Бегущая могила
Шрифт:
Следующее дестабилизирующее происшествие произошло по собственной вине Робин: она отправилась к пластиковому камню на ночь раньше – по крайней мере, Робин думала, что она пришла на ночь раньше, но у нее не было возможности узнать, сколько лишних камешков она собрала, забыв, что она уже сделала это ранее днем. На самом деле она могла отсутствовать целых сорок восемь часов. Ее разочарование, вызванное отсутствием письма от Страйка и шоколада, было сильным. Кто-нибудь из агентства сейчас забрал бы ее разочаровывающее письмо, в котором не было никаких новостей, но она не осмелилась совершить еще
Она тихо радовалась, когда узнала, что ее группа впервые отправится в Норвич для сбора денег на многочисленные благотворительные акции ВГЦ. Это дало бы ей возможность проверить дату на газете и начать сбор камешков с нужного дня. Однако вскоре после завтрака Робин отозвала в сторону женщина со строгим лицом, которая никогда раньше с ней не разговаривала.
— Мазу хочет, чтобы ты сегодня осталась на ферме, — сказала она. — Ты должна пойти на грядки и помочь работникам.
— О, — сказала Робин, когда Бекка Пирбрайт вывела остальных членов группы из столовой, и некоторые из них с любопытством оглянулись на Робин. — Э… хорошо. Может, мне пойти туда сейчас?
— Да, — отрывисто сказала женщина и ушла.
Робин достаточно долго проработала на ферме Чепменов, чтобы распознать едва уловимые признаки того, что кто-то находится в немилости. За столом для завтрака с ней все еще сидело несколько человек, но когда она взглянула в их сторону, все быстро отвели взгляд. Чувствуя себя неловко, она поднялась на ноги и отнесла пустую миску из-под каши и стакан к тележке, стоявшей у стены.
Выйдя из столовой и направляясь к большой овощной грядке, на которой она никогда раньше не работала, Робин нервно размышляла о том, что же она такого сделала, что ее низвергли с разряда высокопоставленных рекрутов. Может быть, дело в том, что она недостаточно восторженно отнеслась к концепции духовной связи? Неужели Тайо не понравилась ее реакция на их разговор, и он доложил о ней своей матери? Или кто-то из жительниц общежития сообщил, что видел, как она покидала его ночью?
Она обнаружила несколько взрослых, сажавших семена моркови на овощной грядке, в том числе и сильно беременую Ван. Там же находилось несколько детей дошкольного возраста в миниатюрных алых спортивных костюмах. Среди них была белобрысая Цин, которую легко было узнать по волосам цвета одуванчика. Только когда ближайший к Цин мужчина выпрямился во весь рост, Робин узнала Уилла Эденсора.
— Мне сказали прийти и помочь, — сказала Робин.
— О — сказал Уилл. — Хорошо. Ну, здесь есть семена…
Он показал ей, что нужно делать, а затем вернулся к своей собственной посадке.
Робин подумала, не вызвано ли ее присутствием молчание остальных взрослых. Никто из них не разговаривал, кроме детей, которые скорее мешали, чем помогали, больше интересуясь тем, как собрать семена и углубить пальцы в землю, чем тем, как что-то посадить.
Над грядкой с овощами, которая находилась с подветренной стороны от свинарника, витал сильный запах. Робин работала уже несколько минут, когда к ней подбежала Цин. В руках у ребенка была грубо сделанная из дерева игрушечная лопата, которой она стучала по земле.
—
Ребенок с трудом передвигался по влажной земле.
Пока Робин, согнувшись вдвое и медленно двигаясь, разбрасывала семена в борозде, она краем глаза наблюдала за Уиллом Эденсором. Это был первый шанс приблизиться к нему, если не считать ночного разговора между ним и Лин, о котором он не знал, что она его подслушала. Он был молод, но его волосы уже редели, придавая ему вид хрупкости и болезни. Ускорив сев, она как будто естественным образом смогла занять место рядом с Уиллом, когда он вместе с Цин обрабатывал соседнюю борозду.
— Она твоя, не так ли? — сказала она Уиллу, улыбаясь. — Она похожа на тебя.
Он бросил на Робин раздраженный взгляд и пробормотал,
— Нет никакого “моего”. Это материалистическое владение.
— О, прости, конечно, — сказала Робин.
— Ты уже должна была понять это, — назидательно сказал Уилл. — Это же элементарно.
— Прости, — снова сказала Робин. — Я все время случайно попадаю в неприятности.
— Нет никаких “неприятностей”, — сказал Уилл в том же критическом тоне. — Усиливается духовная демаркация.
— Что это за духовная демаркация? — спросила Робин.
— Ответ, глава четырнадцатая, параграф девятый, — сказал Уилл. — Это тоже кое-что основное.
Он не старался говорить тише. Робин заметила, что другие садовники прислушиваются. Одна молодая женщина в очках, с длинными грязными волосами и заметной родинкой на подбородке, слабо улыбнулась.
— Если ты не понимаешь, почему произошло духовное разделение, — сказал Уилл, не получив ответа на свой вопрос, — тебе нужно петь или медитировать… Цин, Не делай этого, — сказал он, потому что маленькая девочка уже копала своей деревянной лопаткой там, где он только что похлопывал землю над семенами. — Пойдем, возьмем еще семян, — сказал Уилл, встал и повел Цин за руку к ящику, где лежали пакеты.
Робин продолжала работать, размышляя о разнице между Уиллом в присутствии церковных старейшин, когда он выглядел сгорбленным и побежденным, и Уиллом здесь, среди фермеров, где он казался самоуверенным и догматичным. Она также спокойно размышляла о лицемерии молодого человека. Робин видела явные признаки того, что Уилл и Лин пытаются поддерживать родительские отношения с Цин вопреки церковному учению, а разговор, который она подслушала в лесу с Лин, доказывал, что он пытается помочь ей избежать духовной связи с каким-то другим мужчиной. Робин задавалась вопросом: то ли Уилл не замечает, что нарушает предписания ВГЦ, то ли его лекторский тон был рассчитан на благо слушателей.
Словно прочитав мысли Робин, девушка в очках сказала с сильным норфолкским акцентом,
— Ты не выиграешь у Уилла в знании церковной доктрины. Он знает ее вдоль и поперек.
— Я не пыталась ничего выиграть, — мягко ответила Робин.
Вернулся Уилл с Цин на буксире. Решив поддержать разговор, Робин сказала:
— Это замечательное место, где растут дети, не так ли?
Уилл лишь хмыкнул.
— Они, в отличие от меня, с самого начала знают, как правильно поступать.
Уилл снова взглянул на Робин, затем сказал: