Белая львица
Шрифт:
Валландер заметил, что мягкий и вместе с тем отчетливо предупредительный тон Роберта Окерблума действует ему на нервы.
– В первом вопросе я не очень-то уверен. У вашей жены есть проблемы со здоровьем?
Окерблум посмотрел на него с удивлением:
– Нет. С какой стати?
– Просто я подумал, вдруг она узнала, что у нее какое-то тяжелое заболевание. В последнее время она ходила к врачам?
– Нет. И вообще, если бы она заболела, то непременно сказала бы мне.
– Есть тяжелые болезни, о которых люди порой предпочитают не рассказывать. По крайней мере, им нужно несколько дней, чтобы собраться с духом и с мыслями. Ведь нередко больному приходится утешать того, кому он сказал о своей болезни.
Прежде чем ответить, Роберт Окерблум задумался:
– Я уверен, ничего такого не было.
Валландер кивнул и продолжал:
– А как насчет алкоголя? В этом плане у нее все в порядке?
Роберт Окерблум вздрогнул.
– Почему вы об этом спрашиваете?
– помолчав, спросил он.
– Ни она, ни я алкоголем не увлекаемся, в сущности в рот не берем.
– И все-таки шкаф под мойкой заставлен крепкими напитками, - сказал Валландер.
– Мы не против, когда другие выпивают. В разумных пределах, конечно. Иногда к нам приходят гости. Даже такая маленькая риелторская контора, как наша, временами устраивает так называемые презентации.
Валландер кивнул. У него не было причин не принимать этот ответ. Он достал из кармана наручники и положил их на стол, пристально наблюдая за Робертом Окерблумом.
Как он и ожидал, на лице Окерблума отразилось недоумение.
– Вы хотите задержать меня?
– спросил он.
– Нет. Эти наручники я нашел в нижнем ящике левой тумбы, под пачкой писчей бумаги, в вашей конторе наверху.
– Наручники… я никогда раньше их не видел.
– Поскольку вряд ли их положили туда ваши дочери, остается допустить, что они принадлежали вашей жене, - сказал Валландер.
– Ничего не понимаю.
И вдруг Валландер понял, что Окерблум лжет. Еле заметная модуляция голоса, легкая неуверенность во взгляде. Вполне достаточно, чтобы Валландер заметил.
– Кто-нибудь другой мог положить их туда?
– Не знаю. У нас бывают только члены нашего прихода. Не считая гостей на презентациях. Но они наверх не поднимаются.
– А еще?
– Наши родители. Кое-кто из родни. Подружки девочек.
– Довольно много народу, - заметил Валландер.
– Ничего не понимаю, - повторил Роберт Окерблум.
Конечно, не понимаешь: как умудрился забыть про них и не спрятать, думал Валландер. Вопрос в другом: что они означают?
Впервые комиссар задал себе вопрос: не мог ли Роберт Окерблум убить свою жену? Но тотчас отмел эту мысль. Наручников и лжи маловато, чтобы опровергнуть все прежние его допущения.
– Вы правда не можете объяснить, что это за наручники?
– переспросил Валландер.
– Пожалуй, стоит напомнить вам, что закон отнюдь не запрещает держать дома наручники. Никакой лицензии на них не нужно. Не разрешается только почем зря заковывать людей.
– Вы думаете, я лгу?
– спросил Роберт Окерблум.
– Я ничего не думаю. Я просто хочу знать, почему эти наручники были спрятаны в письменном столе.
– Я уже сказал, что не понимаю, как они попали в дом.
Валландер кивнул. Пока нет нужды прижимать его к стенке. До поры до времени. Может, этот брак прикрывает извращенную и даже весьма драматичную сексуальную жизнь? Может, этим в свою очередь и объясняется исчезновение Луизы Окерблум?
Валландер отодвинул чашку в знак того, что разговор окончен. Наручники он опять сунул в карман, предварительно завернув в носовой платок. Может, эксперты установят, для чего их использовали.
– Пока все.
– Комиссар встал.
– Как только что-нибудь выяснится, я вам сразу сообщу. А вы приготовьтесь, нынче вечером начнется тарарам, когда выйдут газеты и новости по местному радио. Но будем надеяться, конечно, что это нам поможет.
Роберт Окерблум молча кивнул.
Валландер пожал ему на прощание руку и пошел к машине. Погода снова менялась. Дождь уже только моросил, ветер стал потише. Комиссар заехал в кондитерскую Фридульфа, что возле автобусной станции, выпил кофе и съел парочку бутербродов. Было уже полпервого, когда он опять сел в машину и поехал на пожар. Припарковался у ограждения и увидел, что от дома и сарая-пристройки остались только дымящиеся руины. Но криминалистам пока рановато приниматься за дело. Он подошел поближе к очагу пожара и поговорил с брандмейстером Петером Эдлером, которого хорошо знал.
– Водой заливаем, - сказал Эдлер.
– Больше ничего не сделаешь. Это что, убийство путем поджога?
– Понятия не имею, - пожал плечами Валландер.
– Ты не видал Сведберга или Мартинссона?
– По-моему, они уехали обедать. В Рюдсгорд. А подполковник Хернберг увез своих промокших солдат в часть. Но они вернутся.
Валландер кивнул и отошел от брандмейстера.
Поодаль, в нескольких метрах, стоял проводник с собакой. Полицейский жевал домашний бутерброд, а собака усердно копала лапой мокрую, прокопченную землю.
Внезапно собака заскулила. Полицейский раз-другой нетерпеливо дернул поводок, потом решил глянуть, что она там отрыла.
Увидев, как он вздрогнул и выронил бутерброд, Валландер с любопытством окликнул:
– Что нашла собака?
Полицейский обернулся к нему. Он побледнел как полотно и дрожал.
Валландер подбежал и нагнулся к земле.
В грязи лежал палец.
Черный палец. Не большой и не мизинец. Но человеческий палец.
Валландеру стало очень не по себе.