Белый Бурхан
Шрифт:
– Делы-ы...
– протянул Серапион растерянно.
– Да где жа нам с имя воевать-то?! Удрать бы суметь только...
Феофил на этот раз не отозвался. Увиденной внизу картиной он был поражен не меньше младших братьев.
"Пустое мы, кажись, затеяли, - поползли злые мысли.
– Да оне нас, как вшей... И пикнуть не поспеем!"
Но отступать было уже поздно: из-за ближней скалы вышли воины в меховых куртках с широкими поясами и направились к ним, держа наперевес боевые винтовки. На концах винтовочных
Феофил выронил плеть и первым поднял руки.
Неподалеку грохнул выстрел, влепив в ствол дерева, мимо которого проезжал Дельмек, горячую свинцовую звезду. Он взглянул в сторону, откуда раздался выстрел, увидел, как из-за соседнего березового комля в него целился бородатый человек, пытаясь взять на мушку, не прищурив левого голубого глаза. Удивившись неумелости стрелка, Дельмек потянулся рукой к ружейному ремню, но кто-то из едущих сзади опередил его, и бородач, выронив ружье, опрокинулся на спину.
– Не палите, православные!-завопил кто-то в кустах.
– Они тож с ружьями!
Дельмек спешился, подошел к убитому и сразу узнал его: Винтяй Лапердин. Пуля попала ему в тот самый глаз, который он побоялся прищурить, когда целился.
"Потому и не попал в меня с трех шагов!
– подумал Дельмек, поднимая с травы хорошую двустволку убитого.
– Разве можно попасть, когда неправильно целишься?"
Переломив ружье, он поймал краем глаза золотое донышко второго жакановского патрона, по которому так и не успел ударить боек курка. Разрядив ружье в воздух, Дельмек предложил:
– Выходи кто есть! Убивать никого не будем. Ему никто не ответил. Дельмек шагнул в кусты, едва не споткнувшись о лежащего человека. Шевельнув его носком сапога, Дельмек вздохнул, будто нашел не то, что иска ч:
– Вставай. Я не медведь, меня не обманешь, если притворишься мертвым! Мертвым я и сам могу тебя сделать.
Человек шевельнулся, сел, испуганно перекрестился:
– Ктитор я! На охоту был зван купцом, не на разбой! Кабы знатье, ни в жисть бы, тово! Что я, нехристь поганая?
Дельмек усмехнулся. Можно легко представить, как бы они, эти охотники, загалдели, упади на тропу с простреленной башкой не их главарь и заводила, а кто-нибудь из безоружных путников, идущих в долину Теренг, чтобы только послушать Белого Бурхана и узнать у него, как жить правильно и справедливо! Волчьей стаей бы бросились за нежданной и негаданной добычей, если бы даже кроме старой драной шубы ничего и не нашли у своей жертвы!
– Кто еще был с вами?
– Два работника купца.
– А братья Винтяя где?
– Должно, ушли на Кырлык... "Не успели мы!-Дельмек огорченно мотнул головой.
– Если их не остановить, много беды будет!.."
Серапион с грустью подсчитывал потери. А все Феофил! Чуть ли не с голыми руками бросился на штыки, хотя первым и поднял руки. Парни же оказались серьезными воинами: кого тут же, на плато, прикололи штыками, кого выстрелами сбросили вниз, остальных повязали, допросили со всей строгостью и - по двое в разные стороны... Кого к перевалу увели, кого вниз - к Кырлыку отправили, а их вот-по обходной тропе к Ябогану... Зачем? А кто их поймет, каменных молчунов? Может, в подходящую пропасть спустят, может, к дороге какой выведут; может, сейчас, через шаг, по пуле в затылок...
Федор непрерывно скулил, обвиняя старших братьев и отца в затеянной ими кровавой игре, за которую одни уже поплатились, а другие вот-вот поплатятся!
– Да не скули ты!
– не выдержал Серапион.
– Без твоего скулежу тошно! Этих не разжалобишь!
– Ага, тошно! А где ваши недавние хиханьки да хаханьки? Перебьем ту орду, как вошей передавим!.. Выкусили? Пропадай, вота, из-за вас, дурней!..
– Не шел бы с нами! Кто тебя за ноздри тянул?
– Попробуй, не пойди я или Яшка! Живьем сожрали бы потом!
За их спинами клацнули затворы винтовок, и братья замолчали.
Все круче тропа, уходящая вниз. Слева - скалы, справа - пропасть. Выбирать не из чего - можешь сейчас бросаться туда, вниз, башкой на камни, а можешь и подождать, когда тебе влепят пулю в спину... Одно ясно: жи-выми их теперь не выпустят и законным властям не передадут. У этих калмыков теперь своя власть встала, где к каждому слову бурхан лепится!
Серапион заскользил на камнях, остановился. Дальше шла сплошная осыпь, она просто скатит в реку, из которой со связанными руками не выплывешь, если даже и не разобьешься. Остановился и Федор, снова захныкал:
– Кончали бы здесь! Чего душу рвут?
А Серапиона беспокоили только связанные руки. Погибель придет крестным знамением осенить себя не сможешь, так и помрешь собакой, не знающей господа!.. Затворы уже не клацали за спиной. Значит, целятся; значит, скоро будут и долгожданные пули... Но текло время, а выстрелов не было. Ждут, что братья сами покатятся в реку на корм рыбам?
– Стреляйте, нехристи! Чего тянете?
– не выдержал Серапион.-Господь нас и таких примет, великомучеников?..
Ответа не было. Ни пулей, ни словом. Серапион медленно вывернул голову - тропа позади их была пуста. Попугали, поклацали затворами и ушли... Ушли!
– Бросили нас! Однех оставили, братка! Бешеная надежда на чудесное спасенье вспыхнула в глазах Федора, опалив его с ног до головы. Он стремительно обернулся, но камень, в который упиралась нога, сорвался, уронив его на спину. Федор медленно пополз, а потом все быстрее и быстрее заскользил вниз, к реке.
– Держись!-в голосе Серапиона был ужас.-Хоть зубами за куст, а держись, братка! Уйдем от их, только держись!..