Бекар
Шрифт:
Было ещё два дня, которые Василий и Аня смогли отдать растущему чувству, перерываясь для встреч с журналистами, мастер-классов, посещения концерта симфонической музыки столичных мастеров. Кроме того, давала о себе знать ненавязчивая, но всё же осязаемая опека Изольды Матвеевны.
Ох уж эта тактичная Изольда Матвеевна! Входя в последний день, уже ближе к полуночи в номер, где она жила вместе с Аней, учительница смущенно произнесла:
— Простите, но вынуждена прервать вашу идиллию, завтра тяжелый день.
— Это вы нас простите, Изольда Матвеевна, — встречно извинился Василий, выпуская
— Последний период творчества! Балакирева! — Изольда Матвеевна еле сдержала смех. — Может, мне тоже высказать свои суждения по этому поводу?
— Нет, не стоит, Изольда Матвеевна, мы уже всё обсудили. — И он выскользнул за дверь.
— Ну-ну... — то ли одобрительно, то ли иронично качала головой учительница.
А Василий возвратился в номер, где жил вместе с Антоном Брюховецким, весьма тучным флегматиком, которого в музыкалке прочили во всемирные теноры, а в школе общеобразовательной дразнили прозвищем Непаваротти.
— Завтра домой, — грустно сказал Василий.
— Завтра домой, — согласился Антон.
— Может, рванём куда-нибудь, а то когда ещё попадём в город?
— Да не-е... Не хочу. Надо выспаться.
Другого от Антона ждать не приходилось.
Но и Василий быстро согласился с таким решением. Спать так спать. Во сне можно быть с Анной. И если правильно настроиться, никто им не помешает, никто не ворвётся в загадочную и легкую ткань сна.
На обратном пути одиннадцать часов они сидели рядом в стареньком, скрипящем на каждом ухабе «ПАЗике». Все одиннадцать часов тихо разговаривали, и Василий держал Аню за руки. Изольда Матвеевна маячила где-то впереди, перебрасываясь ничего не значащими фразами с водителем, Антон хрустел чипсами, другие пели песни или, наоборот, закрывались от мира наушниками плееров. В дорожном кафе Василий накрыл для Ани отдельный столик. Благо, что первое место в конкурсе поощрялось премией, равной месячному заработку отца. На эти деньги он купил подарки и отцу и маме. И Ане...
Велико же было их удивление, когда на повороте к посёлку они увидели знакомый «Форд-мондео». На трассу Брагин без прав выезжать боялся, ну а в таёжных дебрях гаишников не сыскать. На этом повороте останавливались все водители, возвращаясь в поселок, было такое неписаное правило. Традиция. И Брагин рассчитал точно. Как только ребята высыпали из автобуса размяться, он уже стоял у входа.
— Ну, как успехи?
— Мы везём первое место, — опередила всех Изольда Матвеевна.
— Поздравляю, Василий, — нисколько не сомневаясь, кто обладатель приза, протянул пятерню Виктор.
— Спасибо.
— А я, собственно, за вами. Чего вам в автобусе кости трясти. Долетим с ветерком. Аня, ты как?
— Я как Вася, — робко ответила Аня.
— Ну, тогда поехали. Изольда Матвеевна, вы не возражаете? — спрашивал так, будто приказывал. Было что-то такое в голосе Брагина, какой-то особый тон врождённой наглости, возразить на которую рискнёт не каждый.
— Но я отвечаю за жизнь и здоровье ребят, — смутилась Изольда Матвеевна.
— Да, если хотите, мы поедем сразу за вами или чуть впереди.
— Н-ну... Не знаю...
— Лады, Изольда Матвеевна, я вашего победителя сразу к
Василий стоял растерянный. С одной стороны, Виктор не сделал ничего, что нарушало их джентльменский спор, который Морозов считал уже выигранным, с другой — надо было ещё об этом сказать Брагину, а сделать это по тем же условиям могла только Аня, с третьей — не было ни одной мало-мальской причины, чтобы отказываться.
— А можно я с вами? — высунулся из двери автобуса Антон, который посчитал, что совместное с Морозовым проживание в гостиничном номере делало их почти друзьями.
— Не, там ещё Возя, — так ласково Брагин порой называл Вознесенского. — Тесно будет. Разве что стройная Изольда Матвеевна поместилась бы.
— Нет-нет, я с ребятами, — отмахнулась учительница.
— О, Паваротти, лови компенсацию, — Виктор с улыбкой бросил Антону шоколадный батончик, чем вызвал бурю благодарности вновь проголодавшегося Брюховецкого.
Самое неприятное произошло в салоне «Форда». Макс с ехидной улыбкой торчал на заднем сиденье, Аню Виктор посадил вперёд, рядом с собой, и Василию пришлось довольствоваться компанией Вознесенского, который не преминул съёрничать:
— Садись, Маэстро, места для пассажиров с детьми свободны.
5
Нет, это ничем не напоминало классический любовный треугольник. Это был отрезок, на концах которого находились Василий и Анна, а в центре маячила точка Брагина. Плюс ко всему отрезок этот то тут, то там пересекали хаотичные лучи Вознесенского. Стоило Василию выбрать время, чтобы побыть с Аней наедине, как словно по наитию появлялся Виктор, а если не сам Брагин, то разыскивающий его Макс.
Аня снова погрузилась в себя, заставив Василия гадать и мучиться, что означали те три дня на конкурсе. Что, в конце концов, означали те минуты у нее дома, которые всякий раз возвращались в его воображение захватывающим дух видением. Но, как бы ни сильна была страсть, видение с каждым днём таяло. В него по-прежнему разнузданно врывался Брагин, который к тому же подчеркнуто соблюдал условия соглашения. Аня молчала, Василий страдал, Виктор не снижал молодцеватого напора.
Но ведь должна же быть в поведении девушки хоть какая-то логика?
На Новый год Василий подарил Ане недорогую золотую цепочку, купленную в городе во время конкурса. Брагин часом позже ответил золотыми сережками, которые, разумеется, стоили много больше. Ни то, ни другое, Аня не хотела брать, пришлось уговаривать вместе. Потом был новогодний бал, где два кавалера, как заведенные, по очереди приглашали свою возлюбленную на танец.
В конце концов это стало настолько смешным, что Аня просто ушла со школьного вечера, попросив обоих не провожать её.
— Пат! — прокомментировал ситуацию Брагин и направился с друзьями в кафе.
Василий пошёл домой. Запершись у себя в комнате с телефоном, после некоторых сомнений он набрал номер Гордеевых. Позвонил удачно — ответила Аня.
— Это я, — начал он.
— Слышу, — ответила Аня.
— Я хочу спросить… — с мыслями он так и не собрался.
— О чём?
— Ань, ты меня будто специально мучаешь.
— А ты меня?
Некоторое, довольно длительное время они молчали, вслушиваясь в дыхание друг друга.