Белокурая гейша

Бакарр Джина

Голосок у нее был почти детский, но мелодичный, нежный и мягкий. В этой девушке я уловила отголосок того же желания, которое испытывала и сама, и покрепче смежила веки, молясь, чтобы она помогла мне.

–  Окасан говорит, что эта девчонка тоже станет майко, а это, в свою очередь, означает, что однажды она сделается гейшей, - ответила Юки. Слова ее дышали яростью и презрением к той, кого она рассматривала в качестве прямой угрозы своему будущему, то есть ко мне.

–  Ты уверена, что это правда, Юки-сан?

–  Поживем - увидим, Марико-сан. Она завоюет сердца всех мужчин,

приходящих в Чайный дом Оглядывающегося дерева, а мы с тобой останемся ни с чем.

–  Ни с чем?
– недоверчиво переспросила Марико.

Я уже начинала терять надежду в то, что она мне поможет.

–  Ни с чем. У нас не будет благодетеля, который подарит нам собственный чайный дом, где мы могли бы жить в старости. Мы останемся бедными и превратимся в мешки с костями, которые только на то и годятся, чтобы бросить их на обед собакам. Этого ты хочешь, Марико-сан?

Долгое время девушка не произносила ни слова, затем наконец, молвила:

–  Белокурая гайджин так с нами не поступит, Юки-сан. Я чувствую это сердцем.

–  Предупреждаю тебя, Марико-сан, нам нужно избавиться от нее, в противном случае придется платить слишком большую цену богам, распоряжающимся нашими судьбами.

–  Нет, Юки-сан, я не позволю тебе сделать с ней эту ужасную вещь.

–  Тебе не удастся меня остановить…

–  Нет, я все же помешаю тебе!

Тут тело мое содрогнулось от громкого шума, сравнимого с тем, будто двое сильных животных пытаются разорвать чайный дом на кусочки. Прикладывая неимоверные усилия, я открыла глаза.

Я не ошиблась.

Две девушки дрались.

Несмотря на все еще владеющий мной ступор, я различала две туманные фигуры, борющиеся друг с другом. Их длинные волосы разметались и рассыпались по плечам и спине, точно плащи, которые треплет ураганный ветер. Бледно-желтый шелк халата одной девушки мелькал на фоне розовой камчатной ткани кимоно второй, затем они сорвали друг с друга одежду и отбросили прочь. Рукава кимоно удивительно напоминали птиц, хлопающих крыльями в тщетной попытке взлететь.

Вид обнаженных тел девушек удивил меня. Никогда прежде мне не доводилось видеть свою ровесницу без одежды, так как отец не позволял мне ходить в общественные бани. Передо мной мелькали голые упругие груди, стройные бедра, шелковистые треугольники волос между ног. Девушки продолжали сражаться, они тянули и толкали друг друга, и ничто не могло остановить их. Я подозревала, что каждый дюйм тела одной стремился захватить контроль над телом другой и наоборот.

Заметив, что одна из них выхватила из руки другой маленькие ножницы и отбросила их прочь, я вздрогнула. Я попыталась дотянуться до них, но они, скользя по гладкому полу, оказались вне пределов моей досягаемости. Девушки не обратили на это внимания, они продолжали бороться. Ягодицы их сотрясались, я наблюдала, ощущая трепет вдоль позвоночника, будто пробуждалась от страшного сна.

Я просто обязана завладеть ножницами.

Я попыталась встать, и колени мои предательски задрожали и подогнулись. Плечи

мои опустились под действием все еще владеющего мною опьяняющего напитка, но, тем не менее, мне удалось заставить левую руку повиноваться. Затем я подползла к тому месту, где лежали ножницы, и увидела груду своих отстриженных волос. Забудь о ножницах.

Я схватила свои волосы. Длинные белокурые пряди просачивались у меня между пальцами, а я тщетно пыталась их удержать. Я услышала, как вскрикнула одна из девушек, поскользнувшись на коврике, и упала, отчего дыхание ее пресеклось. Я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как другая выскочила через бумажную дверь и захлопнула ее за собой. Послышался топот убегающих ног.

–  Я глубоко сожалею и извиняюсь за то, что Юки-сан сделала, Кэтлин-сан, - произнесла девушка, тяжело дыша, но, все же низко кланяясь мне, так что ее лоб коснулся татами. Она пыталась восстановить дыхание. Я ее знаю. Она была той самой молодой служанкой, предостерегшей меня от опрометчивого поступка в присутствии отца.

–  Тебе известно мое имя?
– удивилась я.

–  Да.
– Помолчав некоторое время, она добавила: - А меня зовут Марико.

–  Благодарю тебя, Марико-сан.
– Я тоже поклонилась, хотя и не коснулась лбом татами, так как не в силах была отвести глаз от собеседницы. В тусклом колеблющемся свете я заметила, что на запястьях ее и руках проступили красные пятна от борьбы.

–  Ты превосходно говоришь на нашем языке, Кэтлин-сан.

Я улыбнулась. Мне приятно было слышать ее похвалу.

–  Я обучалась японскому в миссионерской школе.

Девушка вздохнула.

–  Как бы мне хотелось быть юношей! Тогда бы я смогла ходить в Английскую школу в Токио!
– с чувством воскликнула Марико. Решив, что сказала слишком много, она снова поклонилась и смиренно добавила: - Но я недостойна такой чести. Я всего лишь девушка, чей мозг не сможет постигнуть науку коммерции и бизнеса, а также другие вещи, которым учат молодых людей.

–  Почему ты говоришь так о себе?
– удивилась я.
– В интеллекте ты ничуть не уступаешь юношам.

Марико задумалась на мгновение, потом, все еще не поднимая глаз, возразила:

–  Религия шинто гласит, что женщина - существо нечистое.

–  Ты в этом уверена?
– спросила я просто из любопытства, а не потому, что хотела оскорбить девушку.

Она кивнула:

–  Учение буддизма гласит, что если женщина ведет себя достаточно покорно, то она может надеяться, что в следующей жизни переродится в мужчину.

–  Покорно? Что это значит?

–  Я должна поступать так, как говорят мне старшие.

–  Это как?
– не унималась я.

–  Я была рождена, чтобы ублажать мужчин, чтобы приносить им удовольствие, когда они станут запрыгивать на меня подобно белому тигру, - нимало не смущаясь, пояснила Марико.
– И еще чтобы смешивать мой мед с их молоком.

Я потупилась. Неприкрытое заявление собеседницы о доставлении удовольствия мужчинам привело меня в замешательство. Я не знала, что ей на это ответить, поэтому сменила тему: