Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Богданович Максим Адамович

«Всплыла колония сифонофора…»

Всплыла колония сифонофора, Их, словно гроб живой, несет волна! Они срослись в колонию, она Вся из калек, не жаждущих простора. Кто ею управляет среди моря И кто берет добычу возле дна. А равновесие хранит одна, И все живут без счастья и без горя… Между 1909 и 1915

«Материнское причастие…»

Материнское причастие Принял вместе с молоком И заснул. С мольбой о счастии Люди замерли кругом. Лишь часы за тонкой стенкою Не смолкают: та-та-та… Лишь напев над колыбелькою: «Вышла кошка за кота». Между 1909

и 1915

ЛАКОМКА

Этот милый белый пальчик, Тоненький и гладкий, Всё-то в рот берет мой мальчик,— Видно, очень сладкий!.. Между 1909 и 1915

«Ой, греми, греми, труба…»

Ой, греми, греми, труба, — утром рано В поход собираться; Собирались товарищи Яна, А ему не подняться. Собирались товарищи Яна, Глубоко яму роют. В яме той при дороге Хлопца похоронят. Ой, не плачьте, дети, Не рви сердце, женка, Не рви, не томися, И за Янку, за беднягу, Богу помолися. Он нашел другую женку — Чужую сторонку. В чистом поле повенчался, Пулей обручался. 1914 или 1915

«Ой, скатилася звездочка, скатилася…»

Ой, скатилася звездочка, скатилася, Ты ушла от нас и не простилася, Не простилася, не распрощалася, И куда ушла — не сказалася. Я ж тебя лечила, сберегала, На снег наговорный клала, Сквозь хомут продевала И поила липовым цветом,— Почему ж ты мне сделала это?.. 1914 или 1915

«Ой, леса-боры и луга-разлоги!..»

Ой, леса-боры и луга-разлоги! Через вас идут все пути-дороги. Как-то хлопца я очень любила И к нему тропинку проложила. Шла тропинка — дошла до разлуки. Я возьму и вновь по ней похожу, Снова на тропинку я погляжу. А на ней-то трава-мурава, И крушинник разрастается, Ветками дороженьки касается: Ни проходу, ни проезду тут нет. Из-под зарослей криничка течет, И колышется гнездышко в них. Потому и колышется, Что там пташка-певунья заливается: «Ты не будешь, криниченька, От разводья полней весной; И полюбишь ты, девушка, Да не так, как любила той порой!» <1915>

«Темной ночью лучина догорала…»

Темной ночью лучина догорала, Я сорочку Артему вышивала: Посередке — солнышко, А вокруг него — звезды малые. Только входит тут в хату сестричка, Белый, чистый лист у нее в руках, Бело личико всё в слезах: «Ой, убили Артема, убили, В стороне незнакомой зарыли; Ой, убили Артема шрапнелью, Занесло его могилу метелью…» Как услышала я, уразумела, Мои ниточки все помешались, Солнце яркое закатилося, А в очах помутилося… Для чего ж я на свет уродилася? <1915>

«Я хотел бы встретиться с вами на улице…»

Я хотел бы встретиться с вами на улице В тихую, синюю ночь И сказать: «Видите эти яркие звезды, Светлые звезды Геркулеса? К ним летит наше солнце, И несется за солнцем земля…» Кто мы такие? Только путешественники — попутчики среди небес. И зачем на земле Ссоры и распри, боль и горе, Если все мы вместе летим К звездам? <1915>

МУШКА-ЗЕЛЕНУШКА И КОМАРИК-НОСАТИК

Очень жалостная история, рассказанная в согласии с правдой

Возле речки Самотечки комары толкутся, Распевают «толкача» и друг за дружкой рвутся: «Гей, гоп, толкачики, Гей, гоп, осиновые, Работы Максимовой…» А Максим лежит на травке, сонно так моргает, И комар за комариком к нему подлетает; Вот их песенник завзятый зазвенел над ухом, Как комарика-бедняжку погубила муха.

1

Закачалася сосенка боровая, Закручинилась девчина молодая, Закручинилась певунья и резвушка — Мушка, по прозванью зеленушка: «Ой, да в чем же я настолько виновата, Что никто не шлет ко мне, девчине, свата. И приданым ведь немалым я владею — Целый куст шиповника имею, Щелку в яблоне — от ветра хорониться, Лист ольховый — от дождя укрыться, Медом полную кадушку пребольшую — Желудовую скорлупку золотую, А когда тот мед на блюдечко кладется, В рот слюна наверно наберется». Как услышал эти жалобы комарик, Сильно призадумался сударик: «А пошто бы мне на ней и не жениться? Знать, пойдет, чтоб больше не томиться. Хоть носатый я, и тощий, и нескладный, Так зато скакать умею ладно». И ударился комарик как из пушки Кликать сватов к мушке-зеленушке.

2

Прилетела мушка до хаты, Видит: в доме комарик носатый, Сватовья-жуки заседают, Важно с батькой о чем-то рассуждают: «Мы — охотники, ходим за куницей, Не куницей — девицей-молодицей». Больше часа сваты гомонили, А потом у девчины спросили: «Ну, по вкусу ли гость наш богатый?» — «А узнайте у мамы и таты». Тут горелкой они подкрепились, А комарик с резвушкой обручились. Брал жених от мушки-девчины Дорогой ручник из паутины, Что она на травке стелила И на ясном солнце белила. В воскресенье свадьба-веселье, Заходил комар, как с похмелья, Начал петь и приплясывать тихо, А потом как хватил «шерстяниху»: «Шерстяниха, шерстяниха моя, Полюбила комара-гультяя, А комар и не глядит на нее, Всё летает да песни поет!»

3

Загудела, расшумелася дубрава — То про свадьбу разнеслась по свету слава. Как венец на муху сватьюшки надели, Все вокруг аж очи проглядели. А когда с родными мушка расставалась, Тут гостей до слез прошибла жалость. «Кланяюсь я батюшке и матушке, Иль постыла я в родимой хатушке? Ой, зачем меня растили, миловали Да в семейку чужую отдали!..» В каравайницы улиток попросили, И они квашню на диво замесили. Овод у комарика был старшим дружкой, Дробным маком рассыпался перед мушкой. Мотыльки-бояре, пчелочки-боярки, Прыткие на редкость, особенно до чарки. А как старшая боярочка-шмелиха Затянула, всем боярам стало лихо: «Ой, богаты бояре, богаты, Только дома забыли деньжата. Хоть деньжат они мало имеют, Так зато выхваляться умеют. Кто копейку дает — гривной числит ее, А кто гривну поклал — будто рубль даровал!..» Тут как музыка поддала жару-пылу, Сразу гулом жутким всё покрыла. Шмель пузатый на басу играет ловко, А на скрипочке подыгрывает пчелка. И нашелся мушененок некий малый — Славно так позванивал в цимбалы. Во всю мочь кузнечики скакали, Вверх взлетали, звонко припевали: «Комары плясать Зарекаются: Ножки длинные — Поломаются». Этак пляшут кто помалу, кто помногу, А один так отдавил шмелихе ногу. Гости дружно пьют-едят да рассуждают, Музыканты же веселья подбавляют. Всех достойно мушка пригласила, А еще-то лучше угостила. Всё, что надо, на столах стояло чинно, Даже мед был и шмелиный и пчелиный. Жук огромный так горелки нализался, Что свалился и под лавкой отсыпался. Осы в черных платьях с желтыми каймами Прямо ели мушку злостными очами. А она близ мужа скромненько сидела И зеленой юбкой шелестела. Муравьиха низко свесила головку — Затянула чересчур она шнуровку,— А потом как закричит истошно, дико: В капле дождика тонула муравьиха. Всё стемнело, капли часто застучали И в дупло к зеленой мушечке попали. Гости вмиг попрятались в кусточки — Под кору забились, под листочки. Утром же, очухавшись с зарею, К комару пошли догуливать толпою… А потом и перезовы были, Чтоб родню худою славой не покрыли.