Бегство из Центральной Азии
Шрифт:
Следователи грозились облить Акбара керосином и поджечь или забить его до смерти, но стойкое сердце старого воина не дрогнуло. Он оставался верен своему слову, своей чести, и смотрел на своих мучителей с глубочайшим презрением.
После долгих угроз комиссары дали ему короткую передышку, потом высыпали перед ним огромную кучу денег на стол, но не своих советских рублей, а старых российских банкнот, которые тогда очень высоко ценились местными жителями, и сказали ему:
– Смотри, здесь целое состояние для тебя. Только скажи нам, где Назаров, и можешь взять все это себе.
– Даже когда вы угрожали мне смертью,
Думается, что большевики признают только два чувства – страх за свою собственную жалкую шкуру и жадность. Другие человеческие качества им неизвестны.
В конце концов они отпустили Акбара, и он вышел на улицу. Староста этого русского села тихо подошел к нему и, взяв за рукав, прошептал:
– Молодец, Акбар. Ты мужественный человек!
Весна брала свое. Появились сизоворонки (Coracias sp.), – верный признак того, что пришло время работать на винограднике, и Акбар целые дни был занят подвязыванием виноградных лоз к шпалерам вокруг дома. Его маленькому сыну удавалось ловить в арыке мелкую рыбешку, он чистил и запекал ее в золе, а потом приносил и предлагал мне. Естественно, я отказывался, и он быстро и с большим удовольствием съедал их сам. Однажды утром дети принесли несколько пирожков, начиненных какой-то травой, пахнущей апельсином. Пирожки были действительно очень хороши, и я спросил, что это за растение? Маленькая девочка принесла мне немного листьев, это оказался бальзам (Melissa officinalis), который растет всюду по берегам арыков. Другое растение, которое они использовали, с молодыми листьями под вид щавеля, было тоже необычно хорошим. Потом пошли свежие овощи и с ними приятные изменения в скудной и грубой пище, которой я питался.
Как-то вечером дети принесли мне пригоршню каких-то земляных орехов, они были очень хороши – высококалорийны и применялись для лечения желудочных расстройств. Листья у них маленькие, продолговатые и дольчатые, но я не видел растение цветущим и поэтому не смог определить его вид. Такая жалость, что я не слышал о нем прежде.
Женщины Акбара были вольны ходить днем, куда им было угодно, и часто тратили на визиты весь день. Однако в мусульманской семье не считалось хорошей манерой женщине самой ходить на базар. Все, что ей нужно, должен купить муж или брат. Как-то Акбар принес домой огромный сверток материи, от которого женщины в доме были на седьмом небе от счастья, так как их платья-рубахи сильно износились. Они сразу сели за работу – кройку и шитье. Все было очень быстро сделано. Женщины на глазок разрезали ткань и сметывали куски вместе. Менее чем за час вся семья была одета в новые платья, а лица женщин и маленьких девочек сияли от счастья. В это же самое время они прокололи ноздри маленьким девочкам и продели туда кольца. Это был большой праздник для всех.
Однажды вечером Акбар сказал мне, что он решил развестись со своей второй женой. Они прожили вместе три года и имели маленького сына.
– Она совершенно бесполезна для меня, – объяснил он. – Она ничего не делает по дому, не помогает совсем и очень ленива.
На следующий день в двенадцать часов пришел мулла. Все сели вкруг, и мулла прочел соответствующую молитву. Потом подали плов, и на этом церемония закончилась. Часом позже Юлдаш повез разведенную жену с ребенком и вещами
Примерно в это время Камар-джан передала Акбару через своего мужа ультиматум: она требовала купить ей отрез набивного ситца на платье, новый халат и новые сапожки с галошами, иначе она оставит Юлдаша и уйдет прочь. Бедный муж, который безнадежно ее любил, был в ужасе от возможной потери, но хорошо понимал неисполнимость ее требований при нынешних обстоятельствах. Поругавшись с ним, Камар-джан ушла на целый день из дома. Вернулась она поздно вечером и, рыдая, устроила Акбару сцену.
– Сумасшедшая женщина, тахир, – сказал мне бедный Акбар. – Сейчас совершенно невозможно купить ей те вещи, которые она желает. Под большевиками все стало безумно дорого, а мы и так еле-еле сводим концы с концами. Если я куплю ей ткань на платье, то должен буду тоже самое сделать для всех других женщин. Почему я должен обидеть свою жену? Она работает в два раза больше, чем все другие, и никогда не жалуется и ничего не просит.
Его первая жена на самом деле была замечательной женщиной: воспитанной, работящей, с простыми и благородными манерами, удивительными для сартской семьи. Тохта-джан предложила простое средство:
– Устрой ей хорошую порку, – сказала она. – Когда я капризничала, ты поколотил меня, и я стала хорошей.
Но, как мы увидим позже, и она ненадолго стала хорошей.
Между тем несчастная старая лошадь, от работы которой зависела вся семья, становилась все слабее и слабее. Я обрабатывал огромную рану на ее спине марганцовкой, которую успешно использовал также для остановки диареи у детей, и вся семья смотрела на это, как на чудеса медицины.
Однажды ночью дикий крик Камар-джан разбудил нас всех. Она истерично рыдала над бедным дряхлым существом, которое лежало на боку и хрипело. Вся семья принялась плакать и причитать. Для них смерть лошади была равносильна потери друга, который кормил и служил семье преданно и верно много лет.
Следующим утром Акбар снял с павшей лошади шкуру, разрезал подсохшее, голубоватое, жилистое мясо на полосы и развесил его.
– Ты собираешься есть это мясо, Акбар? – удивился я.
– Нет, конечно же, нет, я продам его.
И видя мою оторопь при этом известии, успокоил:
– Все нормально, я перерезал ей горло и выпустил кровь, как положено. При этом я повторял надлежащие молитвы.
Весь день все были угнетены и несчастны, даже маленькие девочки перестали играть. Я дал Акбару денег. На следующий базарный день он купил хорошую молодую лошадь, и старая вскоре была забыта.
На базаре Акбар встретил одного из комиссаров ЧК, возвращавшегося верхом с несколькими солдатами с гор Чимгана. Комиссар остановил Акбара и сказал ему:
– Мы были в горах, высматривая Назарова в Чимгане, но там нет следов его пребывания. Я уверен, ты знаешь, черт тебя побери, где он и не хочешь сказать нам!
Вскоре после этого Тохта-джан пришла в мое убежище и сказала:
– Тахир, у Камар-джан есть злой умысел, она собирается пойти и рассказать Советам, что Акбар прячет русского в своем доме.
– Но она ведь знает, что мы все будем расстреляны, если она это сделает!
– Она говорит, что ей все равно. Тахир, дай этой дурной женщине сто рублей и успокой ее.