Белоэмигранты на военной службе в Китае

Балмасов Сергей

30 мая. Деревня Ма-дя около г. Чин-юн-сен. Второй день ведем бой за обладание этим городом. Вчера была страшная жара. Бой начался часов в 10. Пришлось походить пешком и поездить по этой жаре. Пули свистели везде и всюду, так как по нам стреляли со стен крепости. Я очень устал, так как выступил сюда в 5 часов. Встал же значительно раньше, полчетвертого утра, и до позднего вечера не мог лечь. Два раза все же лежал, чтобы отдохнуть, а то сердце уже плохо работало. У нас убит пулеметчик, вахмистр Белоусов, ежемесячно переводивший деньги семье. В Мукдене у него были жена и ребенок. Белоусов не раз просил его отправить в отпуск, но наши мудрецы препятствовали. Жаль мне его очень, так что это напрасная потеря. Ранило в руку всадника Молодцова. Пуля пробила ему карман кителя, записную книжку, письма и ранила в мускул левую руку. Пока он выбирался из цепи, потерял много крови. Ни он сам, ни кто другой не догадались перетянуть ему руку выше ранения. Оказывается, до сих пор не додумались показать и рассказать людям, как надо делать перевязки. Ночью меня разбудили в 3 часа. Кто-то обстрелял 1-й эскадрон, который был выдвинут вперед к юго-западу. Возможно, это были части, выбравшиеся из крепости. Но Касаткин даже не смог определить, с какой стороны его обстреливали, и прикатил прямо сюда. Вернул его со взводом на старое место, чтобы узнать, в чем дело. По сведениям от жителей, выстрелы были со стороны каких-то проходящих частей. Стрельба была большая, но возможно, что стреляли сами жители или вели огонь из крепости. Это у них принято по ночам. Город стойко держится, что удивляет по китайскому масштабу. Вчера мы выпустили по нему 83 снаряда. У нас – пушки и пулеметы, а у них – только винтовки да «маузеры», да еще фальконеты, не приносящие никому вреда. Вчера к вечеру был получен приказ прекратить огонь и отойти в Ма-дя. С городских стен все время по нам был огонь. Послали к

ним переговорщиков, там заявили, что город откроет ворота, как только уйдут наши войска. На деле же город все еще борется. Говорят, что его оборону возглавляет начальник уезда, другие говорят, что начальник полиции, отказавшийся сдаться и продолжающий борьбу. Сегодня отправил на грузовике раненого и больного в Янша-сиен. С ними отправил Тупану телеграмму, что враг город оставил. Чувствую, что сделал большую глупость, так как город еще не взят. Надо будет завтра исправить ошибку. Белоусова вчера похоронили около деревни, где стояли коноводы Чжао-Куй-дя. Положили в китайский гроб, сделали крест и засыпали могилу. Хоронила пулеметная команда. Вечером получили приказ брать крепость. Пришел генерал Ку со своим отрядом. Он из хунхузов. Сам – впереди с «маузером» и патронташем, без свиты мабянов, производит впечатление боевого генерала. Задача наша – ночью взять крепость. Приказано для этого выделить 40 человек, которые должны лезть на стены. Шулигин переврал перевод и сказал, что всего надо будет выделить 40 человек. Когда я съездил к командующему армией, то выяснилось, что 40 человек нужно выделить для непосредственного участия в штурме. От 3-го отряда для этой цели назначалось 70 человек, от 2-го отряда – тоже. Задача – малоприятная, так как неизбежны потери, а я всячески хочу их избежать. Вчера в бою были 2 эскадрона и 1-я сотня. Вчерашний отход Касаткина равен отходу Терехова с р. Желтой. Сегодня в бою – 3-я сотня и 1 эскадрон. В стороне – 2-я сотня, 2 эскадрона и 1 сотня – в резерве. С вечера заняли вчерашние позиции, и все время идет ожесточенная перестрелка. Стреляли и по воротам, но толку от этого мало. Вряд ли возьмут город, так как противник упорно держится, а разбить ворота не просто. Уже 2 часа 30 минут, но толку мало. До прихода пехоты, пожалуй, ничего не сделаем. Взять можно было бы, но это вызовет потери, а людей у нас и так мало. Я был на боевом участке. Надо было там остаться, но я поехал соснуть. Наверное, опять завтра придется вести бой. Вчера Коу просил Тупана дать снаряды. Сегодня он прислал нам 50 штук. Вооружение у нас – дрянь – вчера лопнула пружина боевого взвода у одной пушки – приходится пока действовать одной. Пулеметы все действуют плохо, а один вообще отказал. Сейчас мне сообщили, что ворота города заняты генералом Цуй. Надо ехать на боевой участок.

1 июня. Ян-ша-сиен. Стрельба то затихает, то вновь разгорается. Дробили часто автоматы, реже их постреливал пулемет, и еще реже, как частые удары молота, работали «маузеры». Пули часто свистели по дороге, а в одном месте выстрел «маузера» раздался так близко, и был такой визг пули, что кто-то выстрелил из деревни по нашей небольшой группе. Приехав на боевой участок, застал там подполковника Карманова и командиров 3-й сотни и ее эскадронов. Пушка была уже переведена левее нашего участка. Еще по дороге было видно небольшое зарево – это подожгли ворота. Стрельба со стороны крепости затихала и вскоре почти прекратилась. Послал связь к генералу Ку узнать, где он. Оказалось, что он со своими людьми влез на стену, а противник бежал из города. Просил по крепости не стрелять. Приказываю прекратить огонь. Но китайские части левее нашего участка еще стреляют. В городе раздавались довольно частые выстрелы – это шел уличный бой, вернее, бойня. Солдаты расстреливали всех лампасинов, которые им попадались. В это время командующий 29-й армией попросил назначить один эскадрон на поддержку частей Цуя. Оказалось, что Цуй, заняв восточные ворота, дальше продвинуться не мог. Хотел отправить туда 2-й эскадрон с пулеметами. Из 4 пулеметов остались только 2 совершенно исправных. Один действует неудовлетворительно, а другой – совсем отказал.

В это время получил новое распоряжение командующего – идти скорее в крепость и помочь освободить ее от противника. Это было сложнее, так как я всячески хотел избежать потерь. Справился, где Ку. Он был в пригороде у ворот города. Приказываю 3-й сотне стянуться к городским воротам, а одному эскадрону, пулеметной команде и батарее – идти к пригороду, подтянуться туда же и коноводам. Там Ку схватил меня за руку и все время рассказывал, не переставая, о себе и о том, что им достались деньги от взятия города и что если выплатить их солдатам, то они будут драться.

Его, старого хунхуза, хорошо знал русский командир бронепоезда «Хонан» или «Шандун», который называл его «Бродягой». Показал, как он взобрался на стену по двум шестам. Так мы прошли с ним в предместье к занятым его людьми воротам. В городе продолжали раздаваться выстрелы, бойня не прекращалась. Убивали почти всех. Я поздно приказал подтянуть к воротам сотню, эскадрон и пулеметную команду. Так мы стояли здесь до приезда командующего 29-й армии. В это время из крепости возвращались солдаты генерала Ку, таща награбленное, кто что мог, в том числе массу сигарет. В городе захватили 40 лошадей. Я спросил, не может ли он мне дать несколько лошадей. Но генерал Ку сказал, что у него много безлошадных, и вообще, как я увидел сам, все захваченное солдатами, поступало в их пользу. Привели мне одного лампасина, пойманного в городе. Если бы я передал его китайцам, его бы убили. Я нарочно приказал отвести его к коноводам, а затем уже привел его связанным к Ку. Его привязали к столбу. Я думал, его сразу убьют. Спустя некоторое время смотрю – он стоит на коленях перед Ку. Я подошел к нему и сказал по-китайски, как умел, показывая жестом, чтобы его отпустили. Ку отвел меня в сторону и показал указательным пальцем, как надавливают спусковой крючок «маузера». Я ему говорю, что не надо. Он тогда сказал «хорошо» и что-то сообщил своим и связанному китайцу. Китайца развязали, он мне поклонился в ноги и побежал в город. Через час приехал командующий 29-й армией генерал Чжа-Ди-Ву. Его встретили я и Ку, и он пошел в город. Предварительно он спросил меня, почему упустили противника, спустившегося с южной стены и удравшего. Я ответил, что у южной стены был эскадрон с пулеметной командой, но я получил приказ послать эскадрон в город, а у меня в резерве ничего не было, но я все же послал его – вот почему противник удрал. Генерал выразил сожаление, что это было сделано, и сказал, что об этом его просил генерал Цуй. Словом, я «втер очки». Просто я не хотел потерь, а если удрали несколько человек из города, то нет ничего страшного.

3 июня. Деревня Ша-ху-сон, 24 часа. Получили приказ 1 июня ночью уходить назад. Оказалось, что у Буодиш-фу – неблагополучно, поэтому фронт оттягивается. Пришли в Ян-ша-сиен. Получил приказ – идти на охрану железной дороги севернее Цан-Чжоу. Пошли на север к г. Тин-Сиен. Оказывается, здесь, на линии, остались только головные бронепоезда. Все уже за каналом, а штабы – в Тяньцзине. Там же и Семенов веселится. Это я узнал от Куклина, который служит на бронепоезде полковником. Когда я вернулся к своим, все уже были подседланы. Наш разъезд наткнулся в 2 ли отсюда на противника. Произошла перестрелка. Мы обстреляли занятую противником деревню из орудий и пулеметов. У нас при этом ранена в локтевой сустав лошадь Терешка. Ночь стояли под седлом. Завтра выходим в 4 часа, чтобы к утру выйти на переправу через канал. Видимо, Тяньцзин сдадут. Чу очень недоволен Семеновым. Может быть, как-нибудь развяжется этот поганый узел в нашем отряде. Иду спать, сейчас уже 23 часа 10 минут, а вставать надо в половине четвертого утра.

9 июня. Деревня Та-жу-во. Калейдоскоп событий и впечатлений. Уже 3-й день мы за Тяньцзином по линии железной дороги, охраняем ее и бронепоезда. Утром 2 июня мы пошли за канал, где и стали в одной деревне. На станции никого не было, а к вечеру окопы были оставлены. Часов в 6–7 ушли бронепоезда. Я успел с согласия Мрачковского, погрузить на них больных, лишние седла, винтовки, армейские ящики. Получилось впечатление, что в тылу остался я один. Получил приказ Коу, в котором он указывал, что к западу от Тинхая, в 30 ли отсюда, идет бой. Предстояла задача пройти его раньше, чем его займет противник. Я решил идти ночью, когда уляжется столбом стоящая пыль и утихнет ветер. Шли к указанному району 11 часов. Было очень холодно, и все промерзли. Вскоре мы встретились с командующим 24-й армией генералом Се. Он сказал, чтобы мы были осторожны, что здесь много частей, которые перейдут на сторону противника, и что русским в плену будет хуже, чем китайцам, и говорил, чтобы мы пристроились к нему и воевали вместе. Эти заискивания Се показались мне подозрительными. Я это сказал Карманову, но он мне ответил, что Се не может перейти к врагу, так как он сам недавно перешел оттуда. Се раньше не раз говорил, что если война для нас будет неудачной, то он куда-то уйдет из Китая и приглашает нас с собой. До конца нашего маршрута мы так и не дошли. Дороги все были забиты войсками и обозами. Пришлось остановиться в одной из деревень, не доходя до деревни Кафуци. За дорогу ночью мы очень сильно устали и хотели спать. В деревне, в которой мы остановились, все было перевернуто вверх дном. Всюду все перерыто и еще хуже – разбито и уничтожено. И все это проделали свои же китайцы. Вскоре достали фураж, соломы. Сварили чай и решили отдохнуть. Вскоре сообщили, что Тупан Коу-ши-дэ приедет ко мне.

Появилась свита с Тупаном Коу верхом, вместе с командующим 29-й армией Мин и начштаба Коу. Они за обедом сообщили, что здесь много ненадежных частей и нужно быть осторожными и держаться вместе. Меня сильно смущали каналы, которые были перед нами. Нам надо было пройти 70 ле и переправиться через 3–4 канала. Сразу пройти это расстояние было невозможно, почему люди не спали уже ночь, а некоторые и две, и все они не имели отдыха. Лошади почти ничего не ели. Я решил никому не говорить, что задумал связаться с бронепоездами и идти с ними вместе.

Выступили 3 июня к г. Ян-ли-чин. Все дороги были запружены обозами и войсками. Встретили Се, сказавшего, что переправа забита и нам надо ждать утра. Пришлось искать квартиры в соседних деревнях и ночевать здесь. Я спросил у Коу, могу ли я отправить в Тяньцзин автомобиль, чтобы забрать наши вещи. Он сказал «да», но люди должны быть без оружия. Остановились в деревне Чоу-ли-су у канала, около железной дороги. Только я, наконец, лег отдохнуть после утомительного перехода и бессонной ночи и немногие из нас задремали, как меня будит вахмистр Багратуни, говоря, что кругом стрельба. Стреляли за деревней и в деревне. Все уже седлались. Только что успели напоить лошадей и дать им корм. Обед еще не был готов, так как мясо еще варилось. Терехов достал телятины, и Багратуни жарил ее на дворе, все время успокаивая публику. Я приказал спуститься в поле и строиться там 2-й и 3-й сотням. Пулеметная команда и батарея ушли раньше. Они уже отошли от деревни. Штаб наскоро вьючил лошадей. Люди трусили, и пришлось на них много покричать, чтобы не было паники. Чуть было не бросили денежные ящики. С помощью Багратуни наспех собрал вещи, кое-что бросил. Собранное привьючивали к лошади. Долго задерживаться было нельзя, так как вокруг везде шла стрельба, изредка визжали пули. Сел на Тамару и, найдя свободный проход между домами, повел шагом людей. Внизу уже были построены 1-я сотня, 1-й и 2-й эскадроны. Карманов с «маузером» в руке возмущался, что остальные куда-то удрали. Действительно, по всему полю бежали наши и китайские части из деревень у переправы. Пыль стояла столбом и скрывала бегущих. По всему полю были разбросаны всевозможные вещи и оружие. Валялись снаряды, бомбометы, ящики с патронами, обмундирование, награбленное имущество, в том числе посуда. Пришлось несколько раз сыграть сбор. Все наши были недалеко от деревни, и я повел их, прикрываясь пылью, за могилы, которые были у дороги, к переправе. Прошли версту и встали в резерве, спешившись. Подсчитаны все люди. Оказались все, кроме писаря, исчезнувшего вместе с «маузером» капитана Трухина. После он присоединился к отряду у переправы, но без фуражки, потерянной при бегстве. Все так перепугались, что бросили мои вещи, не приторочив вьюк с ними к лошади. Среди них была и моя бурка, постоянно выручавшая меня в холодное время. Отправил их искать Багратуни с несколькими всадниками. Сам я потянулся к переправе. Теперь возникла опасность, что посланный в Тяньцзин автомобиль может попасть в плохую обстановку. Для этого я отправил поручика Андреева с несколькими всадниками, чтобы они проехали по шоссе на Тяньцзин, остановились там и, встретив его, направились к переправе. Подойдя к переправе, пришел в ужас. К каналу тянулись арбы, груженные всякой всячиной, главным образом рисом, запряженные 4–5 мулами с боков и лошадьми. Они шли к крутому спуску на шаланды. Они ставились рядами, а с боков на шаланды, чтобы погрузиться, клали доски. С трех сторон по дорогам сюда шли обозы. Никакого порядка на переправе не было. Никто не управлял этим потоком. На другом берегу – крутой подъем с узкой улицей, нередко закупоривавшейся какой-нибудь частью, ошибочно попавшей к переправе или шедшей на наш берег. Измученные животные часто падали и там же околевали. Арбы из-за этого часто вставали и проваливались на дороге, и уходило много времени, чтобы их поднять. Сзади напирали другие, не ожидая, пока пройдут первые. При спуске сталкивались спускавшиеся с 3 разных дорог. Только одна эта переправа могла отбить всякую охоту служить в китайской армии. Глядя на эту картину, я размышлял, как переправиться нашему отряду. Ждать, пока пройдет вся эта масса, было невозможно, так как обозы были неистощимы. Обстановка здесь была неясна. Надо было скорее перейти канал. В то же время делать переправу было невозможно и потому, что для этого нужно было рыть берег, а у нас не было никакого инструмента. Приехал Андреев, сообщивший, что когда он направился в город, то туда же шла и 14-я армия генерала Суна. Эту армию около города с городских стен обстреляли какие-то части. У Суна есть убитые и раненые, а сам Сун еле-еле удрал. Он, видимо, тоже попал в передрягу и едва унес ноги. С автомобилем создалось тяжелое положение. Ясно, что на переправу ему ехать было нельзя, так как переправиться было невозможно. С другой стороны, я думал, что автомобиль обязательно вернется. Поэтому я боялся, чтобы наши, безоружные, не попали в беду. Посоветовавшись с Кармановым, все время торопившим с переправой, решил сделать так. Из-за того, что арбы часто падали и задерживались на мосту по пути в Тяньцзин, можно было перевести по одной лошади с вьюками, так как это можно было сделать, минуя обозы. Пушкам приказал вклиниться в обоз, а сам с пешими людьми скорее пропускал ту колонну обозов, в которую вклинилась наша артиллерия.

В довершение ко мне привели молодого лампасина, сказавшего, что он – секретный агент Тупана Чжана, и показал жандармский значок. Он сказал, что таких, как он, было 4 агента у Тупана Коу, которые служили солдатами. Сегодня расстреляли троих из них, а он бежал, переодевшись, Тупаны Коу и Ка Се 24-й армии перешли или перейдут на сторону противника и что нам надо идти не по указанному Коу маршруту, а на Тянь-цзин и соединиться с бронепоездами. Сказал, что Тупаны Чжан и Чу – в Тяньцзине, там же генерал Семенов и там же Танаев. Просил его взять с собой и помочь скорее добраться к Тупану Чжан Цзучану. Его сообщение было очень важным, и дальше колебаться было нельзя. Приказав переводить на другой берег 2-й эскадрон, которому дал задачу дойти до железной дороги и связаться с бронепоездами. Переправу закончили быстро и благополучно. Пушки и двуколку перетащили на лошадях. Китайцам помогли поднять их арбы. Этим задержали их движение и переправились сами. К сумеркам мы были уже на той стороне, но без автомобиля. Послал Карманова строить полк, а сам перешел с последними. Решение у меня было игнорировать Коу и идти в Тяньцзин, соединившись с бронепоездами. Подошли к железной дороге. Разъезды еще не вернулись, и я стал их ждать. Только мы решили немного отдохнуть, как на переправе поднялась беспорядочная стрельба. Из города бежали люди, свистели пули. Сели на коней, я перевел людей через железнодорожную насыпь, так что впереди сразу был переезд. Из расспросов бегущих выяснилось, что 2-й полк 5-й армии перешел к противнику и обстрелял обозы 6-й армии. Люди бросили обоз и бежали к железной дороге. Положение усложнялось. Было темно смотреть карту и в то же время не хотелось зажигать огня, чтобы не обнаружить себя. Кругом была полная неизвестность. Разъезды получили разные данные о бронепоездах. По одним, они еще недавно находились за нами, по другим – ушли.

Послал разъезд назад вторично, чтобы дойти до бронепоезда и постов, передать ему, чтобы он присоединялся к нам, так как у меня есть очень важное сообщение для них, разумея сведения секретного агента. Решил немного продвинуться к Тяньцзину и ожидать рассвета. Ночь была лунная, но холодная, и мы порядком померзли. Секретный агент уверял, что в Тяньцзин можно спокойно войти и что оба Тупана там, а генерал Се мне говорил, что они в Мукдене. Узнал от него, что надежными частями считаются: 1-я, 6-я и часть 16-й армий, остальные все – малонадежны. Решили, что если в Тяньцзин нельзя будет войти сразу, то двинемся к северу и присоединимся к 6-й армии, хотя после опыта с Коу никому нельзя было доверять. Настроение было корявым из-за полной неизвестности. Обратился в мыслях к Богу за помощью, и настроение мне предсказывало, что все кончится благополучно. Идя в Тяньцзин, я заметил дым с железной дороги. Впереди шли разведчики. Доложили, что это бронепоезд. С души у меня свалился камень. Мы установили с бронепоездами связь. Бронепоезд остановился, и я пошел к его командиру Скрыпникову. Он подтвердил показания агента. Бронепоезд пошел вперед, чтобы вызвать другие бронепоезда с юнкерами и другими частями. Сговорились, что мы будем ждать его возвращения и затем пойдем под прикрытием бронепоездов и сами будем их прикрывать. Мы немного отдохнули, дали лошадям имевшегося здесь в изобилии камыша, попили чаю, но были настороже, так как все время раздавались выстрелы то тут, то там. Вскоре подошел бронепоезд «Юн-Чуй». Меня затащили в вагон, накормили и напоили кофе. Поезда медленно пошли вперед, а мы за ними. Так дошли мы до Восточного вокзала Тяньцзина. У дома Тупана я спешил отряд, когда уже было светло. Думал сразу доложить обстановку, но Тупана Чжана не было, а Тупан Чу спал. Подошли к базе, и, к своей радости, я увидел наш грузовик. Оказалось, что Се здесь. Грузовик был задержан, чтобы вместе с другими машинами ехать в отряд. На нашей базе все еще спали. Получили жалование за апрель. Оказалось, я ошибся, думая, что переправа была 3 июня. Пришли мы в Тяньцзин утром 6 июня, следовательно, она была 5 июня. Оказалось, Савранский успел жениться. Ряд наших офицеров были произведены в следующий чин. Из уволенных многие разъехались.

Выступили из Тяньцзина 8 июня вдоль железной дороги, охраняя ее. Не было ряда командиров, куда-то пропавших. Многие были пьяны. В пути сбежали вахмистр 2-го эскадрона Пяткин и кузнец Еременко, унеся с собой 2 «маузера» и 2 винтовки. Затем исчез с двумя «маузерами» и биноклем хорунжий Букин. Сбежало порядочно солдат из батареи и других частей, унося с собой «маузеры». Получалась картина развала. Это из-за отсутствия наблюдения командиров, с прибытием Семенова почувствовавших волю. Распоряжения шли разными путями, а толку было мало. Я за эти дни так устал, что только сейчас пришел в себя и отоспался.