Белокурая гейша
Шрифт:
– Это не оправдывает того, как она поступила со мной, Марико-сан, - перебила я девушку.
Марико склонила голову:
– Все верно, Кэтлин-сан, но, если она не станет гейшей и не найдет себе покровителя, желающего помочь ее продвижению в карьере, ее отправят в район Шимабара в качестве проститутки.
– И что с ней там будет?
– осмелилась я спросить.
– Ее посадят в клетку из бамбука, заставят выкрасить зубы черным, сбрить волосы между ног и ублажать многих мужчин за одну ночь.
– Ты в этом уверена?
–
Марико кивнула:
– Да, так и есть. И мы не должны допустить, чтобы с ней это случилось, хотя в чайном доме имеются люди, обо всем доносящие окасан.
– Я ни секунды не сомневалась, что она имеет в виду служанку Аи.
– Юки-сан окажется в большой беде, когда окасан узнает о том, что она сегодня натворила.
– Что я могу сделать?
– Пойди к окасан и скажи, что принимаешь извинения Юки-сан.
Я скорчила гримасу:
– Какие еще извинения?
Марико улыбнулась:
– Те самые, которые Юки-сан принесет тебе, когда узнает, что ты помогла ей.
Я покачала головой:
– Ничего не понимаю, Марико-сан. Ты хочешь заставить меня принять извинения, которые еще не были принесены?
– Тебе нужно попытаться понять нас, Кэтлин-сан. Сестринские связи очень крепки в среде гейш.
– Марико опустила глаза.
– Основой нашего общества является то, что опытные гейши становятся для новичков старшими сестрами, вне зависимости от того, кому из них сколько лет.
По телу моему прошла дрожь.
– Я не хочу, чтобы Юки-сан становилась моей сестрой.
– Если ты останешься в Чайном доме Оглядывающегося дерева, я стану молиться богам, чтобы окасан выбрала тебе в старшие сестры другую майко.
– Да? И кого же?
Марико отвесила мне низкий поклон:
– Хоть я этого и недостойна, но очень скоро стану майко, Кэтлин-сан. Для меня будет большой честью назваться твоей старшей сестрой.
– Ты, Марико-сан?
– Да, я стану тебе и наставницей, и другом и подарю тебе свою преданность.
Марико посмотрела на меня в упор, чего никогда не сделала бы в обычных обстоятельствах, но по какой-то неведомой мне причине она не желала менять своего решения относительно сестринских уз. А также и помощи Юки.
– Ты последуешь нашей традиции и пойдешь к окасан?
– спросила она, хотя слова ее были больше утверждением, чем просьбой.
Я колебалась. Признаться откровенно, у меня не было желания рассказывать Симойё фальшивую историю с извинениями, но я все же сделаю так, раз это часть моего обучения как будущей гейши.
Я сдвинула в сторону дверь из рисовой бумаги и ощутила внутри неприятный холодок, касаясь пальцами цветных кругов, изображенных на бумажном экране и восхищаясь их красотой, так как понимала, что
– Что ж, будь по-твоему, Марико-сан. Я пойду к окасан, - сдалась я, - и сообщу ей, что принимаю извинения Юки-сан.
Марико поклонилась и последовала за мной.
– Тогда и я пойду.
Я ничего на это не ответила, так как у меня возникло чувство, что никакие слова не смогут изменить ситуацию.
Глубокое дыхание, мягкое и деликатное. Чей-то вздох, точно вскрик соловья, которому сломали крыло. Эти звуки лились мне в уши, когда я целенаправленно шла по длинному коридору чайного дома, то и дело вертя головой в попытке угадать, какая же из этих комнат за темно-красными стенами принадлежит окасан.
– Не поздноват ли час для того, чтобы гейши развлекали клиентов?
– спросила я Марико, думая о том, какие именно удовольствия рождали эти эфемерные звуки.
Прикрыв рот рукой, Марико захихикала:
– Нет, это время, когда женщины ублажают сами себя.
Ублажают сами себя? Я ощутила прилив жара к щекам, отчего они окрасились в розовато-сливовый цвет. Значит, я не единственная женщина, открывшая для себя магию собственных пальцев. Мне стало интересно, что еще может сообщить об этом моя новая подруга.
– В чем же заключается это удовольствие, Марико-сан?
Маленькая майко прикрыла рот ладошкой и прошептала:
– Харигата.
Я непонимающе покачала головой:
– Харигата?
– Слово это не имело для меня никакого смысла.
Я напрягла слух, чтобы снова уловить звуки, исходящие из-за закрытых бумажных дверей. Затих, сменившись тишиной, шепот женщины, находящейся в комнате за окрашенной в темный цвет стеной, чтобы не было видно происходящего внутри. Я напряглась всем телом. Что-то любопытное, что-то выходящее за рамки моего мира ученических тетрадей, кистей для письма и индийских чернил происходило сейчас в личных покоях Симойё.
Моим воображением целиком завладела эта женщина, чьи прекрасные черные глаза заволокло дымкой, точно туча наползла на солнце, скрывая его лучи, когда мой отец прикоснулся к ее груди. Должно быть, она занята сейчас чем-то совершенно особенным, что возбуждало мое любопытство в большей степени, чем пугало меня.
– Харигата, - снова повторила я.
– Что это значит?
Маленькая майко колебалась, так как кодекс гейш запрещал разглашать то, что происходит за высокими стенами дома гейш, но, когда она склонилась ниже ко мне, я заметила, что глаза ее сияют особым блеском, а ресницы трепещут, точно черные бабочки-близнецы.
– Я расскажу тебе, потому что окасан требует относиться к тебе точно так же, как и ко всем прочим в этом доме.
При этих словах я не сумела сдержать улыбки.
– Не томи же, Марико-сан.