Белларион
Шрифт:
— Против этого трудно возразить, — вставил граф Спиньо, и двое или трое заговорщиков согласно кивнули.
Но Барбареско, Казелла и Лунго не собирались отступать.
— Почему никто во дворце не узнал вас, если вы служите там переписчиком?
— Даже если кто-то и узнал, так что из этого? Разве одно противоречит другому?
— Кто может поручиться за вас? — сурово спросил Барбареско, и все присутствующие, казалось, затаили дыхание, ожидая ответа Беллариона.
— Вы требуете доказательства, что я приемный
— Хотя бы этого, петушок, — угрожающе произнес Казелла, и Белларион заметил, что его пальцы крепче сжались на рукоятке кинжала. Положение становилось критическим.
— Хорошо, — решительно сказал он. — Пускай один из вас съездит в Чильяно и узнает у аббата монастыря Всемилостивой Божьей Матери имя ребенка, которого Фачино много лет назад оставил там, а заодно попросит аббата подробно описать его.
— Но что это докажет? — нетерпеливо вскричал Барбареско. — Разве мы сможем убедиться в том, что вы не шпион?
— Конечно, нет, — согласился Белларион. — Но хотя бы частично ваши подозрения рассеются. Остальное может подождать.
— А тем временем… — начал Казелла.
— Тем временем я в ваших руках, — перебил его Белларион. — До Чильяно и обратно не более дня пути верхом. Неужели вы настолько кровожадны, что не в силах потерпеть до тех пор, пока все не проверите?
Они принялись обсуждать судьбу Беллариона, и в конце концов, не без влияния графа Спиньо, взявшегося защищать юношу, его решили запереть на чердаке в доме Барбареско и отправить гонца в Чильяно. Барбареско, Казелла и Спиньо отвели Беллариона в грязную темную каморку, в которой не было ни окон, ни мебели и лишь в углу была брошена и прикрыта мешковиной куча соломы, заменявшая кровать несчастным постояльцам, попадавшим сюда. Беллариону связали руки за спиной, и Казелла не удержался от замечания, что с большей радостью затянул бы веревку вокруг его шеи.
Они заперли дверь и ушли, а Белларион еще долго стоял в темноте и слушал, пока звуки их шагов не затихнут в глубине дома. Затем он подошел к убогой лежанке и неловко опустился на нее.
Мог ли он представить себе, выходя неделю назад из монастырских ворот, что в первом же оказавшемся на его пути городе он впутается в дворцовые интриги и, рискуя жизнью, возьмется защищать интересы совершенно незнакомой ему молодой женщины, которой сам он, очевидно, совершенно безразличен? Рыцарство — только так можно было назвать такое безрассудное поведение. Что ж, подумал он, если ему суждено выйти отсюда живым, он сделает все возможное, чтобы эта напасть никогда более не приставала к нему.
У него также появились серьезные сомнения насчет справедливости изобретенного им силлогизма, доказывавшего отсутствие зла в мире. Зло действительно существовало, — о чем свидетельствовал и весь опыт, приобретенный им за истекшую неделю.
Он устроился поудобнее на своем ложе и прикинул шансы на спасение. По его мнению, они были достаточно высоки: конечно, к нему могли подослать убийцу и разделаться с ним, пока он лежал тут связанный и беспомощный, но среди заговорщиков, несомненно, находился предатель, и на его помощь Белларион возлагал сейчас все свои надежды.
Время тянулось медленно, и Белларион успел даже задремать, когда скрип ключа в замочной скважине заставил его сердце лихорадочно забиться. Напряженно вглядываясь в окружавшую его черноту, он с трудом уселся на соломе.
Дверь тихонько отворилась, и на пороге появилась высокая фигура человека, державшего в одной руке фонарь, а в другой — кинжал. Человек шагнул в комнату, и в луче света на секунду вырисовались худощавые, орлиные черты его лица.
— Я успел заждаться вас, граф Спиньо, — усмехнулся Белларион.
Глава XII. ГРАФ СПИНЬО
Спиньо поставил фонарь на пол и подошел к Беллариону.
— Ш-ш! Тихо! — прошипел он. — Перевернитесь на другой бок, чтобы я мог освободить вас.
Беллариона не пришлось долго уговаривать, и ловким движением граф разрезал веревки, стягивавшие руки пленника.
— Теперь снимайте обувь. Быстрее!
Негнущимися пальцами Белларион с трудом стянул башмаки. Несмотря на все свои недавние размышления, теперь, когда перед ним замаячил призрак свободы, он вновь почувствовал себя странствующим рыцарем. Тем временем Спиньо шептал ему на ухо:
— Нам нельзя идти вместе. Дайте мне пять минут, чтобы спуститься вниз, и лишь тогда следуйте за мной.
Белларион тяжело поднялся на ноги и серьезно посмотрел на него.
— Но если мой побег откроется… — начал было он.
— Никто и не подумает показать на меня пальцем, — нетерпеливо перебил его Спиньо. — Сегодня они остались ночевать здесь, но я сделал вид, что у меня срочные дела, и распрощался с ними. Затем я спрятался в укромном месте внизу и дождался, пока все уснут. Представляю, как они вцепятся друг другу в глотки завтра утром, — мрачно усмехнулся он, довольный своей хитростью. — Я возьму фонарь. Вы знаете дом лучше меня и без труда найдете дорогу. Постарайтесь только не греметь — иначе вам несдобровать.
— Раз вы берете фонарь, оставьте мне на всякий случай хотя бы кинжал, — попросил Белларион.
— Держите, — ответил граф и отстегнул от пояса оружие.
Он нагнулся было за фонарем, но Белларион остановил его.
— Подождите минуточку, — сказал он.
— Что еще? — с нетерпением в голосе проговорил Спиньо, выпрямляясь. И прежде чем он что-либо успел понять, Белларион быстрым и точным движением вонзил кинжал в грудь несчастного графа. Тот даже не вскрикнул, и Белларион успел подхватить его тело прежде, чем оно навзничь рухнуло на пол.