Белоэмигранты на военной службе в Китае
Шрифт:
12 февраля 1925 г. Запомнить названия китайских деревень невозможно, все какие-то Цинлу, Цзинь-фу, Эрда-фу и т. д. Кроме того, по существу, отдельных деревень нет, строго говоря, провинция – одна сплошная деревня. Я никогда не думал, что местность может быть так густо населена. На пространстве нашей четверти десятины стоит фанзешка, в которой живет семейство из десяти душ! Кого тут только нет! И бабушки, и дедушки, и ребятишки всех возрастов. Все спят на канах, там же чифанят, тут же умирают и родятся. И вот на этом кусочке все и работают. Да мало того – тут же еще несколько холмов – это могилы предков и умерших родственников. Их хоронят тут же, на своем участке поля. Китайские крестьяне – очень хорошие, смирные, страшно
Стоим на дневке. Стараюсь следить, чтобы наши молодцы не грабили, зато трудное дело с женщинами: часты случаи изнасилований китаянок. Китайцы нас скорее боятся, с некоторым страхом называют «ламозами». Так и видно, что они хотят, чтобы мы поскорее от них ушли. Да это и понятно, ведь все время их разоряет гражданская война, грабят хунхузы и т. д.
15 февраля 1925 г. Проходим китайские деревни. Часто приходится высылать разведку. Говорят, что недалеко бродят части У Пэйфу. Крестьяне-китайцы с любопытством смотрят на наши походные кухни, и ребятишки, невероятно сопливые и чумазые, с наслаждением лопают остатки каши из чумизы, сваренной по нашему способу, с салом.
20 февраля 1925 г. Уже третий день продвигаемся «с боями», т. к. мы вошли в соприкосновение с противником. Бои, собственно говоря, относительные – китайцы почти не выдерживают нашего огня и после небольшой перестрелки обычно отступают. Своих крестьян по большей части они поголовно грабят, на этом основании с ними поступают и наши, причем обнаруживают удивительное чутье по части выискивания таянов, то есть припрятанных серебряных долларов. Китайцы не знают никаких сберегательных касс и банков и прячут деньги у себя, на своей территории. Генерал Нечаев издал приказ, угрожающий расстрелом за мародерство. Это, кажется, несколько отрезвило наших молодцов. Народ – хороший, но все ведь – харбинские ночлежники, в большинстве своем – люди отчаянные, что им терять?! Они и пошли-то сюда только для того, чтобы вволю пограбить!
25 февраля 1925 г. О-ин случайной пулей нетяжело ранен в ногу. А так потерь у нас до сих пор нет. Противник отступает, мы все время продвигаемся вперед, делая дневки, словно на маневрах. Генерал Нечаев – постоянно впереди, в цепях, со стеком в руке, стоит себе под пулями – хоть бы что. Кажется, его адъютант, штаб-ротмистр Квятковский, из-за этого не всегда себя хорошо чувствует.
1 марта 1925 г. До Таянфу осталось три перехода. Китайцы начали оказывать более серьезное сопротивление. Говорят, что будто бы у них чуть ли не русские инструктора из СССР. Во всяком случае, теперь они наш огонь выдерживают хорошо, да и сами стрелять стали намного лучше, так что иной раз приходится, находясь в цепях, вырывать даже окопы, укрываясь от их пуль. Генерал Нечаев говорит, что послезавтра подойдем к Таянфу.
10 марта 1925 г. Бои приняли неожиданно упорный характер – дело даже доходило до штыкового удара, от которого китайцы в панике бежали, не приняв его. Нечаев, как всегда, впереди, ведет части в бой. Слева от нас – наш 3-й батальон, справа – 2-й. Я – в резерве второй день. В отряде уже есть потери – убит поручик Лукьянов и шесть нижних чинов.
18 марта 1925 г., Таянфу. Утром 15-го числа, можно сказать, на плечах противника, после упорного
19, 20 марта 1925 г., Таянфу. Таянфу – типично китайский город. Скученное население, одна широкая пыльная улица, от которой в стороны расходятся узенькие улочки, застроенные маленькими грязными фанзами. Все целыми днями торгуют, кто чем. На каждом шагу – харчевки. Менялки – закрыты, большие лавки – тоже, т. к. город дважды подвергался разграблению китайскими солдатами. Они грабили главным образом купцов, большие магазины, менялки и пр. О Кострове сведений нет. Он по собственной инициативе двигается дальше по железной дороге на Кайфын.
22 марта 1925 г. Костров продвигается вперед, забирает массу пленных. Он совершенно оторвался от главных сил, и возникает опасение, как бы он не попался, если китайцы узнают, что его никто не прикрывает.
2 апреля 1925 г., Таянфу. Сколько здесь простоим – неизвестно. Надо привести в порядок части, пополнить запасы патронов. Для продолжения наступления надо подождать подхода наших кавалерийских частей, которые еще оставались в Цзинани, поскольку они еще не были готовы к походу.
Операции расширяются, и части нашей группы совместно с китайской бригадой идут на юг. Командир последней генерал-майор Бао – храбрый офицер и хороший командир. Он отлично командовал полком в начале кампании, а затем получил бригаду.
3–5 апреля 1925 г. Наш полк погрузился в поезда и отправился обратно в Цзинань для того, чтобы развернуться в дивизию. Тут остаются броневой дивизион, заслон из отрядов пехоты и кавалерии (эскадрон). После переформирования планируется взятие Кайфына и затем – начало операции в сторону Тяньцзина и Пекина. Чжан Цзучан непременно хочет сесть на пекинский престол.
20 апреля, Цзинань. Снова на зимних квартирах. Говорят, что начальником штаба дивизии назначат полковника А. А. Тихобразова. Ходят слухи, что человек он – хороший. Штаб расположился за городом, в трех верстах по шоссе, проложенному еще немцами, в бывших же немецких казармах. Тут в мирное время стояла какая-то охранная германская часть.
Дело ставится хорошо и широко: говорят, что заводят собственный оркестр, закончено формирование личной охраны Дубаня из русских. Наша бригада переименована в 65-ю дивизию особого назначения, куда входят все русские части. Имеется артиллерия, формируется кавалерийский полк и казачьи сотни. В занятых городах учреждены этапные пункты. Зато усиливаются и интриги, каждый тянет в свою сторону. Меркулов думает о том, как бы побольше нахапать, и воровство, по-видимому, идет просто оглушительное. Сыновей своих он попристроил: двоих он поставил во главе контор, которые учредил в Дайрене и Тянцзине, а третьего устроил майором китайской службы и определил при своей особе в качестве «штаб-офицера для поручений». Этот последний целыми днями, сидя в штабе, пьянствует или уезжает в Тянцзин, где пропадает по барам.
1, 2 мая 1925 г., Цинан. Начинается ужасающая жара. Одновременно душно, пыльно и как-то мокро. Ничего не хочется делать. Мучает жажда, но выпьешь воды – так беда, сразу разморит.
У нашего Дубаня – 22 жены. Как говорят, из них несколько русских. Он устроил у себя банкет, конечно, пригласил Нечаева, Меркулова и нашего Чехова. Дубань говорил, что любит русских. Он всегда защищает провинившихся нижних чинов и запрещает расстреливать русских солдат. Он не раз заявлял: «Китайский люди – много, его можно расстреливать, а русских – нет, его – шибко хороший солдат».