Белый брат Виннету
Шрифт:
– Вот это и есть моя крепость, - произнес Олд Файерхэнд.
– Здесь нам не грозит никакая опасность.
– Можно ли проникнуть сюда другим путем?
– спросил я.
– Нет. С другой стороны сюда не заберется даже мышь. Индейцы и не догадываются о существовании этой долины.
– Как же вы ее открыли?
– Как-то на охоте я погнался за енотом, и он привел меня сюда. Я, конечно, сделал долину своим владением.
– Один?
– Поначалу один. Я не раз спасался здесь от индейцев, а потом собрал
Раздался пронзительный свист, и из кустов начали выходить люди, в которых даже неискушенный человек с первого взгляда узнал бы свободных граждан Дикого Запада. С радостными восклицаниями они окружили нас, приветственно хлопали по плечам, радостно пожимали руки.
Привыкший к сдержанному поведению индейцев, Виннету чувствовал себя не в своей тарелке среди шумной компании. Он потихоньку выскользнул из толпы, расседлал коня, потрепал его по шее, давая понять, что тот должен сам позаботиться о своем ужине, и удалился.
Я решил последовать его примеру, пустил Сволоу пастись, а сам отправился осматривать долину. Видимо, когда-то в доисторические времена раскаленные каменные массы вздулись от внутреннего напряжения, словно мыльный пузырь, и лопнули. Солнце, ветер и дожди за тысячу лет разрушили каменную твердыню и превратили гигантскую воронку в долину, а ручей, бьющий из-под земли, проложил в скалах тоннель, по которому мы и проникли сюда.
Я шел по краю долины вдоль отвесных скал. То тут, то там я видел пещеры, занавешенные шкурами диких животных. На высоком уступе стоял шалаш, к которому вела узкая тропинка с вырубленными в каменной стене ступенями. Я решил подняться туда, чтобы осмотреть долину сверху.
Когда я уже был наверху, из шалаша вышел мальчик, не замечая меня, встал у самого обрыва и, прикрыв ладонью глаза от солнца, устремил взгляд в долину. Одет он был в пеструю охотничью рубаху из грубой ткани, потрепанные штаны и маленькие мокасины, вышитые бисером и украшенные иглами дикобраза. На голове был повязан красный платок, и такого же цвета шарф опоясывал его тонкую фигуру.
Услышав шум шагов, мальчик оглянулся, и я, к моей радости, узнал Гарри.
– Возможно ли это?
– воскликнул я.
Глаза мальчика смотрели на меня холодно и неприязненно.
– К сожалению, возможно. Хотя я предпочел бы не встречаться с вами, ответил он.
– По какому праву вы нарушаете покой нашего лагеря?
"Неужели я заслужил такой прием?" - мысленно спросил я себя, но вслух произнес совершенно другое. В моем голосе не было угрозы, только холодное предостережение:
– Я полагаю, вы еще пожалеете об этих словах.
Отвернувшись, я стал осторожно спускаться в долину. Как я уже догадался, Гарри был сыном Олд Файерхэнда, хотя сама история его рождения оставалась для меня тайной. Он был еще слишком молод, и следовало делать скидку на его возраст, но я почувствовал себя уязвленным,
К вечеру посреди долины разожгли большой костер, вокруг которого собрались все жители крепости. К Гарри, как я уже убедился, они относились как к равному, он сидел среди взрослых и вел с ними мужские беседы, избегая смотреть на меня.
Выслушав рассказ о последнем происшествии в окрестностях, я встал и пошел к лошади. Уже в нескольких шагах от костра темнота сомкнулась вокруг меня. Над головой мерцало небо, усеянное тысячами тысяч звезд, даривших свой свет иным, более счастливым, чем Земля, мирам, где люди не нападают друг на друга с оружием в руках.
Сволоу встретил меня радостным ржанием и принялся тереться головой о мое плечо, а я рукой трепал его гриву: с тех пор как он вынес меня из моря пламени, я еще сильнее полюбил его.
Внезапно конь фыркнул и я оглянулся. От костра кто-то приближался ко мне. Это был Гарри.
– Извините, если я помешал вам, - произнес он с неожиданным смущением в голосе.
– Мне хотелось поблагодарить Сволоу за то, что он спас меня. Я обязан ему жизнью.
– В самом деле? Мой конь к вашим услугам. Но мне не хотелось бы смущать вас своим присутствием, поэтому - спокойной ночи.
Но не успел я сделать несколько шагов, как Гарри позвал меня:
– Остановитесь, сэр!
Он подошел ко мне и с дрожью в голосе, не скрывая волнения, сказал:
– Я обидел вас, простите меня.
– Вы не можете меня обидеть, - ответил я холодно.
– Чтобы обидеться, мне придется стать с вами на одну доску. Самое большее, на что вы можете рассчитывать, - снисхождение.
Прошла целая минута, прежде чем он нашелся что ответить.
– Простите мне мою ошибку, - выдавил он.
– Людям свойственно ошибаться, поэтому мне нечего прощать вам.
– Я постараюсь больше не пользоваться вашей снисходительностью.
– Однако я, несмотря ни на что, готов предоставить ее вам в любую минуту.
Я снова попытался уйти, но Гарри остановил меня, положив руку на плечо.
– Вы дважды за одну ночь спасли жизнь моему отцу. Я хотел поблагодарить вас за это и сказать, что вы имеете право на самые резкие слова. Я узнал ваше имя, и мне рассказали о ваших заслугах.
– Любой вестмен сделал бы на моем месте то же самое. А что касается заслуг, то есть люди, у которых их несравненно больше, чем у меня. Не смотрите на случившееся сквозь призму сыновней любви.
– Раньше я был несправедлив к вам, теперь вы несправедливы к самому себе. Неужели вы так же относитесь и ко мне?
– Ну уж к вам-то я никогда не относился несправедливо.
– Тогда разрешите обратиться к вам с просьбой.
– Сколько угодно.
– Если я совершу что-то плохое или недостойное, браните меня, но не говорите о снисхождении. Прошу вас.