Бельский: Опричник
Шрифт:
Бельский срочно зовет к себе Корелу.
— Успеешь послать своих казаков, чтоб проскочили к воеводам с предупреждением о маневре крымцев? Это очень важно.
— Еще бы не важно. Сегодня же шлю. Не проскочат на конях, на животах проползут. Самых бедовых выберу.
Через несколько дней противоположный берег Северского Донца начал заполняться черными сотнями, но почему-то они не спешили переправляться. В чем дело? Бельский собрал совет.
— Страху нагоняют, — определил воевода выборных дворян. — Глядите, сколько
— Вряд ли, — усомнился начальник наемников. — Скорее всего переправа их правей и левей. Пока мы будем на тот берег глядеть, они нас атакуют с боков. Где не стена, а китайные огороды.
— Слово настоящего ратника, — воскликнул Корела. — Лазутчиков нужно слать вниз по реке и вверх. Они могут под покровом ночи. Посему нам ночью не следует ловить ворон.
— На том и остановимся, — заключил Богдан. — Ночью такой порядок: половина ратников отдыхает, не снимая доспехов, половина бдит.
Меры правильные. Лазутчики без труда определили, где и сколько крымцев уже переправилось через реку, и донесли об этом воеводе, и оружничий решил повторить хитрость, примененную в сражении под Москвой: затаиться, вроде бы спят за китаями беспечным сном. Особенно предупредил ратников, каким места определены за китаями. Чтоб никакого шума, ибо, если крымцы полезут ночью, то уж точно не на стену, а на китаи, какие одолеть куда как проще. И еще Богдан сосредоточил за китаями основные силы и почти весь огненный заряд.
Ночь безлунная. Хоть глаз коли. Тихая-тихая. Дозорные вслушиваются в тишину до звона в ушах, чтобы своевременно уловить мягкую конскую поступь: татары наверняка обмотают копыта войлоком, и на мягкой траве стук копыт будет еле слышным. Но — тихо. Вот, однако, то в одном, то в другом месте появляются странные шорохи. Еще напряженней глаз, еще вострей ухо. Точно, подбираются татями. Пеше. Не на конях. Не густо их. И цель уже ясна: бесшумно перемахнуть китаи, налететь на спящих с саблями, поднять панику, открыв тем самым путь для конников, которые ждут сигнала.
Ну что ж, милости просим. Крепкие объятья ждут вас.
Но конников много. По тысяче с каждого бока. Туго придется, если хоть где-либо удастся прорубить брешь. А отбитая хотя бы часть стены — половина успеха в штурме.
Вот первый смельчак, взобравшийся на плечи товарища, ухватился руками за верх китаев, подтянулся, повременил, вглядываясь в темноту, ничего не заметил подозрительного и ловко перебросил себя через стену, не звякнув даже ножнами сабли. Он не успел даже пикнуть, не то, чтобы выхватить саблю, как голова его шмякнулась в примятую траву.
Несколько минут тихой возни почти по всему китай-городу, и вот — крик. Гортанный, предупреждающий: не смогли где-то справиться с татем бесшумно. Теперь жди, что предпримут конники? Кинутся с криками «ур!» на китаи или воздержатся от штурма, понявши, что они обнаружены.
Ни
— Изготовиться, — тихо покатилось от ратника к ратнику. — Стрелять только в упор.
До настоящего штурма дело не дошло: атака крымцев захлебнулась перед китаями. Неожиданности не получилось, и крымцы, оставив трупы коней и всадников, откатились в ночную темноту.
Утром — белый флаг. Татары запросили на несколько часов перемирия, чтобы похоронить убитых. Вели переговоры воевода выборных дворян и казачий атаман. Они дали слово не стрелять при условии, что уберут и побитых коней, но главное, чтобы во время перемирия не переправлялись бы через реку основные силы татарской рати.
Условия приняты. Выигран полный день. Следующий штурм по всем расчетам дня через два. Пока переправится тумен, пока обложат недостроенную крепость со всех сторон — время протянется, а оно на руку обороняющимся.
— Выдюжим до подхода подмоги, — уверен Корела. — Никаких стенобитных орудий у них нет. Расчет у них был на легкую победу.
— Выстоим сколько потребуется, — уточнил начальник наемников. — Не можем не выстоять, если хотим остаться живыми.
С ним согласились остальные воеводы. Выход один — стоять насмерть.
К Богдану делегация от артелей. Сами артельные головы.
— Воевода, раздай и нам оружие с доспехами. Встанем у стен.
— Раздам, коль по доброй воле своей вы готовы встать с ратниками плечом к плечу. Но излишков у меня не очень много. На всех не хватит. Остальные, если готовы, топорами станут орудовать. Но пока делайте свое дело. Как потребуется, я позову.
Предположение, что татары попрут на штурм через два дня, не оправдалось. Они не спешили, уверенные, что помощь подойти осажденным не сможет, реки и дороги перекрыты, а продовольствия и воды за стенами наверняка не в избытке. Голод и жажда помогут штурмующим.
Вроде бы все верно, только их расчеты оказались пагубными для них. Верней даже — роковыми.
Лишь на пятый день, наготовив достаточно лестниц и крюков с канатами, начали крымцы свой первый штурм. Крепость встретила огнем рушниц и пищалей, калеными стрелами. Взбиравшихся на стены по лестницам окатывали кипятком, лестницы отталкивали баграми, а канаты перерубали топорами.
Трудней пришлось там, где китаи. Подскакивает всадник, крюк на китай, подтянулся пару раз — и вот он. Еще миг, и перевалится он через верх, завертится волчком, отбиваясь от мечей кривой саблей. Он, конечно, погибнет, но отвлечет на себя ратников, и этим воспользуются другие — вот тебе и первая брешь. Затыкай ее потом.
Удастся ли?
Оттого и старались ратники не пропускать никого через китаи, стреляли в упор, рубили мечами, боевыми топорами, крушили аварские шеломы шестоперами.