Белоэмигранты на военной службе в Китае
Шрифт:
Произошел печальный случай с «Хубеем». В ночь с 24 на 25 июня китайцы русскую команду «Хубея» напоили и, когда он стоял головным у Бей-Тана, перебили наших офицеров и часть солдат, после чего ушли в Тяньцзин. Из моих знакомых погиб Ломанов, бывший адъютантом в Цинанфу, и Николай Николаевич Лавров [911] . Офицеров и солдат пристреливали и сбрасывали с поезда под вагоны на ходу состава. Спаслись немногие. В этом избиении принял деятельное участие некто Баранов, находившийся у нас некоторое время на службе. Мрачковский докладывал раньше Тупану о необходимости сменить китайского командира бронепоезда Ван, но он ответил: «Ты не любишь китайцев, а Ван – хороший человек». Это одна оплошность, а другая, что «Хубей» поставили впереди. Вот она, обстановка.
911
Еще
Приехал в отряд. Наши стоят на переправе и регистрируют возвращающиеся от врага части. Делается что-то непонятное: возвращаются почти все части! Последней вернулась часть 6-й армии. Часть ее, 2 бригады, ушла в Боадин-дзин, а другие 2 бригады пришли сюда, захватив еще и чью-то артиллерию из 24 пушек, много автомобилей. Наши были выдвинуты далеко вперед к Тяньцзину и захватили арбу с медикаментами, разобрали много хороших вещей. Я взял себе бутыль касторки и другое.
Семенов сказал о старых офицерах, что «интеллигенции ничего нельзя поручить». Я игнорировал это, но потом распространил, что этот стиль ротного он взял с легкой руки Нечаева. Появилась масса саранчи. Целые поля гаоляна съедены. Когда мы шли сюда, саранча еще только ползла, а теперь превратилась в больших кузнечиков, что твои птицы.
7 июля. Тяжело здесь местному крестьянину. То вода деревню затопит, то саранча урожай сжирает, то войска стоят, а это тоже что-то вроде саранчи. Стоим и ничего не делаем, с нашими составами связи не имеем, занятий не проводим. Играем в карты и спим. Солдаты бегут. Почему – не знаем. Одни бегут из-за того, что много начальства, которое ничего делать не хочет. Меня это положение мучает. Хочется работать, но при общей системе беспорядка – невозможно. Приходил Терехов и говорил, что надо выкупать П. М. Бородулина из Тяньцзина, но для этого нужны деньги. Надо решать, время идет, иначе будет поздно.
9 июля. Я поехал на «форде», нуждающемся в ремонте, в Мукден выяснить нашу судьбу и будут ли нам платить деньги. Долго мучались в дороге, шли и пешком. Мотор закипал через каждые 10 минут, много исколесили, в том числе и из-за проводников, лишнего. Видя это, решили, подойдя к железнодорожной линии, ехать до Мукдена на поезде. Своего денщика Николая, крайне погано относящегося к своим обязанностям, заботящегося только о своем животе, я терплю, только пока не разрешится наша судьба.
24 июля. Едем к командующему мукденскими войсками генерал-лейтенанту Ма-чан-сан, командиру 2-й кавалерийской армии Хейлудзянской провинции. Он – арьергардный начальник мукденских войск. Сами мук-денцы говорят, что они дерутся хуже шандунцев и чжилийцев. Это для меня было новостью. Мукденцы лучше вооружены, лучше снабжены, у них больше порядка, так как лучше организация и управление, а успехи их хуже! Кто их разберет! Шандунцы упрекают мукденцев в отступлении, а те – шандунцев и чжилийцев.
Отношения с Семеновым остаются почти враждебными. Но Тупан, узнав об его самовольном отъезде в Харбин, издал приказ об отставке Семенова. Но он вернулся и соврал, что ездил делать операцию из-за ранения, полученного еще в Германскую войну. Врет, как зеленая лошадь. Но Тупан отменил приказ об увольнении. Удобный момент избавиться от Семенова был упущен. И это было тогда, когда я с отрядом продирался через порядки переметнувшихся к врагу китайских войск. А то, что тогда я вел отряд, фактически возглавив его, он выдал как переворот. Танаев боится показаться на глаза Тупану и даже за деньгами присылает других. Еще при отступлении из Тяньцзина вахмистр из его конвоя в полосе 6-й армии захватил двуколку с 5 тысячами долларами серебром и присвоил ее себе. Тупан никого из нас к себе не допускал и поручил общаться с нами генералу Лай Ван-юн-гую, относящемуся к русским отвратительно. Он был вдохновителем разоружения 109-й бригады, когда командовал учебным полком. За это отступление он потерял половину пушек и лошадей из своей команды и составов. На фронте пока тихо. С деньгами тянут. Тупан сказал, что на наших 300 человек 19 тысяч долларов – много и, когда он приедет к нам, высчитает все на месте, тогда и даст. В то же время конвою деньги выдали, как и китайским частям. Виделся и неплохо здесь с Клерже. Молодой маршал только что вступил в управление и занят исключительно этим, по 3 провинциям, и он ведет с южанами переговоры. У него о нас довольно смутные представления, «кто мы и что мы».
25 июля. Виделся с Меркуловым. Он рассказал, что на его поклон Тупан никак не ответил. На голову Меркулова теперь сыпятся неприятности,
Шатковский и Власов предложили Тупану выкупить сданные им в аренду пароходы, от которых можно было получить сотни тысяч долларов доходов, в том числе и на Русский отряд. Приехал купец Бурцев, который должен получить с Меркулова деньги за консервы тысяч на 5 или 6 долларов. Тупан все уплатил, а Меркулов деньги зажал. Милофу говорит, что Тупан не уплатил. Кто их знает, где правда! Но Бурцев поймал Милофу на вокзале и устроил ему скандал. Тот сам пытался на него кричать, но Бурцев – парень здоровый и выволок Меркулова из автомобиля, обещая избить. Видя это, Меркулов пригласил его к себе, и Меркулов обещал уплатить деньги в срок. Мне же он говорил, что у него нет и 100 иен. Да, незвано попал с Шильниковым на обед к Тупану, желая заодно поговорить с ним о делах бригады. Сидели мы, в том числе и Власов с Шатковским, и никто не говорил, ни мы, ни китайцы. Никто из нас не знал китайского языка, хотя немного китайцы русский знали. Внес оживление Сун Чуанфан. Во время обеда китайские артистки, очень недурненькие, пели что-то по очереди под аккомпанемент китайских инструментов. Около Тупана вертелась смазливая китаянка-артистка, которая ему, видимо, нравилась. Здесь было много вкусных вещей, но всего попробовать не удалось, так как неудобно было за ними тянуться. Простился Тупан со всеми русскими за руку, тоже проделал и Сун Чуанфан. Вспомнились слова нашего Тупана про Сун Чуанфана в 1926 г.: «Он не красный и не белый – он просто сволочь – кто сильнее, с тем он и будет». Прошло 2 года – и теперь они – друзья. Оба китайца схватили своих девочек и уехали. Тупан обещал поговорить о деле вечером. Но приехал цицикарский Тупан Хей-Луй-Дзян, и наш Тупан уехал его чествовать.
У нас 16 июля японские сыщики отобрали оружие, пока меня не было, из гостиницы, когда Николай шел на японскую концессию к «девочкам». Там его остановили и по документам обнаружили, что у нас есть оружие. При обыске отобрали наши «маузеры», патроны к ним и деньги. Утром оружие вернули, но без патронов. Николай в это время находился со связанными руками в участке полиции. Он сильно перетрусил, боясь, что его будут пытать. Благодаря русскому агенту японской полиции, удалось освободить Николая и получить патроны, хотя мы опоздали из-за этого на поезд. Вернули ему и деньги – 49 долларов. Был 17 июля на панихиде по Государю Императору. Было много видно знакомых, в том числе и команда бронепоезда «Ху-чуан». Там же было 18 бойскаутов без свечей. Я купил им свечи за свой счет.
Утром 18 июля ко мне пришли Тарасов и Манжетный. Они ездят в вагоне Мрачковского. Они рассказывали, что были у наших противников в Тяньцзине и хотят ехать в Пекин, чтобы узнать, как обстоит дело с поступлением русских в южную армию. Обещали сообщить мне. Михайлов здесь пытается говорить от имени всех русских, но это ему мало удается. Он никогда не был героем моего романа, и его связи дальше швейцаров не шли ни среди китайцев, ни среди японцев. Добирался до своих, которые продолжали находиться в деревне Лю-сон-зе, на разных поездах, и прибыл туда 20 июля. Все, узнав результаты моей поездки, скисли, и я настаивал, чтобы в Мукден, пока там все в сборе, поехал сам Семенов. Составили необходимые документы для наших претензий на положенные нам деньги. Что-то непонятное творится в этой «масонской ложе». Одни увольняют других и назначают на их место третьих. Семенов не склонен делить с нами то, что «завоевал». Он всем говорил, в том числе и Муффелю, что я его славлю как отъявленного вора и хочу-де занять его место. Терехов, видя сегодня, что я пишу, сказал: «Ничего нельзя написать про Шандун, кроме грязи, так как не могли русские поделить по-честному копейки, зарабатываемые их кровью. Каждый, кто мог, не только стремился забрать все себе, но стремился еще и обязательно ущемить другого – пусть чувствует». Печально, но это верно. Плохой сколок с Нечаева. Из Мукдена 24 июля пришла от Семенова телеграмма. Он все деньги, в том числе за июль, получил. Наша бригада сводится в полк. Все подчиненные генерала Пыхалова из Маньчжурии переводятся к нам.