто наведывается в Кесарию и встречается с Корнелием Максимом. Сейчас Теренций в Иерусалиме. И, как мне стало известно, сегодня после заката солнца у них должна состояться очередная встреча в Нижнем Городе… Максим на нее пойдет? Или не пойдет? О чем они будут говорить, конечно, никому не удастся подслушать. Но тот человечек, имя которого я боюсь вспомнить, умеет читать по губам, и по выражению лица, по походке, по осанке, по движению рук может определить состояние наблюдаемых: взволнованы или спокойны, напряжены или расслаблены, довольны иль недовольны, приготовились к решительным действиям или собрались отдыхать. По этим внешним признакам иногда можно догадаться, о чем говорили и приняли или не приняли решение.
Информатора я ожидаю ближе к ночи…
Так на чем мы остановились, Луций?
Ну да. Вардий пригласил меня на обед. И мы отправились на его виллу, по пути ни о чем не разговаривая. Гней Эдий отдыхал от своей долгой свасории, а я его щадил и вопросов не задавал, хотя у меня их множество роилось.
II. Но прежде чем мы возлегли за трапезой, мой благодетель предложил принести жертву Венере и повел меня в домашнее святилище, о котором я упоминал (см. 8, III), но которое еще тебе не описывал. Оно находилось во втором перистиле, напротив «спальни Фанета». Дверь была заперта на засов. Над дверью был прибит керамический фаллос.
Вардий возложил себе на лысину миртовый венок, а мне протянул зеленый плат, который велел набросить на голову и на плечи. «Ты, насколько я знаю, еще не посвящен. Мирт тебе не положен», — заметил Гней Эдий и, отперев дверь, сначала меня пропустил внутрь святилища, а потом сам вошел и дверь за собой притворил.
Святилище было довольно просторным, таким, как соседняя с ним «спальня Протея». Оно также имело окно, выходящее на северную сторону и на бассейн. Стены покрывали яркие фрески, но не сплошные, а разделенные продольными и вертикальными полосами в так называемом «стиле канделябров». На левой стене — если стоять спиной к двери и лицом к окну — Венера и Вулкан, Венера и Марс, Венера и Либер, Венера и Нептун, Венера и Фавн, и кто-то еще из богов тоже с Венерой. На правой стене — Венера и герои: Анхиз, Эней, Парис, Аталанта, Адонис… Пока я эти изображения разглядывал, Вардий запалил двойной восковой факел и утвердил его в подставке возле центральной статуи, а со статуи осторожно стянул и бережно уложил у основания алтаря зеленое покрывало.
Такой статуи Венеры я никогда не видел. Она являла собой бронзовую копию греческой Афродиты Каллипиги. Ну, ты представляешь: богиня ниспустила с себя паллу, туника у нее задралась, она склонила голову к правому плечу и с улыбкой разглядывает свои обнажившиеся ягодицы, чуть согнув в колене правую ногу. Известное изображение. Но, дорогой Луций, обычная Каллипига стоит на постаменте. А эта, которая у Вардия, стояла на некой конструкции, представлявшей собой не то шар, не то колесо, вернее, несколько вставленных друг в друга колес, так что вместе они образовывали сферу. И еще: паллу она придерживала левой рукой, а в правой держала золотое яблоко. Именно так: из чистого золота яблоко было вставлено в медную руку Венеры! Я это потом узнал у Вардия, что из чистого золота…
— Я никогда не видел Венеру на колесе. Я думал, что на колесе изображают только богиню Фортуну, — сказал я.
— А Венера и есть Фортуна, — ухмыльнувшись, ответил мне Гней Эдий.
— То есть как это?
И Вардий принялся объяснять. Подойдя к алтарю, украшенному двумя позолоченными рогами, он стал разжигать на нем ладан и попутно мне объяснял, что римляне долгое время не знали Венеры; они поклонялись Юпитеру, небесному богу, Янусу, богу дома, Сатурну, богу сева, Церере, богине роста, Фавну, богу лесов, Марсу, воителю и защитнику общины, Термину, стражу межевых камней, а Венеры не знали. Венера прибыла с Энеем и сначала обосновалась в Сицилии, на горе Эрикс. В Риме она появилась только во время Второй Пунической войны. И сразу же стала расти ее слава. Сначала она потеснила Юнону и стала богиней честных браков. Затем у Фортуны отобрала любвеобильных женщин и стала называться Фортуной мужчин. Сулла избрал ее своей покровительницей и стал ей поклоняться под именем Венеры Счастливой. Помпей Великий нарек ее Венерой Победительницей. А божественный Юлий провозгласил ее Венерой Прародительницей, то есть основательницей своей династии и матерью всего римского народа.