Бегство (Ветка Палестины - 3)
Шрифт:
Шли по асфальтовой дорожке в теплый мрак, - за спиной начался шум, рокот моторов, звенящие голоса. Саша оглянулся, - в ворота въезжали автобусы, из них выскакивали школьники.
Через минуту весь парк был плотно набит детьми, которые устраивались прямо на земле: натягивали брезентовые палатки, выгружали припасы, гремели огромными кастрюлями, поварешками. Саша постоял, слушая чьи-то строгие распоряжения и хохот школьников, затем догнал Дова, сказал смущенно, что в море еще не заходил, доктор прописал только бассейн: пятнадцать минут, ни минутой больше.
– А, так ты дисциплинированный?!
– не без удивления отозвался Дов. Годится!
Саша грохнулся на скользком и липком
Саша тут же вернулся: "Заложником я уже был..." Когда шли обратно, отмывшись под душем от непривычной жирной и соленой ванны, над кемпом гремел из автобусного репродуктора джаз. Саша постоял, отстукивая ногой полузабытый ритм. Девчушки танцевали рок. Сперва под джаз, затем под рекламные вопли. Самозабвенно изгибались девчушки; только одна из них остановилась, услышав, что музыка прекратилась. Остальным и дела нет.
Распоряжались учителя с автоматами "Узи", с ружьями на плече.
...
– Ружья? Это часть ландшафта, - пояснил Дов.
– Быт, из которого не выпрыгнешь... И вертолеты - быт. Ты что, струхнул малость?
Саша засмеялся, и Дов повеселел. Ночью в вагончик то и дело стучали. Видно, искали кого-то. Саша спросил по-английски, что случилось? Ответили бодро: "Мистейк!" (Ошибка!). И громко захохотали. Позднее мальчишечьи голоса звали у их окна своих подружек. Саша ругался про себя. Не вытерпев, вышел, объяснил вежливо: - Мистейк!
Мальчишки растворились в ночи. Никто из них не выказал смущения, не извинился. Утром Дов с удивлением узнал, что Саша спал плохо.
– Вчера смотрел на школяров, - Саша улыбнулся застенчиво, - душа отдыхала. А телесам отдохнуть не дали, черти!
Дов покачал головой: - Какая власть, такие дети. Как в зеркале. Быть смелым учат, а насчет такта руки не доходят. Да и кому учить? Где б я ни был, обязательно какой-нибудь герой в час ночи на твою улицу прикатит, гудит и орет-зовет кого-то во всю свою мощь: "Абра-ам!"
Утро было сказочным. Шуршали пальмовые листья, по краям жухлые, опаленные, а иные еще багровые, словно хранили в себе остатки ночного зарева. Перекликались маленькие птички с острым клювиком и красными перышками. "Уж не жар-птицы ли?", - спросил Саша, готовый поверить и в жар-птиц: Израиль - страна чудес! Он попросил не запираться в доме, а вести разговор на воздухе, в тенечке. Саша еще не вполне поверил, что окружающее не сказка, не сон. Все в душе пело, все казалось прекрасным. И даже когда жар-птица покакала на его рубашку, он сказал с чувством: - Замечательно!
Наскоро позавтракав, они двинулись по каменистым дорожкам к воде.
Вот отчего воздух казался ароматным, - от пахучих и будто распаренных сосенок, лиственниц. Лиственницы карликовые, как под Воркутой, за станцией Сивая Маска, где деревья жались к земле. Да вот дух тут отнюдь не полярный. Адское ущелье - первозданное. А в нем кондиционеры шуршат изо всех углов. Чудеса твои, Господи!
Уселись с Довом на горячем песочке, под навесом. Купальщики были в годах, а шумели, как дети. Они присаживались на корточки и подымались, точно выныривали из воды, крепко держась за плотик, привязанный к берегу. Новости обсуждались так громко и с такой экспрессией, будто собеседники находились на противоположных берегах Мертвого моря.
– Нам их не переорать, - сказал Дов, - отойдем в сторонку.
Саша обратил внимание на грузного старика, который, "выныривая" из воды, каждый раз восклицал: - А гут бохер Шимон Перес! (Хороший парень Шимон Перес!). Присядет, выскочит до пояса, и опять: -
– Заметил патриота?.. У тебя глаз - ватерпас, - сказал Дов без улыбки.
– Тут-то и есть наше главное несчастье... Старик из рабочей партии. Шишка на ровном месте. Славит своего босса Шимона Переса... Не слыхал о таком? Миллионщик и ...мессия израильского социлизма. Сорок лет о мире говорит. А так же о равенстве и братстве. Хоть бы шажок сделал. Я бы ему за шажок половину простил... О, нет, не псих этот ныряльщик. Черчилля так парламент встречал: "Что за парень этот Уинстон!" Традиция. Вроде судейского парика. Ныряльщик, видать, на пенсию уходить не хочет: вопит о верности своей партии даже в Мертвом море. Тут Саша болевая точка, скажу больше, историческое несчастье Израиля: наши взгляды, взгляды людей умеренных, ищущих замирения с арабами, выражает партия, заблокированная этими мертвяками. Да они бы и самому "гуд бохеру" салазки загнули, не спиши он, в свое время, киббуцным ротозеям миллиардные долги или, не дай Бог, отдай соседям прикарманенное... Я эту породу знаю. Нахлебался. В России их мертвецкий выбор сгорел без дыма. А здесь они еще пыжатся, хотя трещат по всем швам. Ежели вас, русских евреев, прилетит миллион-полтора, вы смоете их, как из пожарного брандспойта...
– Дов, - грустно сказал Саша.
– Я в партийные вожди не гожусь. Ни-ни! Навоевался на три жизни вперед. Теперь поспать бы на песочке.
– А тебя никто за уши на баррикады и не тянет. Тут не вожди нужны, честные ребята, с упрямым ослиным характером, которых не купят, не стравят. А ты, судя по этим бумагам, такой осел, что прямо загляденье.
Тут только Саша обратил внимание на папку Дова, в которой, кроме сделанных на той неделе записей, были собраны статьи об их московской группе. Статьи противоречивые, но о Саше двух мнений не было: пострадал за всех.
– Лады! Начнем, - сказал Дов, когда они поудобнее уселись на теплом песке, в стороне от самодельной купальни.
– Дов! Давай, не будем все это ворошить!
– Саша вздохнул.
– Что было, то сплыло.
– Хорошенькое дело! Лаврентий Берия автора книги о закавказских делах уничтожил, а себя объявил автором. Андропов вас, перестройщиков, в порошок растер, объявив перестройщиком самого себя. Большевистские ндравы! Убью и твое же присвою! Горбачев за кем начал след в след? За Андроповым, что ли, как он однажды обмолвился? Поиграли вожди в фальшивые картишки, будет!
– Дов помолчал, сказал с досадой, что, судя по бумагам, профессии и Саши, и его дружка-сокамерника Шимука Петро нужны Израилю, как рыбке зонтик. Шимук оперный певец. В Израиле нет оперного театра. Саша - геолог. Уголь искал, уран. В Израиле нет ни угля, ни других полезных ископаемых. "Что с вами делать, дорогие узники Сиона?" - И засмеялся.
– У вас одна дорога. В наше родимое правительство. Счастье, что оно пока об этом не догадывается!.. Ну, так! Прохлады, вижу, нам сегодня не дождаться. Пойду окунусь, а ты, Сашок, поразмышляй пока...
Саша лег на спину, подложив руки под голову. Глядя на белесое выгоревшее небо, задумался. Имена называть не будет, ясно. Тем более, самых рисковых ребят, которые прятали типографский шрифт. Кто знает, как там повернется, в России? Нет, одно можно. Андрюши Каплина*. Ему уже не повредишь...
Об Андрюше Каплине Саша решил рассказать все. И так, как было: в его роскошной посольской квартире на Кутузовском проспекте они и составляли свои прожекты переустройства России. Андрей первым сказал, что от болтовни и чтения самиздата надо двигаться дальше. Съездил в свою заколоченную мертвую вологодскую деревеньку, и понял, что не простит этого никому...